Когда закончится Дождь

Это старый рассказ. Он уже участвовал к паре конкурсов, но пускай будет. Для массовости. Ну и развития этой ветки форума. Аффтар не может раскрываться до окончания конкурса, и потому выложил его из под этой учётки.


Когда закончится Дождь.


Маленькая церквушка на окраине одного из небогатых кварталов никогда не страдала от наплыва посетителей, но падре Николя, по этому поводу не расстраивался. Он был уверен, придут те, кто должен, и никак иначе. Бог лучше знает, кого привести к себе и не нужно волноваться. Однако последний месяц падре стал замечать довольно странного посетителя. Средних лет мужчина, невысокий, крепкий, но страдающий от сильной хромоты, и потому постоянно опирающийся на трость. Он ежедневно приходил к церкви, садился на лавочку под навесом и молча сидел, разглядывая других прихожан. Первое время падре не трогал странного гостя, но один раз подошёл таки и предложил войти, так как служба вот-вот начнётся. И получил странный ответ.
- Я пока не готов.
- Не готовы для разговора с Богом? – удивился падре – Быть может, вы заблуждаетесь? Он всегда готов нас выслушать.
Человек посмотрел на священника каким-то задумчивым взглядом, и произнёс:
- Скоро проверим, падре, скоро проверим.

***

Когда начался Дождь? Зачем он начался? Никто этого не знает. Да и нет ни у кого желания узнавать. Что толку знать, если ничего всё равно изменить невозможно? Главное не когда и зачем, главное что он начался. Бог обладает весьма своеобразным чувством юмора, если устроил нам всемирный потоп, растянувшийся на несколько веков. Наверное, чтобы до тупых людишек, наконец, дошло, что это именно потоп, а не нечто иное. Чтобы они «насладились» этим осознанием сполна.
И если подумать, это правильно. Ну что можно осознать, если за один день всё зальёт водой, и ты, пуская пузыри, отправишься на дно? Ничего не осознаешь. Времени не хватит. А вот дождь это как раз то, что нужно. Когда ты видишь, как постепенно гниют твои города, как твои дети становятся бледными призраками на фоне текущей по тротуарам воды, призраками, забывшими, что такое солнце, и когда суша, исчезая под всё увеличивающимся океаном, делает это медленно, словно нехотя погружаясь на пару метров в год, вот тогда человек понимает многое. Но почему именно так, а не иначе, не знал никто. Даже те, кто казалось, обязан был знать.
Учёные. Смех и грех. Эти высоколобые бородатые светила, собирались на свои симпозиумы, строили теории, гипотезы, одну фантастичней другой. Ради признания каждой такой теории они готовы были поубивать друг друга, но что в этом толку? Ноль. Дождь плевать хотел на любые теории. Он просто шёл. Шел непрерывно и на всей планете. Постепенно уничтожая всё то, что мы так гордо называли человеческой цивилизацией.
Но люди странные существа. Они готовы непрерывно ныть по поводу потери любой мелочи, делающей их жизнь хоть немного удобнее, но при этом способны приспособиться к таким условиям, в которых не выживет никто другой. И мы приспособились. Строили огромные корабли, по сути, плавучие города. Даже называли их мы именами своих старых городов. Тех, которые убил Дождь. И продолжали жить. Среди струй дождя, ржавеющих и рассыпающихся от влаги вещей, мы всё равно продолжали жить. И, естественно, отнимать жизни у таких же людей, как и сами. Куда же без этого? А значит, и искать тех, кто эти жизни отнимает.
Это и давало смысл для существования, таким как я. Не жизни, существования. Потому что моя работа, погружаться в мокрое и гнилое нутро этого умирающего города, выковыривая оттуда представителей рода человеческого, нарушивших наши давно никому не интересные законы. А зачем ещё нужна полиция в этом городе, даже название которого воспринимается как насмешка? Лондон. Да уж. Сорокакилометровое, грязное пятно, дрейфующее по поверхности бесконечного океана, вот и весь Лондон. И несколько миллионов разуверившихся мокрых крыс существующих на этом пятне. Разуверившихся во всём, в Боге, в любви, в работе, в жизни. Королевство теней. Дурацкая, наверное, картина, посмотри на неё кто-либо со стороны.
Я шагал по мокрой пустынной улице, мимо облупленных ржавых стен, мимо чёрных провалов переулков и гнилых, грязных дыр, в которые давно превратились некоторые окна, а струи дождя превращали всё вокруг в зыбкое марево. Уличные фонари давали совсем немного света, но мне хватало. Больше и не нужно. На что тут смотреть? На гниющее человечество? Мир мокрых призраков. Мне давно надоело на это смотреть. Я, как и тысячи подобных мне мокрых крыс искал забвения в работе, алкоголе после работы, сексе с женщинами, лица которых потом не желаешь видеть, лёгких наркотиках по выходным. Думать о будущем желания не было. У этого города нет будущего. В будущем только Дождь.
Есть, конечно, и такие, кто до сих пор не расстался с иллюзиями. Их мало, но они есть. Они не желают замечать гибнущего вокруг себя мира. Несколько веков они верят, что Дождь когда-нибудь закончится. Они не знают, они верят. Странная это штука – вера. Очень странная.
Но они лгут. Лгут сами себе, Глупо лгать самому себе. Для того, чтобы расстаться с иллюзиями достаточно просто пройтись по этому ржавому и раскисшему городу, а больше ничего и не нужно. После такой прогулки иллюзии умрут очень быстро. Их тоже убьёт Дождь. Дождь всё убивает.
На углу, под выщербленным навесом, я увидел одинокую фигурку ожидающего меня человека. Он ждал именно меня, ждал терпеливо. Ждал, чтобы получить свои жалкие, никому не нужные деньги, которые помогут ему забыться. А может он тоже старается найти смысл своего существования в работе, хоть и работа у нас разная.
Я всегда назначал встречи информаторам ночью. Хотя последние столетия ночь не сильно отличалась от дня, но что-то в нас людях осталось от того времени, когда мы ещё могли видеть солнце, и все свои неприятные и тайные делишки старались не показывать его жгучему лику.
- Привет Барри – я подошел к человеку, кутающемуся в такой же, как и у меня, прорезиненный плащ, делающий всех жителей этого города близнецами.
То, что это именно Барри Брандерс, мелкий вор, и одновременно мой информатор, я понял не по лицу, спрятанному под капюшоном, а по его грушеподобной фигуре. И как он умудрился отъесть такую задницу на здешней пище, ума не приложу.
- Здравствуйте, мистер Гримм. Рад видеть вас в добром здравии.
Барри как обычно был вежлив, до заискивания.
- Ты узнал место?
- Это было сложно, мистер Гримм.
- Это ты к чему?
- Накинуть бы.
- Если твоя информации будет полезной, дам десятку сверху. Большего не жди.
- Он в Сохо, мистер Гримм. Там есть забегаловка, называется «Курятник». Рядом ночлежка. Он там прячется.
- Это точно?
- Обижаете, мистер Гримм.
Я отсчитал Барри его заработок. Ну что же, хоть у кого-то сегодня повод радоваться. А мне придётся тащиться в Сохо и выполнять свою работу.

***

Машину я оставил за квартал от нужного мне места, так, по крайней мере, было гораздо меньше шансов, что, вернувшись, я обнаружу выбитые стёкла. Жители этих районов известны своей «добротой». Натянув капюшон поглубже и спрятав руки в карманы, я свернул в тёмный, напоминающий кишку переулок. Тот естественно был завален кучами мусора, который от воды давно превратился в настоящую кашу, но чему тут удивляться? Люди есть люди.
Людей я никогда особо не жаловал. Даже в молодости. Должно быть, это выглядит странно, обычно лишь с годами теряют веру в то, что человек добр и мудр, но я, похоже, родился уже без этой веры. Или может вера эта осталась где-то в детстве, размазанная на полу грязной кухни вместе с кровью из моего разбитого носа. А может, она улетела в форточку вместе с любовью к человеку, которого я должен был называть отцом. И называл бы, не останься он в моих детских воспоминаниях в образе пьяной, озверевшей скотины ежедневно избивавшей меня просто ради удовольствия.
Не знаю. Но одно я знаю точно, мне совершенно на них наплевать. На всех. На правых, виноватых, честных, лжецов. Абсолютно на всех. Помню, что даже не смог должным образом порадоваться, когда, вернувшись из полицейской школы, напомнил отцу о прошлом. Лишь равнодушно смотрел на скорчившееся окровавленное тело у своих ног и прикидывал, выживет или нет. А потом просто развернулся и ушёл. Даже это мне стало неинтересно. Он выжил. Видимо я подсознательно сдерживался.
И теперь мне так же было наплевать и на убийцу, за которым я пришёл в эту клоаку. Ну, убийца. Ну, похититель. Ну и что? Все мы грязь, которую в итоге смоет с лица земли Дождь. И ведь смоет. Дождь он такой. Такой как я. Ему тоже наплевать на то, кто в этой куче грязи хороший, а кто плохой.
«Курятник» не блистал изысканным фасадом, или завлекательной вывеской. Если ещё и остались в этом умирающем городе приличные заведения, то искать их нужно было никак не в Сохо. Здешний хозяин меня знал, хоть и любить меня у него поводов не было. Ненавидеть тоже. Лет пять назад я повязал банду, в которую он по глупости попал, но именно я позволил уйти ему одному, так что с одной стороны этот тип был обязан мне жизнью, а с другой я лишил его хорошего заработка.
Рядом располагался мрачный одноэтажный барак, видимо та самая ночлежка. Я переложил пистолет из внутреннего кармана в карман плаща и взялся за липкую от грязи дверную ручку. Тот, за кем я пришёл, был нужен мне живым, но не настолько, чтобы отдавать ради этого собственную жизнь.
Внутри было темно. То ли лампочки украли, то ли они давно перегорели, и никто так и не захотел их менять. Мой фонарик давал немного света, но я всё равно постоял в пустом, воняющем гнилью помещении, давая глазам привыкнуть. Вверх вела железная лестница с перилами, полностью покрытыми ржавчиной. В домах побогаче старались использовать пластик, он был дорог, однако хорошо переносил влагу, но тут видимо ни на что кроме железа денег не нашлось. И Дождь понемногу убивал это место.
Стараясь не шуметь, я поставил ногу на первую ступеньку. И в голове словно разорвалась бомба. А потом наступила темнота.

***

Я медленно приходил в себя. Пульсирующая боль в затылке была такой, что казалось, в голову мне забили раскалённый гвоздь. Похоже, долбанули меня не сдерживаясь, от всей души. Мне и раньше доводилось получать по голове, но этот раз был самым неприятным.
- Вы очнулись?
Не отвечая, я сел на полу, держась за затылок. Я сразу понял, рана серьёзная, очень уж много крови для обычной ссадины. Сукин сын едва не раскроил мне череп.
Похоже, что находился я в крохотной комнатушке освещённой тусклой грязной лампочкой без абажура. Говоривший, находился в тени, но в том кто это, я не сомневался. Тот, кого я разыскивал, и нашёл таки, на свою голову.
- Вы меня искали? – человек вышел на свет.
Я поднял взгляд и обнаружил, что смотрю в зрачок направленного на меня пистолета. Не самая приятна картина. Пистолет держал худощавый старик с костистым лицом. Ну вот я и нашёл Томаса Озмонда. Убийцу. И что мне теперь с ним делать?
- Что вы собрались делать, Озмонд? Даже если убьёте меня, всё равно уйти не сможете. Да и куда вам уходить? В океан?
- А вы догадливы.
Да он никак умирать задумал. Вопрос только, в одиночку и прихватит за компанию и меня?
- А как же ваш сын?
- А что мой сын?
- Вы лишили его матери. Зачем вы убили свою жену?
- Я этого не делал.
- Да уж.
- Говорю вам, меня подставили.
- Кто? И зачем?
- Вы не понимаете. Это из-за Мартина. Они хотят забрать его.
- Они это кто?
- Вы не поймёте.
- Почему?
- Правительство.
- Ну да, конечно.
- Говорю же, вы не поймёте.
- Вы убийца Озмонд, и убегать вам некуда. Это я понимаю. Но вы можете….
- Нам нужна ваша помощь.
- Что?!
- Вы коп. Вы сможете провести нас сквозь последний периметр. К борту.
- Ну да, пошли. Отдайте пистолет и я….
- Я не шучу. Вы должны нам помочь.
- И с чего вдруг?
- У вас есть семья?
- Была.
- Что? Неужели, как и положено семье крутого копа они погибли от пуль бандитов? – в его голосе прорезалась насмешка.
- Нет, я их бросил.
- Ах вот значит как. Ну ладно. Поймите, Мартин не должен попасть им в руки. Он наш единственный шанс.
- Шанс на что?
- Прекратить Дождь.
Хохотать после этой фразы я начал совершенно инстинктивно. Казалось бы, сидя в грязной ночлежке, с психом, держащим тебя на мушке смеяться не над чем, но сказанное Озмондом было настолько дико, что смех сдержать было просто невозможно.
Озмонд молча ждал.
- Успокоились?
- Озмонд, а вы в курсе, что вы не первый? Но вы обратились не по адресу. Это к тем, кто верит во все эти городские легенды, про ангелов летающих за тучами, детей родившихся с жабрами, шептунов, открывающих страшные тайны морских богов на нижних палубах. Я подобной чуши наслушался достаточно, так что придумайте что-нибудь получше.
- А если я докажу?
- Докажете? Что вы докажете, Озмонд? Хватит валять дурака. Вам некуда бежать. Вы убили человека, напали на инспектора полиции…
- Как вас зовут?
- Александр.
- И всё?
- Александр Гриммхарт. Зачем вам?
- Мартин, помоги мистеру Гриммхарту.
Из тёмного угла вышел бледный, худощавый мальчик, на вид лет тринадцати. Подойдя, он положил мне руку на лоб, и неожиданно боль исчезла. Полностью. Я ошарашено ощупывал затылок, даже намёка на находившуюся там только что рану, не было.
- Спасибо Мартин.
- Какого…
- Мистер Гриммхарт, нам нужна ваша помощь. Даже не мне, ему нужна ваша помощь. Снаружи нас ждут друзья. Просто выведите нас к борту, и они сами найдут нас.
- Сами? Вы как себе это представляете? Лондон огромен. Откуда ваши друзья узнают, к какому борту вы вышли? И даже если они вас найдут, ну и что дальше. На другие города вас не пустят, если они вообще ещё существуют, эти другие города.
- Это вас не касается. Хотите, я расскажу вам, кто он?
- Не хочу.
- Вот как? - Озмонд удивлённо поднял брови – Неужели не интересно?
- Я знаю, что бывает за такой «интерес».
- Но вы и так уже знаете очень много. Вас убьют, мистер Гриммхарт. Так же как убили мою жену, так же как они хотят убить меня, так же как они убивают любого, кто хотя бы видел Мартина.
- И почему я должен вам верить?
- У вас есть цель в жизни? Есть то, чем вы будете гордиться в старости? То, за что вам не жалко будет отдать свою жизнь? Нет. Нет у вас такой цели. А у меня есть. А у вас есть вера? Вы вообще, во что-либо верите, кроме денег?
- Я и в деньги не верю.
- Поймите же, Мартин должен спастись, иначе всё в этом глупом мире уже будет неважно. Не требуйте доказательств. Просто поверьте.
- Просто поверить?
- Не можете – на его худом лице отразилось сожаление – Не можете вы, без доказательств. Мало кто может. Ну ладно. Я дам вам доказательство. Мартин, это нужно сделать.
Мальчик молча кивнул. А потом старик приставил пистолет себе к груди и спустил курок.

***

Я их вывел. Не мог не вывести. Не мог я не поверить, после того, что увидел. После того, как пацан, опустившись возле трупа Озмонда, именно трупа, с такой дырой в районе сердца надеяться на выживание просто глупо, легко коснулся тела рукой. И на моих глазах рана исчезла, а Озмонд открыв глаза сел, потряс головой и спросил:
- Достаточно?
Я молчал. Что я мог сказать? Когда на твоих глазах происходит чудо, желание говорить куда-то пропадает. Даже у таких как я. И я их вывел. Через подземку, через тоннели, о которых знали только некоторые, я их вывел. Наружу, к самому борту. Это было не просто. Всю дорогу я пытался почувствовать, не идут ли за нами. В заброшенном метро даже показалось, что я заметил преследователей, но потом и сам не смог решить показалось или среди ржавых перевёрнутых вагонов действительно кто-то был.
Когда мы останавливались отдохнуть, я пытался разговорить мальчишку. Слушать Озмонда мне было не интересно, его восторженно пафосные речи о великой цели, которая якобы им движет, уже порядком надоели. А Мартин молчал. Сторонился меня и молчал. Лишь раз на его лице я заметил лёгкую тень улыбки, когда Озмонду во время одной из его дурацких речей на голову упал здоровенный ком грязи. Отвалился, видимо от потолка. Но эта слабая тень сразу исчезла, а мальчишка снова превратился в бледное и тихое создание.
Но в его глазах я постоянно ловил что-то очень знакомое, что-то, что я давно старался вытравить из своей памяти. Мартин был одинок. Абсолютно одинок. И понимал это. Я видел, ибо сам в его возрасте был одинок. Но разговорить его у меня так и не вышло. Жаль.
И теперь мы стояли на широком карнизе, смотрели, как у наших ног бушуют тёмные волны, а вверх тянется титаническая стена, борт этого проклятого плавучего города. Мы вышли из люка, на карниз, примерно в полуметре над уровнем воды. Хорошо вышли, не встретив, казалось бы, ни одного патруля, но они нас всё-таки догнали. Догнали классически. Думаю, нас вели до того момента, когда просто некуда будет бежать, и только потом начали захват.
Карниз, тянулся метров на двести и в конце имел ещё один люк. Из него-то и выскочило с десяток черных фигур, которые неспешно, цепочкой двинулись в нашу сторону. Двигались эти ребята уверенно, и суда по слаженности действий был это какой-то спецназ, или что-то подобное.
Это плохо. Отбиться от кучки гражданских на этом карнизе ещё можно, но против обученной и тренированной группы, шансов нет. Никаких. Дождь хлестал немилосердно, а смотреть на огромные волны, перекатывающиеся внизу, вообще не хотелось. Там был настоящий водяной ад.
- Нужно уходить! – прокричал я Озмонду.
Тот лишь покачал головой.
- Но ваших друзей нет! Нас возьмут через пару минут!
- Они придут.
- При таком шторме?
Ответить Озмонду не дала пуля, ударившая его в живот. Я едва успел схватить старика до того, как он упал в волны. А потом вторая пуля, вылетевшая из коридора, из которого мы только что вышли, попала мне в ногу. Каким-то чудом я удержался, но всё что смог, это сползти по стене. Рядом хрипел Озмонд. Ну, вот и всё. Добегались.
Я пару раз выстрелил в сторону приближающихся фигур, но при такой видимости вряд ли в кого-то попал. Финал, похоже, впечатляющим не будет. Нас просто выбросят в море. И тут я осознал, что Озмонд вытянув руку, указывает куда-то вперёд. А, присмотревшись, увидел сквозь разрывы в волнах длинное сигарообразное тело, и понял, что вижу самую настоящую старинную субмарину. Вот это да. Я такое только на картинках видел. Итак, эти таинственные «друзья» Озмонда всё-таки нас нашли.
Хотя это уже не важно. Субмарина всплыла метрах в ста и при таких волнах, ветре, да ещё с потоками воды с неба, разницы в том, в ста она метрах или в тысяче, нет никакой. А Озмонд совсем плох. Не жилец. Тёмные фигуры приближались. Мартин подполз к нам, но Озмонд неожиданно оттолкнул его, и снова махнул в сторону субмарины. Он что, хочет, чтобы пацан до неё добирался вплавь?
Мартин, видимо, понял. Кивнул и встал. Повернулся к океану, и началось то, что потом я вспоминал неоднократно. Вспоминал с неким суеверным ужасом, которого за всю предыдущую жизнь свою не испытывал. Море стихло. И самое главное стих Дождь. Я видел то, что вот уже три поколения не видел никто, из живущих. Спокойную гладь воды, и прозрачное, голубое небо над ним.
Спецназовцы были почти рядом, но отчего-то остановились. Я не видел их лиц под шлемами, но уверен, моё лицо сейчас имело на редкость глупое выражение. А когда мальчишка легко спрыгнул на водную гладь и зашагал по ней в сторону субмарины, я понял, что меня в этой жизни уже никто и ничем удивить не сможет.
А рядом смеялся умирающий Озмонд. Он что-то бормотал и, наклонившись, я услышал:
- Дурачьё… Забыли… Когда-то, кое-кто это уже проделывал.
Смех перешёл в кашель, и по подбородку у него потекла кровь. Я молча закрыл старику глаза и, опёршись на стену, встал. А Мартин легко шагал по воде, и ни одного выстрела не прозвучало ему вслед. Спецназовцы просто стояли и молча смотрели, и меня очень позабавил один из них, опустившийся на колени. Эх вы, люди. Что же вы? Неужели способны боготворить лишь то, что пять минут назад всеми силами пытались убить? И что буквально носом ткнуло вас в свою «неубиваемость»?
Нога дико болела, но из меня рвался наружу странный, истерический смех. Как же, мать твою, это всё забавно. Кое-кто это уже проделывал. Да уж. Ещё бы. Да чтоб вас всех.
Я швырнул пистолет в воду. Какой во всём этом смысл? Нет в этом смысла. Никакого. А Мартин между тем скрылся в люке, и субмарина исчезла под водой. И вернулся старый дружище Дождь, хлестнув по лицу, вспенив воду, скрыв горизонт и затянув небо вечными тучами. И я понял, что что-то ушло. Но вот интересно, навсегда ли?

***

Они меня не убили. Из полиции, конечно, уволили, но ограничились тем, что поселили в крохотной квартирке, назначили пенсию по ранению, и, судя по всему, установили круглосуточное наблюдение. Это правильно. Они надеются, что со мной выйдут на связь, но я то прекрасно знаю, что это не так.
Я просто живу. Живу в ожидании. Мартину было около тринадцати, и если он действительно тот, за кого его принимал Озмонд, ждать нам ещё лет пять-семь. А потом… А что потом? Я понятия не имею, что может быть потом. Но я видел такие вещи, что ничему уже не удивлюсь. Хотя…
Я часто прихожу в маленькую церквушку, расположившуюся неподалёку от моего дома. Её каменные стены мокрые и печальные, и я слышал, эти камни сохранились ещё с тех пор, когда город стоял на твёрдой земле. Говорят это католическая церковь, но я не разбираюсь в деталях. Мне они не интересны. Какая разница, кто и какие ритуалы считает верными? Мне интересны не ритуалы, мне интересны люди. Те, что приходят в эту церковь. Те, кто верит.
Потому что я так и не обрёл той самой веры, про которую говорил Озмонд. Странно? Наверное. Я видел многое, и многих увиденное мной заставило бы поверить истово, но что конкретно я видел… Я не знаю. Наверное, мне страшно поверить в то что тот мальчишка… Не хочу я верить. Не хочу надеяться на что-то неведомое. Я знать хочу. Хотя неважно. Я буду ждать. Жить в этом мире воды, и просто ждать. А там посмотрим…Возможно это будет забавно...

Впечатляет =)
Сильный рассказ. Как я уже говорила, язык достаточно ясный и четкий. Да и сюжет достаточно интересен.

Ага. Если я еще сомневалась в авторстве...
Но этот у Вас действительно из лучших.

Рассказ действительно хорошо написан, довольно живо все представляется и, скорее всего, именно так, как задумал это изобразить автор.
Атмосфера оригинального постапакалиптического будущего меня шибко порадовала. Слишком часто мы видим ее такой, как завещал Безумный Макс, т.е. в пустынях, где свирепые хиппи на квадрациклах удаляются в радиоактивный закат. Был правда еще шикарный сеттиенг в Водном Мире, но всего раз. Постапакалиптику вечной ночи, дождя и сырости я встретил впервые. Очень, очень порадовался.
Далее по стилю написания. Честно признаться, стль немного не мой. Но оценить качество написания это мне не мешает, ибо читается довольно легко, а стало быть написано - добротно и с чувством. Хотя здесь и нет той продуманности каждого предложения, которую я усмотрел в конкурсном произведении. Повествование от первого лица имеется свои плюсы, связанные с возможностью передачи многих чувств и эмоций посредством простых, нередко коротких слов. Однако оно же создает ряд барьеров, заметно ограничивая автора в описании тех или иных сцен. В результате о мотивации персонажей, оставшихся вне поля зрения главгероя, остается только догадываться, их настроений нам никогда не понять. Разве что по тому, что успел узреть главгерой.
Еще лично мне не очень по душе, когда эмоции главгероя в рассказах от первого лица льются через край, затмевая собою повествовательные моменты и описание событий. С другой стороны без них(эмоций) тоже нельзя. Таким образом дозировать повествовательные моменты с описанием переживаний становится довольно непростой задачей для многих. Имею мнение, что в самом начале рассказа автор таки хапнул лишнего с описанием личностных переживаний. Возможно, это раскрыло персонажа чуть лучше, но динамика событий оказалась немного смазанной.
Несколько замечаний по поводу сцены с длинным диалогом. Разговор получился хорошим, вы не подумайте. Все довольно логично и живенько. Только вот главгерой слишком быстро отошел от фокуса с залеченной раной. Это я про рану головы. То бишь не удивился практически, словно это ему проделывают каждый день. А вот мутка с провалом в событиях после того, как старик застрелился - выполнена на "пятерочку". Мне этот момент особо понравился. Очень стройно вписался в характер событий.
Далее замечания по зяпятым. Много-много замечаний. Но их перечислять не буду, т.к. не имею привычки указывать авторам на подобные ошибки. Не хочу никого оскорблять и утруждать себя лично. Большенство подобных ошибок обнаруживают себя сами по повторному прочтению или при фильтровке через Ворд. Так что на этом и не заостряю внимания.
В остальном, как я уже говорил, все очень хорошо. Заметил склонность автора к переработке религиозной тематики в довольно самобытном формате. Подробно-описательный стиль умело разбавлен экспрессивными зарисовками. Немного однообразны описания плавучего города и плачевной ситуации в целом, но со второй трети рассказа все становится на свои места и понимаешь, что так было нужно. Автор молодцом!