Дело было в Нижнереченске

По обоюдному согласию, переносим с Касой одну вещицу, начатую еще на Энрофе.
То ли быль, то ли небылица - кто захочет читать, тот и рассудит, а кто присоединиться решит - тому и карты в руки))

Итак, дело было в Нижнереченске...

Каса

Танька Бусыгина, младая дева шестнадцати лет отроду, смачно зевнула, во все свои тридцать два, и потянулась к зеркалу. Оттуда на нее глянула заспанная физиономия с веснушчатым носом и устрашающими, похожими на черную паклю, торчащими во все стороны после сна, волосами.
- Класс, - протянула Танька, довольно ухмыляясь, - бабця будет в шоке. Колба тоже. А Славик, тот вообще отпадет как червяк от антоновки!
Вчера Танька в очередной раз сменила имидж. А если попроще, подруга Вичка перекрасила ее в угле-черный цвет, и подстригла танькины густые космы так, как, по ее разумению, должен быть пострижен истинный гот. Вчера Танька прикрылась громадной, похожей на адову простыню, банданой, и прокралась к себе - шоб бабця не заметила. А то сразу схватится за трубу, и давай родакам звонить - а оставаться без финансовой поддержки спонсоров Таньке никак не хотелось!
Но сегодня надо бабце как-то это все объяснять. А то у нее хватит ума Таньку к психологу повести Ладно, что-то придумаем...
А пока - что там у нас с погодой?
Новоявленная готка-Танька вышла на балкон, пугая голубей шевелюрой, и запахиваясь в детский халатик со слониками. Утро было сырым и туманным, солнце вовсю пыталось разогнать небесную морось, и было видно - оно справится, дайте только срок. Где-то на крыше одурело уркали голуби, внизу, под балконом их двухкомнатной хрущобки с кухней, похожей на шкаф, шуршали машины, а рядом, на соседском балконе умершей не так давно бабы Максимовны, сидел здоровенный черный котяра и лениво пялился на толкущихся на ближайшем тополе воробьев. Птахи были далеко, и потому котяра имел вид вальяжный и ленивый.
- Ого, - восхищенно сказала Танька, - знатный зверюга! Сало, шкура, опять же, шкварок можно сколько натопить!
Кот скривил презрительную мину (будто понимал, гад!), задрал вверх одну заднюю лапу, и принялся демонстративно вылизывать свое кошачье достоинство.
- Козел с ушами, - констатировала Танька, и пошла на кухню - молодой организм требовал чаю, и хлебушку с колбаской. Там уж суетилась танькина родная бабка - Мария Антоновна, или баба Маша, которую Танька чаще всего звала "бабця". Мария Антоновна мазала маслом бутерброды, и была в довольно приятственном расположении духа - пока не увидела Танькину шевелюру.
- Танечка!!! - нож выпал у нее из рук, пачка масла удачно приземлилась на стол, - деточка, что это?
- Бабця, все нормально. Мы все умрем, - мрачно изрекла Танька, и принялась смачно уписывать бутерброды. - А повидло есть?
- Айвовое, - Мария Антоновна подсунула ей банку. Танька довольно вздохнула, задорно встряхнула мрачной предсмертной шевелюрой, и, жуя, спросила:
- А шоэо за фоы на баоне? фоный таой...
Немая сцена. С Марии Антоновны можно лепить статую "изумленная Нимфа". Танька прожевала, и уточнила:
- А что там за коты на соседском балконе? Черный такой зверюга, ну чисто поросенок. Начнет прыгать - балкон снесет, ей-богу. Чей это, не знаешь?
- Так, наверное, соседки нашей, - оживилась баба Маша, - соседка у нас новая, вот, вчера вечером заехала. Говорит, внучка Максимовны. А что, может быть. Максимовна-то мне подругой была, сколько лет вместе в одном цеху проработали. Рассказывала, что где-то есть у нее внучка, дочка ее единственного непутевого сыночка. Видать, на внучку и переписала квартиру-то, когда почуяла, что недолго ей осталось.
- Наглая, поди, - сыто констатировала Танька, вытирая масляные губы, - вся в своего кота хамского. Ты смотри, бабця, не привечай ее, она тебе еще на шею сядет!
Она встала, и, потянувшись до хруста в костях, встряхнулась, как пес, вылезающий из воды, и забросила за спину ранец.
- Я пошла! - и выскочила за дверь. Сегодня она торопилась в школу - не потому, что была контрольная у Колбы, химички. Нет! Интересно, что скажет Славик, признанный гот, увидев ее, Таньку?

Солнце поливало жаром туман, воробьи орали на тополе, Танька бежала в школу, грезя о Славике, а черный кот на балконе преставившейся Максимовны размышлял о тщете всего земного за исключением сметаны.
Была весна, поздняя, как белая черешня...

Айна

Примерно в это же время в соседней квартире также проходили сборы. Поеживаясь от утренней сырости и судорожно зевая, Маргарита наскоро умылась, гладко зачесала непослушные волосы и стянула их в тугой узел. На маленькой кухоньке призывно засвистел чайник, и девушка, шлепая разношенными тапками на босу ногу, поспешила заваривать кофе.

Хрущевка на первом этаже дома номер пять по Заводской улице досталась ей в наследство от бабушки. Вместе со старой мебелью, обоями в цветочек и геранью на кухонном подоконнике. А вот кот пришел сам. Ничейный.
Он как-то незаметно протиснулся между сумками и коробками прямо к входной двери, пока Рита возилась с ключами, и зашел в прихожую первым, как к себе домой. Заглянул в кухню, одобрительно потерся об холодильник и уставился на девушку немигающими желтыми очами, мол, давай, разбирай быстренько свои пакеты и корми меня. На предложение Риты пойти жить куда-нибудь в другое место, кот фыркнул с самоуверенностью таракана, которого можно прогнать только вместе с самим домом.
Лежа перед сном с любимой книжкой Булгакова, Маргарита Николаевна, тезка героини романа, перебирала имена для новоявленного сожителя. На Бегемота тот наотрез отказался отзываться, на Барсика презрительно зевнул, Васька – это вообще звучало как-то несолидно. А вот Василевс - уже как-то по-благородному. Прочувствовав всю значимость данного ему имени, кот счел недостойным своей царственной особы ловить мышь, и она всю ночь самозабвенно скреблась под полом на кухне в унисон с громко тикающими в ночной тиши бабушкиными часами.

Это было вчера, а сегодня Рита, толком невыспавшаяся и раздраженная, не знала, за что и хвататься. В махровом халате, с чашкой заваренного кипятком из чайника кофе, она стояла и обозревала доставшееся ей хозяйство. Все было непривычно и оттого пока еще неуютно. Ее вещи горой коробок и пакетов громоздились в углу комнаты, вечером удалось распаковать только самое необходимое, да и то не все. Турка для кофе по-партизански пряталась в каком-то из свертков, и зубная щетка следовала ее примеру, баночка с кремом для лица почему-то открылась и добрая половина ее содержимого умаслила полотенце, единственный тюбик бледно-розовой помады – и тот выразил свой протест переезду, треснув вдоль.
Хлопок двери на лестничной площадке вывел девушку из состояния сонной задумчивости. Хватит осматриваться и вздыхать, так и на работу опоздать можно! Быстрыми глотками прихлебывая полуостывший невкусный кофе, Рита одной рукой вытянула из вороха одежды первое попавшееся платье. Тонкий плетеный пояс-ремешок, практичные черные лодочки на невысоком каблуке и черная, похожая на бабушкину (а может, это и была бабушкина?), сумка - девушка умела собираться быстро и без прихорашиваний у зеркала. С балкона меланхолично, одним глазом, за ее действиями наблюдал крупный черный кот.
- Ну, Василевс, ты за хозяина.
Звякнув связкой ключей, Маргарита окинула взглядом комнату и снова вздохнула. Не хватало чуть шаркающих шагов бабушки, ее улыбки, заботливого вопроса, все ли взяла ее внученька и не забыла ли чего… Так, бывало, спрашивала она по утрам еще в Ритины школьные годы, когда та оставалась у бабушки ночевать.
- Взяла все, - словно отвечая на непрозвучавший вопрос, утвердила молодая хозяйка и погрозила коту пальцем. – Смотри мне тут!
Кот гордо сделал вид, будто не расслышал наказа. Да и не сказали ему, куда смотреть! Вон воробьи на тополе, вон мужичок пузатый свой жигуленок моет с утра пораньше, вон балкон соседский, еще недавно тут маячило нечто лохматое в халате со слониками. Василевс как увидел – чуть не навернулся со страху. Падать-то недалеко, первый этаж, но перед мелкими пичугами стыдно! Не царское это дело, с балконов падать.
А Маргарита Николаевна, сделав коту ручкой, спешила в ЖЭС, где работала секретаршей. Работа нехитрая, на звонки отвечать, письма двумя пальцами набирать, да к начальнику назойливых посетителей не пускать. Коллеги за глаза называли ее Катей Пушкаревой и посмеивались над ее прической и очками в роговой оправе, а Рита делала вид, будто ничего не замечает. Но и лишнего повода для насмешек старалась не давать.
Утренний туман отступал, солнечные блики скользили по окнам домов и витринам магазинов, отражались в линзах очков, слепя глаза. Еще один перекресток, пешеходный переход, светофор вот-вот поменяет цвет на красный. Маргарита заторопилась и… хрясь!!! Каблук ее лодочки угодил между прутьев канализационной решетки и сломался.
- Ну вот, с добрым утром тебя, Рита, - мрачно констатировала Маргарита Николаевна, вертя в руках туфлю. Очередной порции насмешек коллег было не избежать.

Каса

Нижнереченск, улица Заводская, 5, где-то ближе к полудню.

Антоновна нависала над перилами балкона так, что это уже стало угрожать ее доброму имени. Вот-вот упадет! И нынче же вечером все подворье дома номер пять станет обсуждать, как Антоновна все глаза проглядела, балкон Максимовны разглядывая, да и навернулась вниз, и поделом - не суйся в чужие дела!
Но как же не соваться, если это квартира Максимовны. Ну не чужой же человек был. Сколько лет вместе на фабрике проработали, в одном цеху! На пенсию вместе вышли. Мужей похоронили почти разом. Хворали одними болячками, и детям кости мыли за одно - что навещают нечасто. Радовались внучкам. Правда, у Максимовны внучка была постарше, и редко бывала у бабушки, а вот Танька, ее, Антоновны, - та всю жизнь прожила с бабушкой. Родители все мотались по заработкам, все им казалось, что еще чуток - и будет полный достаток, а потом оказывалось, что надо еще на что-то заработать, и так - бесконечно...
Антоновна вздохнула. Не видать никого! на работу убежала девонька, соседка новая, лишь котяра ее, черный, и здоровый, как боров, вышел на балкон, и уставился желтыми глазищами на Антоновну.
- Ну и откормили тебя, - сказала коту Антоновна, не сильно надеясь на ответ.
- За собой смотри, - отрезал кот, - тоже не балерина!
Антоновна поперхнулась зевком, и вытаращилась на кота. Потом несмело переспросила:
- Чего?
И перекрестилась на всякий случай.
- Мяу, - равнодушно ответил кот, и, задрав хвост, пошел назад, в комнату.
"Пустырника надо попить" - подумала Антоновна, и пошла на кухню - искать означенную траву. Но не успела - раздался звук открываемой двери, и в прихожей возникла Танька. Злая донельзя, и даже заплаканная.
- Танечка, что такое? - захлопотала Антоновна, - уроки раньше кончились?
- Да, - зло буркнула Танька, и скрылась в своей комнате. И дверью так грюкнула, что штукатурка с потолка посыпалась...
- Переживает дите, - вздохнула Антоновна, - экзамены на носу, а они уроки отменяют. Ну что за учителя пошли? Безобразие сплошное.
Она ворчала, но к Таньке не совалась - знала, что если дверь грюкает - то лучше пока дитё не трогать. Но поговорить за бестолковых учителей хотелось. Антоновна сунула ноги в растоптанные тапки, и вышкреблась на лестничную площадку, собираясь спуститься во двор - а вдруг там уже кто-то сидит на лавочке?
Навстречу ей, входя в подъезд, шла девушка, чем-то неуловимым похожая на Максимовну, какой ее помнила Антоновна с тех, давних, времен, когда они только познакомились. "Соседка!" - поняла Антоновна, и заулыбалась:
- Здравствуйте вам! Как устроились? Ох, а что это у вас в руках? Туфелька поломалась? Да, сейчас так делают... то ли дело в наше время! А у меня мастер обувной есть знакомый. Могу посоветовать. А может вам чего надо - соли там, или спичек. Или еще чего. Вы не стесняйтесь!
Антоновне явно очень хотелось поговорить...


Айна

- Здравствуйте! – вежливо ответила Маргарита, невольно пряча за спину злополучную туфлю.
Полуденное солнце напекло в голову, от быстрой ходьбы сбилось дыхание и не хотело сразу восстанавливаться. Рита так надеялась прошмыгнуть домой незамеченной! Хватит с нее фальшиво-сочувственных взглядов сотрудниц, главбух ЖЭСа минуты две качала головой и языком прицокивала, дескать, бедная девочка, такая неуклюжая, вечно с ней что-то происходит. Маргарита еле сдержалась, чтобы не послать главбуха подальше. Разве больше ни у кого не ломаются каблуки?!
Выручила запасная пара, которую она, секретарь, всегда держала в приемной, а то бы так и пришлось на одной ножке до дома прыгать. Как на зло, обувная мастерская, та, что по пути, оказалась закрытой по неизвестным причинам, и Рита, в расстройстве, так и несла лодочку в руке. А тут еще эта бабуля, как и все бабули не в меру словоохотливая и любопытная. И ведь напоминает же кого-то…
- Соль и спички у меня есть, спасибо, а вот хороший мастер мне бы очень пригодился! – Маргарита улыбнулась, в то же время лихорадочно вспоминая имя-отчество казавшейся знакомой теперь уже ее соседки. – А… Вы меня не узнаете? Я Маргарита, внучка Анны Максимовны. Не помните? А я Вас помню, Вы тетя Маша! Ой, простите, Мария … Мария Антоновна!
Рита улыбнулась еще шире – наконец-то ей удалось вспомнить.

Каса

- Риточка! Деточка! - баба Маша расплылась в улыбке, - я же тебя вот такой помню! - она помахала рукой где-то в районе своих колен, - ты такая толстенькая была! - Рита поморщилась, - и болтливая! - не унималась баба Маша. - Потом, правда, подросла, голенастая стала, что цапля.А тут вот, на пороге, упала, как-то, и очки свои разбила - помнишь? У училки-ботанички Сидоровой всю клумбу как-то оборвала - очень уж тебе понравились ее ирисы. Риточка, деточка, да что ж мы стоим, - баба Маша обошла соседку, и, умирая от любопытства, проникла на чужую территорию. Тут же донесся оттуда ее восхищенный говор:
- А книжек-то, книжек-то? В библиотеке работаешь, деточка? Нет? Секретаршей? А платят как? Хватает? А, ну да, я вижу...
Оглянувшись, она наткнулась на сердитый взгляд девушки, и быстренько сменила тему:
- Да я ж к тебе на минутку. Раз у тебя столько книжек, дай что-то почитать бабе Маше? Ну, и Таньке моей. А то девка совсем ничего не читает, эдак, скоро и буквы забудет!
- Выбирайте сами, - махнула рукой Рита на стопки книг, и ушла на кухню. Старушка хоть и была соседкой, но оказалась весьма некстати!
- Да я недолго... - бормотала баба Маша, роясь в книгах, - да я ото, одну возьму, и все... нет, две... три, пожалуй!
Она вышла, держа под мышкой перу детективов в мягкой обложке, и торжественно неся в руках подарочный том стихов "Поэты пушкинского круга"
- Вот, Танечке, - сказала она благоговейно, - пусть развивается. А то совсем почернела девка, это я про волосья, конечно! Ну, а если тебе чего надо, девонька, не стесняйся!
Хлопнула дверь, и донельзя довольная баба Маша исчезла в своей квартире. Ее переполняли впечатления. Еще бы! За десять минут она узнала многое - что соседка живет одна, и присутствия постоянного мужика в доме не наблюдается; живет на одну зарплату, то есть, небогато; а еще видать чистюля - в углу у нее метла, знатная такая, всем метелкам метла. Такой в парке бы мести, а не в квартире!

***

Если вас обидели, расстроили и донельзя рассердили - вы будете думать о еде? Вряд ли. Вы будете гонять в мыслях произошедшее, сочиняя достойные ответы, и мысленно махать кулаками - разумеется, после драки. Танька была "как все", и, разумеется, тоже проговаривала сейчас уничижительно-язвительные речи, доказывавшие Светке, что она сама дура, и ничего не понимает в готах, и вообще, по ней Сатана плачет, а Славик, слыша это, конечно же понимал, что только Танька, самая что ни на есть в мире правильная и настоящая готка, и вот прямо при всех подходил к Таньке, и...
Но дальше ее мысли упрямо сворачивали на то, что бабця точно сегодня жарила котлеты - ишь, как пахнет по всей квартире!
И, несмотря на все беды и треволнения, жрать юной готке все же хотелось! Поэтому она решила разобраться с проблемами потом - после обеда.

- Ба, а чего поесть есть? - Танька возникла на пороге кухни как голодное кентервильское привидение.
- Суп, и пюрешка, с котлетками. Садись, Танюшка, поешь! - бабуля засуетилась над кастрюлями, запахло еще вкуснее, на столе возникли всяческие домашние вкусности, и Танька только было собралась во все это вгрызться, как бабуля завела разговор:
- А я нынче с нашей соседкой новой говорила. Рита которая. Ну, внучка Анны Максимовны.
- Ы? - проговорила Танька сквозь котлету.
- Такая девушка хорошая. Скромная, воспитанная. Не то что нынешние шалавы!
- Ы! - вяло возмутилась Танька, продолжая жевать.
- Да-да, и не спорь! - Андреевна уперла руки в бока, и прочно обосновалась на ногах, собираясь говорить долго. Танька вздохнула, и потянулась за второй котлетой.
- Одета - приятно посмотреть! Все прилично, аккуратно, и дешево - никакой вашей дурости с голыми пупами и трусами, что видны из штанов! Да-да, не зыркай! А прическа. Та еще я когда-то так причесывалась! Классика! А ты на себя посмотри!
- Ы!!!
- Не ыкай мне тут, а слушай. Я тебе кто? Я тебе и мать, и отец, и классный руководитель. Не ыкай, а лучше бери пример с Риточки! Какая девушка! Взрослая, умная, и с высшим образованием, наверное! Книжки читает! Волосы не красит! Вот смогла же Максимовна вырастить внучку человеком! А я... а у меня... - и тут Андреевна опустилась на стул, всхлипывая, и прижимая фартук к сухим глазам.
- Ба! - Танька, как баклан, проглотила недожеванную котлету, и вскочила. - Ну чего ты опять заводишься! Рита, Рита! Да пошла она подальше, твоя Рита!
- Как ты с бабушкой разговариваешь! - прокричала сквозь фартук Андреевна.
- А че ты опять начинаешь! - Танька сердито бросила на стол вилку, и умчалась в свою комнату. Хлопнула дверь - так, что зазвенели стекла, и в квартире Риты, что была через стену от Танькиной комнаты, упала на пол, и разбилась напрочь, некая стеклянная колбочка, прочно закрытая, и даже запечатанная сургучом. Синяя жидкость быстро растеклась лужицей по полу...
- Таня! Танечка! Куда ты? А компот? - раздавалось под дверью Таньки, но та не отзывалась. Злилась и на бабулю, и на себя - ну, чего это она, Танька, в самом деле, на бабце зло сгоняет? Бабуля не виновата, что такая, и любит ее, Таньку, до одурения.
- Ба, ладно, давай компот, - Танька виновато улыбалась из-за приоткрытой двери.
- Клубничный, - заторопилась Антоновна, - а еще я тебе книжку принесла, Танюша. У Риточки взяла. Стихи! На, почитай!
И сует Тане - компот, и книжку все сразу!
Пришлось взять. Пришлось улыбнуться и сказать спасибо. Оставшись одна, Танька выпила компот, и с ненавистью взглянула на толстенный том с профилем мужика с бакенбардами на обложке.
- Ну, спасибо... Ри-точ-ка.....! - сквозь зубы прошипела она, - спасибочки! не боись, я в долгу не останусь!

Айна

В этот момент, по всем классическим канонам, Маргарите полагалось бы икнуть. Но не икнулось, ибо вышеозначенная особа была слишком занята своими мыслями и упорядочиванием вещей в квартире. Возвращаться на работу не хотелось, и она по телефону отпросилась на полдня, дескать, переезд, сумки-чемоданы и все такое. Начальник милостиво дал добро.
Ремонт Маргарита решила не делать. Во-первых, дополнительные траты, а во-вторых, не хотелось соседских сплетен вроде «ишь, молодая въехала, уже и командует» или «новая метла по-новому метет». Кстати, о метле. Рита бросила взгляд в угол и похолодела: метла-то стоит на виду, как почетная грамота ведущему работнику профсоюза, даже гордо так стоит, не прячется. Ну и что теперь баба Маша подумает?!
- Эх, ладно, пусть думает, что я ей соврала насчет секретарши и на самом деле работаю дворником, да еще и работу на дом беру, - невесело усмехнулась Маргарита Николаевна, мысленно ставя себе галочку быть внимательнее и не оставлять вещи не там, где им должно быть.
К вечеру сумки были разобраны, полки навешаны, посуда расставлена и одежда разложена. К небольшому собранию книг Анны Максимовны прибавилась внушительная коллекция разнокалиберных томов и томиков, а старые семейные черно-белые фото на трюмо сменились постерами с Элизабет Тейлор в роли Клеопатры и Вивьен Ли в объятиях Кларка Гейбла. Воздух наполнился ароматом сирени, исходившим от небольшого букета на столике, дамские безделушки осели на полках, прикроватной тумбочке и даже на черешках книг. Все смотрелось мило, простенько и чисто. Не повезло только гелевой свече в форме колбы, запечатанной сургучом, – в соседской квартире так ляпнула дверь, что свеча упала и разбилась. Собственно, свечи было не жаль, но синий гель так красиво переливался вечерами при свете настольной лампы…
Вздохнув, Рита смела осколки. Не метлой, замеченной Марией Антоновной, а обычной хозяйственной маленькой метелкой, кои обычно продаются в комплекте с таким же совочком. Красавица-метла скрылась где-то в глубине шкафа и более не показывалась.
- Ну вот, Василевс, теперь можно жить, - констатировала Маргарита Николаевна, расправляя складки плотной темно-бордовой ночной шторы, целиком завесившей балконные окно и дверь. – Даже если снова нагрянут гости, мы готовы к приему. Осталось только повесить календарь на стену и… И перестань уже, наконец, греметь!!
Кот, до этого любовно гонявший пустое блюдце из-под сметаны, так и замер с приподнятой лапой. Укоризненно фыркнул, задрал хвост и гордо удалился в кухню, дескать, и нечего так орать, я и без того прекрасно слышу. Даже через стук вбиваемого в стенку гвоздя.
- Принесло тебя на мою голову… - Рита не злилась на кота, ни за то, что гремел блюдцем, ни за то, что появился в ее жизни. Просто нужно было поворчать для порядка и показать, кто в доме хозяин. Вернее, хозяйка. – Так-так, а какое у нас нынче число?
Молоток плавно опустился вниз, на пол, будто съехал на невидимом эскалаторе, пальчик без маникюра заскользил по мелованной поверхности цветного календаря, складка легла на белый лоб Маргариты, увлеченной подсчетом лунных дней, и, в довершение, улыбка искривила ее губы – до полнолуния оставалось ровно два дня.

Каса

В это же время в соседней квартире, через стенку от квартиры Маргариты, две женщины разного возраста развили одинаково активную деятельность.
Баба Маша копалась в каких-то старых тетрадках, бормотала шепотом телефоны, водила пальцем по засаленным листкам, отыскивая номера полузабытых подруг с сыновьями. Нашла, пошлепала в прихожку за телефоном, потащила его к себе, и стала названивать всем своим приснопамятным подругам:
- Алё! Наденька? Ой, сколько лет, сколько зим... ой, и не говори... ой, да, видела, конечно! Красивый памятник, мрамор, все как у людей, царство небесное! Надя, а как там твой сына? Женился? Надя, я тебе потом позвоню...
- Валечка, милая, как же я за тобой соскучилась! Что? Варикоз? Валечка, сама такая! Каштаны ешь, сырые. Невкусно? Валечка, а ты водкой запивай, говорят, самое то! Вены станут как у молодки! Валя, а как там Петя? А, ну да. Царствие небесное. А Толик? Ага, так, значит... что, и никуда не ходит? А у меня соседка - девонька-заглядение! Уж такая лапушка, ну просто чудо, а не девушка! да ты знаешь. Внучка Максимовны, что со мной работала! И с жилплощадью. Ага. Ну да. Ну да! Конечно, Валечка! Да, так ты поговори с Толиком. А что? А может и сладится. Он парень хозяйственный, она одна и с жилплощадью. Да? Значит, договорились! ну, когда. На эти выходные и устроим! Тем более, что у меня день рождения. Приходи с Толиком, а там видно будет...
И Андреевна захихикала зловещим "хихом", в аккурат, как профессиональная сводня!

А Танька была супер-занята. Мега-занята! она двигала по комнатушке стол, таскала аппаратуру, выставляла колонки в сторону соседской, "Риточкиной" стены. Подключала все, что можно, чтобы устроить милой соседушке с обилием правильных книг - веселую жизнь!
- Мымра библиотечная, - бормотала Танька, - ну, я тебе устрою драйв. В рамках закона. Строго до одиннадцати!
И резко повернула регулятор громкости!
Квартирка буквально взорвалась громкими звуками, которые были бы вполне уместны в аду, в самом начале апокалипсиса, но никак не тут. Посыпалась штукатурка, с мявом упали с балкона соседские коты, Мурзик и Пушок, обреченно полезла за валерьянкой Антоновна. Рокот звуков сотрясал танькину квартирку, бил в стены, гулом резонировал в соседской квартире, заставлял даже дрожать посуду в квартирах этажом выше - над Танькой. Несомненно, этот рокот звуков был достаточно хорошо слышен во всем доме, а особенно - в соседской квартире!
- Так-то, - пробормотала Танька, сама себя не слыша - настолько громким был звук. - Почитай там книжку, библиотекарша, Пушкина почитай, или... - она почухала затылок, потом глянула на следы черной краски под ногтями, и добавила, после небольшого раздумья:
- Или Баратынского!
И улыбнулась от того, что еще помнила такое старинное и заковыристое имя.

Айна

Первые четверть часа Маргарита морщилась, но продолжала заниматься домашними делами, а Василевс, озадаченно сделав уши «совой», завидовал тому, кто ВОТ ТАК умеет греметь блюдцем из-под сметаны. Время шло, лицо хозяйки все более кривилось, а дела потихоньку стопорились, сам Василевс начал тихо обезумевать и забился под кровать, откуда виднелся только кончик нервно подрагивающего хвоста.
Спустя час девушка ходила по квартирке взад-вперед, яростно растирая виски от головной боли и гадая, что же за книжки такие взяла у нее почитать баба Маша, что теперь ее так колбасит?? Это ж надо, такую музыку слушать! А с виду вполне приличная старушка. Представив, как благообразная Мария Антоновна вытанцовывает нижний брейкданс на ковре, Рита полурассмеялась-полувзвыла, и ей захотелось биться об стенку в такт адской какофонии, доносящейся из-за стенки. И даже не из-за стенки: казалось, звук идет отовсюду, справа, слева, снизу, сверху… Стены дрожат, на потолке танцует люстра, вибрирует пол и вместе с ним вибрируют в подполе уходящие в подвал крысиные ходы.
Под кроватью истошно взвыл Василевс, вылетел оттуда пулей и, не вспоминая, что в квартире имеется такая штука, как дверь, сиганул с балкона. Благо, что первый этаж. Мелькнул мохнатым ершиком его черный хвост, и только и видела Маргарита Николаевна своего кота.
Сама же она уже не ходила взад-вперед, она тихо кружила по комнате, бездумно, как сомнамбула, хватаясь за какие-то предметы и переставляя их с места на место. Голова, по ощущениям, превратилась в симбиоз осиного роя и гномьей кузницы, где что-то гремело, стучало, жужжало, дробило и орало, беспрестанно и без намеков на паузу. Очень хотелось пойти и поругаться с соседями, позвонить и нажаловаться в милицию, в международную комиссию по правам человека, вызвать ОМОН, пожарных, службу 911, на худой конец, расстрелять соседей самолично!!! Лишь бы настала тишина.
А тишина все не наступала. Не помогла валерьянка, беруши и подушки по обе стороны головы, не помогли наглухо запертые окна и двери, ни-че-го… Ничто не могло остановить нахально рвущийся по все щели звук.
- Вот был бы Василевс котом-в-сапогах… - бессильно упав в старенькое жесткое кресло, простонала Маргарита Николаевна. Рюмка опасно накренилась в ее руке и несколько капель валерьянки пролились на такой же старенький и жесткий, как и кресло, палас. – Выторговал бы он для меня какой замок у Людоеда, и была бы я там единоличной и полновластной хозяйкой… И замок стоял бы, непременно, в непроходимой глуши! И запрет на музыку разного рода под страхом смертной казни!!!
Но «кот-в-сапогах» давно ретировался, а замки в глуши никто не предлагал Маргарите взамен хрущевки на первом этаже. И адская симфония не прекращалась. Залпом допив остатки валерьянки, Маргарита плотнее запахнула халат и уж было совсем собралась идти ругаться с бабой Машей, как вдруг до нее дошло. Баба Маша же что-то про внучку говорила! Так вот кто музычкой-то балуется немеряно… А с циничной молодежью разговаривать бесполезно, еще сама и виновата останешься, что мешаешь дитю впитывать искусство.
- Господииии… Это она так уроки делает, да? – вдогонку за валерьянкой отправился димедрол. – И ведь милицию не позовешь, все по правилам, еще одиннадцати нету…
Горестно вздохнув, Маргарита Николаевна пригладила изрядно растрепавшиеся волосы, накинула легкий летний плащик и вслед за Василевсом ретировалась из собственной квартиры. Совершать вынужденный моцион до одиннадцати часов.

Каса

Танька улетала на волнах звуков, таяла в омутах аккордов, и растворялась в глубинах пассажей. Танька была счастлива, и от любимой музыки, и от сознания того, что соседка за стенкой наверняка сейчас на эту стенку лезет! Она вволю повалялась на диване, тая в любимых звуках, потом таки встала, и подошла к окну.
И увидела, как некая незнакомая ей молодая девушка нервно выбежала из подъезда, и заспешила к автобусной остановке.
"Точно! Она! Соседка!" - поняла Танька, и тут же морально скисла - какой смысл теперь шуметь?
Она выключила музыку, и вышла наружу - там, на кухне, еще оставался клубничный компот, сваренный бабой Машей. Но до кухни она не дошла - просто на полу, в коридоре, лежала Танькина "бабця", прижимая руку к сердцу, и шепча посиневшими губами:"Танечка..."
- Ба!! - заорала Танька, бросаясь к старушке, - ты чего, ба? Плохо, да? Скорую, да?
- Тебя... звала.... не слышишь... - шептала Антоновна непослушными губами.
- Я щас! Ба! Подожди! Щас! - Танька схватилась за мобилу, и вспомнила, что там кончились бабки. Ринулась к новой соседке - у той должен был быть телефон - и уткнулась в наглухо запертую дверь. Конечно, она ведь ушла - Танька сама видела. Убежала из-за Танькиной какофонии!
- Ба-а-а... - завыла Танька, панически озираясь, - ба-а-а... елки... кто-нибуть! Помогите!

А Маргарита Николаевна в это время летела по главному проспекту Нижнереченска, крепко ухватившись за кожаную куртку своего нового знакомого. Звали его Славик, и он сказал, что он - менеджер в крупной торговой фирме. Типа отдыхает, потому и в рокерском прикиде! Правда, на вид Славик очень смахивал на старшеклассника, которому за хорошее поведение купили мотоцикл. Но все это были мелочи! Главное, что этот Славик сумел развеселить приунывшую Маргариту, сообщив, что он влюблен в нее уже целых двадцать семь лет - ну, прямо с момента рождения!
"Господи, тебе хоть двадцать-то наберется?" - скептически подумала Маргарита, но озвучивать свои мысли не стала. Славик был спонтанен, непредсказуем, и смотрел на нее так, что почему-то Маргарите хотелось заставить себя ему верить. Поэтому и возвращалась она сейчас домой не пешком, а в седле навороченного байка, уцепившись за плечи нового знакомого.
Вот и дом бабушки, вот и подъезд. Маргарита еще не успела сойти с мотоцикла, как из подъезда выбежала молоденькая девушка со смешной иссиня-черной шевелюрой на голове.
- Скорую! - кричала она, - кто-нибудь! - тут ее взгляд уткнулся в Маргариту и ее спутника, и девушка поперхнулась криком. А Славик спросил:
- Танюха? Случилось чего? Что за ор на всю улицу Заводскую?
Таня молчала, лишь затравленно переводила взгляд со Славика на Маргариту, все еще сидевшую в седле его байка...

***

Ба, - наконец выдохнула Танька, и стало понятно, что сейчас ей плевать и на Славика, и на соседку, - там упала она. Плохо! Скорую надо, срочно!
Маргарита, спасибо ей, сориентировалась быстро:
- Слава, вот ключи, открывай дверь, звони в скорую! Где бабушка? К ней, быстро!
Танька и Маргарита исчезли в квартире Антоновны. А Славик открыл дверь, и вошел в комнату Маргариты. Вот он, телефон.
- Алло, скорая? Старушке плохо. Да, старая. Не знаю год рождения, не моя бабушка! Да, за бензин заплатим! Скорее, вы, там!
Он повесил трубку, и глянул вниз. Там, у самых его ног, сидел неизвестно откуда взявшийся громадный черный кот, и ласково корябал когтями славкин башмак.
- Э, киса, иди отсюда, - сказал парень, отпихивая ногой кота.
- Кому Киса, а кому и Василевс Котофеевич! - буркнул котяра, - вы, вьюноша, мне тут не фамильярничайте!
Славка икнул, помотал головой, и прошептал:
- Нервный шок.
- Скорее уж, врожденная родовая травма у некоторых, = ядовито парировал кот, и добавил:
- Ну, вы как? Позвонили ужо? Пора и честь знать. Ступайте себе с богом, молодой человек, а то вон, соседский Толик пяти лет отроду уже гвоздиком вооружился и сейчас на вашем байке нехорошее слово напишет!
Славка хотел было уж возразить дерзкой животине, но послышался звук скорой, и он поспешил наружу.
Потом они все трое - Танюха, он, и Маргарита, - суетились вокруг врачей и мешали ми госпитализировать бабушку.
Потом скорая увезла бабу Машу и Татьяну, и Славик следом отправился - Маргарита надоумила. "Езжай, - сказала, - может, Татьяне помощь какая понадобиться. Одна ведь она сейчас". Ну, он и поехал.
А Маргарита к себе отправилась, отдыхать, наверное - день выдался сумбурный и хлопотный.

Танька вернулась к себе уже ночью. Доктор сказал, что бабуля еще будет бегать, но надо полежать в больнице. С недельку, а то и больше. Она вошла в квартиру выжатая как лимон, никаких чувств не осталось. И даже то, что привез ее домой не кто-то там, а СЛАВИК! - даже это сейчас было все равно. ну, привез, и привез, и спасибо ему.
Танька упала на кровать, не раздеваясь, и закрыла глаза.
Но сон не шел. Хотелось пить, да и пожрать бы не мешало, и она пошла на кухню.
Там, на холодильнике, стопкой лежали книги, которые бабця взяла у этой,... у соседки Риточки. Ну, и... жуя бутерброд, Танюха потящила к себе эти книжки - интересно ведь, что же там бабуля себе выбрала?
Первую отбросила - "Сад и огород"
Вторую полистала, и отложила "на потом" - детектив! Танька их не очень любила.
Третья была в суперобложке, на которой красовались пышная блондинка и мачо. "Дамский роман!" - поняла Танька, но книгу все же открыла. И увидела, что там совсем другое содержимое, в этой яркой и пустяшной суперобложке...

Айна

Бабушкины часы умиротворяюще тикали, уютно мурчал под боком Василевс. Маргарита автоматически почесывала кота за ухом, мысли ее бродили от события к событию сегодняшнего дня, пытаясь обрести некую упорядоченность. Ибо день, и в самом деле, выдался сумбурный и хлопотный.
Сначала сломанный каблук, затем визит соседки, следом эта адская какофония, поставившая все с ног на голову, включая самоё Маргариту, потом этот Славик со своим мотоциклом и, в довершение всего, скорая. Черт те что! Доставшаяся в наследство хрущевка невольно начала казаться Рите аналогом пресловутой квартиры № 50 по улице Садовой, 302-бис. То ли еще будет?
Зачем она поехала кататься со Славиком? Еще припишут совращение малолетних… Маргарите стало неловко. А он еще возьми да и окажись знакомым соседской девушки! Маргарите стало неловко вдвойне. Оправданием могло послужить только временное помутнение рассудка в результате слухового расстройства. Василевс согласно муркнул и уткнул морду в подушку.
Баба Маша теперь в больнице и ее внучка предоставлена сама себе. У Риты мелькнула было мысль зайти завтра и спросить, не надо ли чего? Но, вспомнив «концерт по заявкам», она тут же отогнала мысль прочь, как негодную. И это после всего – помогать? Пусть слушает свою музыку хоть с утра до ночи! А она, Маргарита, больше от этой какофонии страдать не будет, есть одно средство! Немного необычное, старомодное, в чем-то даже противоестественное, но зато действенное! Только вот надо освежить в памяти-то…
Коварно улыбнувшись, девушка потянулась к книжным полкам. Дюма, еще Дюма, тут же, рядом, Агата Кристи, к ней в пару Чейз, Конан Дойл, поодаль Маринина… Все не то! Вот пошли книжки поменьше и в мягкой обложке, пистолеты, красотки с яркими губами, нагло подмигивающий джокер… И снова не то! Василевс оторвался от подушки, заслышав недовольное хмыканье хозяйки – Рита по второму кругу, нетерпеливо, перебирала книги. Ну, где же? Где искомая?! Рукописный сборник, аккуратно прошитый и замаскированный под яркой обложкой бульварного романчика, если бы кто знал, с каким трудом доставалось, переписывалось и перерисовывалось его содержимое!
И вот именно он как в воду канул. Закусив губу, Рита оглядела комнату – а вдруг еще остались нераспакованные после переезда сумки? Но все было распаковано и разложено, взгляду не за что и зацепиться.
Остатки сонливости как будто сдуло порывом свежего ветерка, сквозняком пронеслись мурашки по плечам и спине. Что делать, где искать? Куда же он подевался?
Лихорадочный бег мыслей прервал звонок. Неуверенный такой, как будто человек по ту сторону двери сомневался, а стоит ли нажимать на кнопочку?
- Господи, кого ж там черти несут в такое время? Ночь на дворе… – Недовольно буркнула Маргарита Николаевна, но, запахнув халат, все же пошла к двери. Лампочка на лестничной площадке светила слабо, вдобавок еще и мигала, глазок позволял разобрать только чей-то невысокий силуэт. – Кто там??

Каса

- Менделеев, Дмитрий Иванович, к вашим услугам, сударыня! - раздалось за дверью, - бога ради, скажите мне, где я? Это Санкт-Петербург?
- Это Рим, а я Папа римский, - сердито ответила Маргарита, - проваливай, алкаш несчастный, пока я милицию не вызвала!
- Да! Прошу вас, позовите городового, или хотя бы урядника! - радостно согласился тот, за дверью. - Меня похитили! Где я могу найти извозчика? Мне надо вернуться домой! Я вообще не понимаю, что со мной! Помогите мне!
Пока он все это там выговаривал возмущенно - просительным тоном, Маргарита вспомнила, что совсем рядом, на стене в коридоре, есть выключатель (что значит - новая квартира!). Щелчок - и лестничную площадку перед дверями Маргариты залил тусклый, но все же свет. Она приникла к глазку, и...
На площадке топтался Менделеев - как раз такой, каким его рисовали на школьных таблицах элементов. Длиннобородый, длинноволосый, осанистый, в богатом домашнем халате, из темного бархата, украшенном золотым шнуром. И в комнатных туфлях с загнутыми носами. Он растерянно оглядывался то по сторонам, то на дверь квартиры напротив - она была приоткрыта.
Халат Маргарите понравился. Богатый был халат! У алкаша просто не мог быть такой халат. Да и Василевс вовремя подошел, и потерся головой об ее ногу.
- Что, думаешь, открыть надо? - спросила кота Маргарита.
- Мурм, - утвердительно ответил тот.
Дверь распахнулась.
- Ах, сударыня, простите меня, если я напугал Вас, - химик принялся расшаркиваться, и даже поцеловал Маргарите ручку, - но я в полной растерянности. Только что я работал над своими научными трудами, как вдруг - бац! хлоп! свет! тьма! - и я оказываюсь в каком-то закутке! Передо мной - дверь, я толкаю ее, и казываюсь - тут, ничего не понимаю, и уже начинаю возмущаться! Это чья-то шутка? Пардон, но я давно уже не мальчик, чтобы подвергаться подобным розыгрышам!
- Успокойтесь, Дмитрий Иванович, - заговорила Маргарита, вы вышли из этой двери? - она указала на дверь Танькиной квартиры.
- Да, - подтвердил химик, поправляя бороду.
- Минуточку, - Маргарита дала знак химику следовать за ней, и постучала в дверь напротив. - Татьяна?
Никто не отзывался. Она решительно толкнула дверь, и, через темный коридор, шагнула в комнату. А там...
Под потолком кружило несколько летучих мышей, и игрушечный вертолетик с игрушечными солдатиками. На полу валялся торт, в который с удовольствием вгрызалась гигантская сороконожка. Угол занимал оживший гомунгулус - он ворочал глазами, хлопал ушами, и сжимал в руке непонятно как к нему попавший световой меч джедая. В воздухе порхали бабочки, по полу ползали пауки, тут же поедаемые меланхоличными жабами, валялись плюшевые слонята и банки с домашним клубничным компотом. Посреди всего этого великолепия на диване, поджав ноги, восседала Танька, и увлеченно листала тот самый старинный рукописный сборник, переплетенный в дешевую яркую обложку. Танюха увлеченно водила пальцем по страницам, и бормотала самые заковыристые места, иногда даже взвизгивая от восторга, когда получалось нечто необыкновенное. Рядом валялись учебники, одни из них был открыт, какой? конечно, химия... и как раз на периодической системе элементов незабвенного Дмитирия Ивановича...

Айна

Картина складывалась одновременно ужасающая и завораживающе причудливая. И все это великолепие шуршало, свистело, ухало, хлопало и чавкало (особенно меланхоличные жабы).
- Ну вот, видите, сударыня? И в таких условиях я вынужден апробировать свои достижения! – Менделеев горестно вздохнул и, приложив руку к премудрому лбу, удалился в направлении кухни, что-то бормоча про лавровишневые капли.
Маргарита стояла столбом, не зная, то ли закатить истерику и потребовать, чтобы немедленно прекратилось это светопреставление и ей вернули родную книжку, то ли картинно сползти по стеночке в аристократичный обморок. Из состояния столбняка ее вывел никто иной, как Василевс, появившийся в соседской квартире буквально из воздуха верхом на шахматном коне размером с сенбернара. Вдобавок, у кота были позолочены усы!
- Беге… Василевс! Плагиатор несчастный! Тогда бы уж и галстук надел, что ли! И лорнет!
Кот обиженно мяукнул и взвился под потолок, распугав всех летучих мышей.
- Черт те что! Устроили тут полуночный шабаш…
Маргарита топнула ножкой, как-то по-особенному присвистнула и… и в Танькину комнату прямо через окно ворвалась метла. Та самая красавица-метла, давеча запримеченная бабой Машей. И давай выметать и жаб, и пауков, и бабочек! В считанные минуты в комнате воцарился пусть не идеальный порядок, но его подобие: летучие мыши по хлопку Риты превратились в перчатки и ровной стопочкой легли в комод, торт вместе с сороконожкой стали узором на ковре, банки с клубничным компотом, переваливаясь на ходу как откормленные утки, отправились в кухню, на полки. А гомункулус со световым мечом джедая перевоплотился в местного дворника дядьку Степана с растрепанной метлой и очутился там, откуда, собственно, и был взят – на перекрестке, под светофором, перед сметенной кучей сора.
- Смотрю, химия у тебя – любимый предмет, - Рита ловко вытянула рукописную книжку из рук Таньки, сидевшей на диване с раскрытым ртом, и заменила его учебником по химии. Правда, учебник несколько преобразился, с форзаца на Таньку смотрел не серьезный, а несколько растерянный Менделеев, и в его руке была рюмка с лавровишневыми каплями. – Ты всегда так усердно делаешь уроки или только сегодня?
Вопрос был задан несколько ироничным тоном, но в глазах Маргариты Николаевны плясала задорная смешинка.

Каса

Танька еще секунды три посидела с открытым ртом, наблюдая за переменами в комнате, потом вздохнула, и восхищено выдала:
- А классно было, да? Как оно все тут летало... а жабы эти... у, звери!! И химик пришел. Я тут не при чем, он сам пришел, правда! А,... хотите чаю?
Танюха встряхнула черной гривой, и вскочила, рассыпая по полу учебники. Было видно, что ей во-первых, сильно охота поговорить на тему того, что тут происходило только что, а во-вторых, очень не хочется оставаться одной, в пустой квартире, наедине с мыслями о том, что бабуля-то может и не вернуться сюда...

Айна

Чаю? - переспросила Рита. - Ну, разве что ты его сама сделаешь, а не наколдуешь с помощью... учебника по химии!
Вернулся Василевс, уже без шахматного коня, но все еще с позолоченными усами, виновато муркнул и потерся об ногу хозяйки.
Вслед за Танькой Маргарита перешла из комнаты в кухню, где до сих пор пахло лавровишневыми каплями. И откуда только Менделеев их взял? Не иначе как сам и схимичил. В остальном Танькины эксперименты кухни не коснулись.
Риту так и подмывало спросить, как оказалась у Таньки ее книжка, не могла же баба Маша сознательно ее умыкнуть? Наверняка со слепу подхватила, прельстившись яркой обложкой...


Каса

Танюха заварила чаю, по правилам, как бабка учила - с обливанием чайничка кипяком, и накрыванием оного толстоюбочной куклой. Ожидая, пока сушеные индийские листья дойдут в кипятке до кондиции, она небрежно, как взрослая, открыла кухонный шкафчик, и вытащила оттуда початую бутылку дорогого иностранного коньяку:
- Вам добавить в чай капельку? Вы не сомневайтесь, не паленка какая-то. Отец мой привозил, бабуле, сосуды расширять. В прошлом году приезжал, и привез. Бабуля им лечится. Вам сколько?
Танюхина рука с угрюмо-черными готскими ногтями, с зажатой бутылкой, застыла над чашкой Маргариты. Та лишь рукой махнула:
- Давай. После всего, что ты тут устроила...
Танюха плеснула коньяку Маргарите, и невинно попросила:
- А подайте сахар, вон он, у вас за спиной!
И пока Маргарита отворачивалась к шкафчику за сахарницей, Танька, шепча мысленно "и у меня стресс!" плеснула добрую порцию коньяка и себе в чашку.
Потом они отпили по глотку. Повисла не очень ловкая тишина.
- Какие книжки у вас стремные, однако, - выдавила из себя Танька, - такие и читать опасно. Как оно все тут завертелось. А я же ничего - только почитала. А чего это оно так, а?

Айна

Маргарита, не торопясь, сделала еще один глоток и прижмурилась, совсем как кот над сливками.
- Книжка как книжка, с грифом "детям до шестнадцати запрещено". Ой, да шучу я! Долгая эта история. Тоже вот, как ты, наткнулась, зачиталась, ну и... Видать, бабушка твоя у меня ее прихватила, за детектив приняв. А чего ж ты ее вслух-то читать кинулась? Менделеева побеспокоила, живность тут понаразвела всякую. Хорошо, что Дмитрий Иванович ко мне в дверь позвонил, а то бы у тебя вместо квартиры скоро Бахчисарайский фонтан был. И это... хорошо, что не учебник по русской литературе у тебя был, а то бы Пушкин пришел. А он матом ругается!
Рита хихикнула, прикрыв рот ладошкой - коньяк оказывал свое действие, в груди разливалось блаженное спокойное тепло, да и Танькины глаза начали подозрительно блестеть. Явно и себе налить успела!


Каса

Не, Пушкин это что. Вот физрук наш здорово ругается, когда мы подтянуться не можем! - Танька чувствовала себя все более раскрепощенной. - Как загнет:"Вы,... " - тут она осеклась, и зажала рот ладошкой. Потом, сияя уже румяными щечками, смело вытащила книжку, которая смирно покоилась у Маргариты под левым локтем, и начала листать ее, бормоча:
- Щас... я тута... я видела... о!
Она ткнула пальцем в картинку на одной и страниц. Изображено было какое-то растение, но Таньку поразил корень.
- Во, гляди! - после коньяку Танька сама не заметив как, плавно перешла на "ты", - прям человечек! Это что, а? А название какое мудреное! Я как его попыталась прочесть, так тот чудик с мечом и появился!

Айна

Мандрагора это, - мельком взглянув на картинку, лениво проронила Маргарита. - Полезная штука, но у нас ее достать нереально, хотя есть еще местечки, где она растет... Да это что! Ты вот сюда посмотри!
Рита прямо из-под Танькиной руки перелистнула страницы и глазам девушек предстала чудовищная банши.
- Во, это я понимаю! Только не читай, что там дальше, нам на кухне этого чуда не надо...

Каса

Как бы не так!
у Таньки уже аж в пальцах покалывало - то ли из-за коньяка, то ли из-за какой-то бесшабашной лихости, невесть с чего на нее накатившей.
- Что, баньши! подумаешь, баньши! - вскочила она, и взмахнула книжкой, как флагом, - сказки все это, ты меня еще бабкой ежкой напугай!
И глупое великовозрастное слегка захмелевшее дитя аж выкрикнула формулу материализации виденного!
в кухоньке помрачнело, запахло сыростью и цвелью, как в подвале, и из угла, из мешка с картошкой, выплыло странное и жуткое существо - тонкое, полупрозрачное, в просторном саване, и белым как смерть, исплаканным лицом. Волосы его шевелились, как змеи, длинные тонкие пальцы тянулись к Таньке, и вой, душераздирающий вой, раздался в кухне, проник во все квартиры, заставляя кого ежиться во сне, а кого вскакивать, хватаясь за сердечные капли. Тут же забрехали-завыли в ответ местные шавки, вызнул спину и зашипел Василевс, прячась под стулом, на котором сидела бледная, как смерть, Маргарита. Все-таки, баньши - это вам не Дмитрий Иванович.
А Танька, между тем, даже не кричала. Ужас буквально парализовал ее, она прижалась к стене, и беззвучно открывала-закрывала рот, как рыба. И все пыталась отпихнуть от себя тощие костлявые пальцы, тянувшиеся к ее горлу, и видела, что ее руки проходят сквозь баньши, как сквозь дым, и все равно толкала, толкала от себя этот ужас, и никак не могла крикнуть: "Мама!!!"

Айна

«Черт, ну вот говорила же ей… Говорила!!!» - только и пронеслось в мозгу Маргариты Николаевны. Крик баньши звенел в ушах, напонял душу безысходной паникой вкупе с нестерпимым желанием забиться в тихое и безопасное место, где баньши ее не достанет, на худой конец – забиться хоть куда-нибудь. Хотя бы под стул! Но там уже было занято - под стулом шипел Василевс и зачем-то (наверное, тоже от страха) царапал ей ногу. Это и вывело Риту из ступора.
Нервным движением, словно бы резко очнувшись от спячки, она пнула Василевса ногой, стремясь избавиться от захвата когтей, и тут же кошачий крик смешался с криком баньши. Да не то что смешался – перекрыл!! Гордый представитель семейства усатых любителей сметаны взвыл так, что баньши икнула от зависти, попробовала взять ноту повыше и… захлебнулась и замолкла.
- Ага!!! – торжествующе взвыла уже Маргарита и, содрав со ступни тапочку, бросилась на баньши.
Спустя несколько минут невообразимых воплей, шипения, дыма и полетов тапок в воздухе, в кухне воцарилась тишина. Впрочем, не абсолютная: дрожащей рукой Рита разливала по чашкам коньяк и горлышко бутылки выбивало дробь о края посуды. Примерно такую же дробь выбивали танькины зубы, хотя, в целом, девчонка держалась молодцом.
- На, это от стресса. Баб Маше ни слова!! – Рита сунула Таньке чашку, на треть полную коньяка.
Из-под стола материализовался Василевс, взъерошенный и с дикими глазами:
- А мне? От стресса?
- Чего??? – От неожиданности Маргарита чуть не выронила бутылку. – Ты… ты… О, господи, дожилась, уже и коты разговаривают!
Василевс сделал неопределенное движение, которое в переводе на человеческий вполне можно было расценить как пожатие плечами.
- Ну вот, заодно и отметим это событие. Между прочим, ты еще за пинок извиниться должна!
Рита жалобно посмотрела на Таньку и залпом опрокинула содержимое своей чашки.

Каса

Танька выпила коньяк, но руки еще дрожали. Она испуганно озиралась в сторону мешка с картошкой, и постаралась сесть так, чтобы полутемная комната не находилась у нее за спиной. Наконец, она таки спросила у Маргариты мучившее:
- Она не вернется больше?
- Надеюсь, что нет, - ответила Маргарита.
- А если, - Танька поежилась, - а если вернется - как от нее защищаться?
- Ну, ее сила в ее крике. Не слышишь крик - значит, считай, спасен. Ну, уши заткни...
- Ей? - Танька поняла, что сморозила чушь, и нервно засмеялась.
- Нет, Василевсу, - отшутилась Маргарита. - Себе! Или музыку свою убойную вруби, все баньши вмиг разбегутся!
И они обе засмеялись. Вместе. Потом Танька сказала:
- Вы меня извините, за музыку. Это я... ну... нечаянно громкость такую включила. И все же: как от этих тварей защищаться? И от других? Я видела, там, в книжке, их много нарисовано. А ну как ломанутся?? Вы ведь наверняка знаете, Маргарита... Николаевна, - она почтительно выдохнула отчество. - Вон у вас книжка какая...

Айна

В тот вечер, плавно перешедший в ночь, засиделись допоздна. Пили чай, коньяк, потом снова чай. Листали Ритину книжку, но вслух Танька уже не читала – боялась баньши.
Марию Антоновну перевели в столичную больницу, Танькины родители ездили ее навещать, а сама Танька осталась жить одна в бабушкиной хрущевке. Конечно, она скучала по бабе Маше, пусть открыто и не признавалась (готы – они же независимые!), но от одиночества не страдала - теперь у нее была компания, соседка по лестничной площадке.
Кто оказался в несомненном плюсе от ситуации, так это Василевс. Он теперь ничтоже сумняшеся кочевал с одного балкона на другой, от Риты к Таньке и обратно, причем, появлялся именно тогда, когда девушки хозяйничали на своих кухоньках. Но ночевать уходил только к Рите.
Несколько раз заглядывал Славик: с ревом врывался в тесный дворик на своем мотоцикле, снимал шлем и с видом лихого байкера оглядывал окна. С балкона первого этажа почему-то никто не падал к его ногам от восхищения, и тогда Славик шел в подъезд сам. Несколько минут колебался, в какую же квартиру звонить, к Таньке или к Рите? Очень хотелось и туда, и туда, но убить двух зайцев никак не удавалось: стоило собраться им втроем, как Танька тут же начинала ершиться, а Рита напускала на себя таинственно-неприступный вид.
Как-то вечером Танька, как обычно, без звонка и стука заявилась к своей соседке и решительно брякнула на стол пухлый молодежный журнал.
- Все, щас будем тебе имидж делать! – Окинула она Риту оценивающим взглядом Сергея Зверева.
- Что, прямо сейчас?
Рита удивленно вскинула брови. Девять часов, парикмахерские уже не работают, а из Таньки стилист еще тот – вон, к своей угольно-черной шевелюре добавила розовые пряди, надела полосатые гольфы и твердит, что все настоящие ведьмы должны выглядеть как эмо. А в том, что она ведьма, Танька даже не сомневалась, получилось же у нее Менделеева в квартире материализовать! И даром, что после этого она все равно у Колбы за контрольную трояк получила.
- Не, ну а чё? Журнал вот, зеркало вот, щас и выберем! – Глаза Таньки горели здоровым энтузиазмом. – А то ты ходишь как Пушкарева. Лак-то у тебя есть? А фен?
- Есть, - вздохнула Рита. Про Пушкареву ей уже коллеги на работе все уши прожужжали. Но то коллеги, понятное дело, они и от зависти могут гадостей наговорить. А то Танька… Ходить чучелом рядом с младшей подружкой Маргарите Николаевне не хотелось.
Мягко шуршали страницы глянцевого журнала, девушки увлеченно тыкали пальцами то на одну фотографию, то на другую, спорили и препирались, Рита то отказывалась, то соглашалась.
- Не, ну ты посмотри! Тут сделаем вот так, тут челочка косая, затылок поднять… И прядки сделать красные, - вещала Танька, бесцеремонно распустив Ритин строгий «узел». – Что? Не хочешь красные? Ладно, давай тогда…
- Ой, ну не могу я так сразу… Да и с очками будет плохо сочетаться.
- Очки фтопку, линзы купишь. Цветные!
- А челка косая в глаза лезть не будет? Непривычно мне как-то. А стричь-то ты умеешь, мастер? – Рита мягко, но решительно, отняла свои волосы из цепких рук подружки.
Танька задумалась.
- Потренироваться бы надо…
- Ага, на кошках.
Обе девушки заинтересованно уставились на Василевса. Кот моргнул, икнул, нервно почесал за ухом. А затем демонстративно сбросил на пол вычесанный клочок шерсти и отвернулся.
- Может, я приверженец классического стиля, - донеслось до девушек обиженное бурчание. – Нет, чтобы массаж сделать бедному коту, когти отполировать… Не, вы давайте там, экспериментируйте. Давайте-давайте! Хоть будет кому ворон пугать. Оборзели же совсем! С утра орут, как ненормальные, спасу нет…
И Василевс смачно зевнул, клацнув зубами.

Слова "на кошках" запали в душу Таньке накрепко. Она спала и видела, как ее соседка, хорошая, в общем-то, тетка, становится сногсшибательной, а почему? а потому что она, Татьяна Бусыгина, кто? наипервейший стилист и знаток моды. И как не помочь Ритуле? У нее же такие глаза, что отпад! А руки! будто у графьев из старины! А глаза? Даже Танька от них ежится, что уж про мужиков говорить!
Младая готка зевнула, потянулась, и подумала: "А классно, что каникулы уже! А то прись сейчас в школу. А там Колба. И ваще."
Раздался звонок. Нет, не звонок - вой, рев, и визг. Это ожила Танюхина мобила. Дева ухватила средство связи, и замерла, слушая эфир. Выражение лица ее менялось от самого безмятежного до крайне злобного, с высовыванием языка и кривлянием диких рож. Но речь была плавной и безмятежной...
- да, мама...
- кушаю, мама...
- нет, не холодно...
- да, получила, спасибо... а еще? на свитерок надо, мама. На стареньком локти протерлись, а другие девочки... ага... да, спасибо, мама...
- нет, не курю, как можно...
- какие дискотеки, у нас столько уроков... да, учусь...
- спасибо, и вам привет... и бабушке... поправляется? скоро приедет? мама, ты с этим делом не спеши, подлечи ее как следует!
И довольно бросила трубку. Потом еще раз вздохнула, и вышла на балкон.
Сияло яркое дневное солнце, но для Таньки было все еще утро - а как иначе? если только глаза продрал? На соседнем балконе сушилось что-то серо-буро-малиновое, из гардероба Маргариты. Василевс лежал тут же, и нервно наблюдал за воробьями.
Шкура на Василевсе сияла как моток проволоки в лучах солнца. Танюха прищурилась, окинула кота оценивающим взглядом, и умильно заговорила:
- Киса, лапа... кис, кис... у меня сметанка есть...
Кот окинул ее взором, и недовольно нахмурился - точь-в-точь Дмитрий Иванович над своей таблицей.
Танька, ничтоже сумняшеся, притащила из холодильника банку сметаны, и принялась уписывать ее перед Базилевсом, смачно причмокивая. И ложку облизывая. Нежным розовым язычком, да по ложке, да не спеша...
будь бы тут Славик...
Но тут был только Базилевс, и он не сводил глаз с банки, а не с ложки, и Танькины манипуляции, его мало интересовали. И когда дева удалилась прочь, с балкона, крайне возбужденный кот не смог удержаться - ринулся за ней следом.
На беду свою...
Спустя час из квартиры Марии Антоновны, через приоткрытую дверь, еле переставляя лапы, выбрался толстенный, обожравшийся сметаны, котище. Он кое-как заковылял к двери Маргариты, подойдя, приоткрыл рот, чтобы мявкнуть, но не смог - лишь ткнулся лбом в дверь, и хрипло проблеял. Наетое пузо звало его в сон, ярко-розовая шерсть на хребте стояла дыбом, в проколотых ушах лихо трепыхались сережки-грустные-ромашки, когти на лапах были выкрашены в розовый цвет. Довершал все это великолепие воздушный шарик, привязанный к хвосту.
- Так щас носят! - раздался жизнеутверждающий глас из-за двери квартиры Марьи Антоновны...

Некоторое время было тихо.
Танька не дыша стояла за дверью и прислушивалась. Было страшно интересно, что же скажет Маргарита, увидев кота. Неужели не оценит?
Да нет. Не может быть. Все же как преобразилась животина! Прям не узнать!
А если Танька доберется до самой Маргариты...
Юная готка захихикала и довольно потерла руки. Ну, вот... сейчас... откроется дверь...
Тихо.
- Эй, ты, мявкни хоть, что ли! - прошипела Танька, приоткрывая дверь, в сторону кота.
Кот открыл рот, осоловело вывалил язык, и слегка дернул кончиком хвоста. На большее его не хватило.
Приоткрыв свою дверь, Танька воровито огляделась, прокралась к двери Маргариты, и быстренько ткнула пальцем в кнопку звонка. И только было собралась юркнуть к себе, как...
- Маргарита Николаевна? - раздалось сзади, - вам телеграмма! Распишитесь!
- А я эта... я соседка, - Танюха бочком, по стеночке, начала было пробираться к себе, но была остановлена крепким почтальонским захватом за предплечье.
- Куда?!
- Не имеете права, я несовершеннолетняя, - парировала Танька, вывинчивая руку из захвата.
- Шутки она шутит, - заворчала телеграмная тетка, - а мне еще пенсию разносить. Соседка-то твоя дома?
- Не знаю.
- Ну так распишись, и все. Ей потом передашь. Делов-то. Или мне еще раз вертаться?
- Давайте, - вздохнула Танька. Расписалась. Взяла бумажку. Машинально прочла:
"Так значит завтра на том же месте в тот же час"
- Во, приплыли, - хмыкнула Бусыгина, - первый раз вижу, чтобы свидание по телеграфу назначали!
- Темнота... - зевнул Василевс, и прислушался к удаляющимся шагам почтальонши, - скажет тоже, свидание. Это же приглашение.
- Куда?
- Куда-куда.., - кот зевнул, и свернулся калачиком, - на шабаш...
- На шабаш? - Танька разинула рот, но тут же его захлопнула со стуком зубовным. - На шабаш! Та не, врешь.
- А вот я тебе сейчас лодыжку расцарапаю, так будешь знать, как взрослых оскорблять, - буркнул кот, - я, значит, вру? Ну, и вали отсюда. А я спать буду.
И он отвернулся от Таньки с обиженным видом.
- Что, прямо тут? - умильно спросила Танюха, - на коврике, у порога, как Барбосик? Тут холодно. От дверей дует. А у меня тепло и сметанка.
- Ик, - сказал кот, но все же привстал и поплелся за Татьяной к ней в комнату. Там растянулся посреди кухни, вытянув лапы. А готка плюхнулась на табурет и повертела в руках бумажку.
- Приглашение, - фыркнула она, - может и так, но уж больно стремное. Да и не сказано тут ничего про шабаш. Ты ничего не перепутал, киса?
- Чему вас только в школе учат, - скорбно сказал Вастилевс, - над огнем подержи. Над огнем, я сказал! А не в нем. Вот. Ну? Что? Съела?
- Съела... - восхищенно протянула Танюха, глядя на проступившую вязь затейливых коричневых букв, писаных мелким четким почерком поперек телеграфного бланка...