Сказки наизнанку. Туфелька.

Начало сказки наизнанку - тут, продолжение в прикрепленном файле.

Свет лился в распахнутые окна ясным и широким потоком, золотя письменные принадлежности на столе, канделябры на каминной полке и вазы с цветами, расставленные повсюду в прихотливом разнообразии. Свет оседал золотой пылью на парчовых подушках, разбросанных по диванам и канапе. Свет заливал эту небольшую комнату, играя бликами на хрустале люстры, на столовом серебре блюд с фруктами и на драгоценностях, украшавших старушку, сидевшую у открытого окна. Солнечные зайчики порхали по камням небольшой диадемы в ее белых как снег волосах, иногда зажигали ответным светом бриллианты в ушах старой дамы, а иногда шаловливо прыгали на шею, туда, где полагалось находиться бриллиантовому колье – но там было лишь снежно-белое брабантское кружево, целомудренно прикрывавшее уже морщинистое декольте.
Старушка вздохнула, придвинула к себе лист бумаги, обмакнула перо в изящную чернильницу и только было собралась сосредоточенно задуматься – как в дверь … нет, не постучали – поскреблись.
- Вавелиство…
Дверца, инкрустированная янтарем и перламутром, приоткрылась, маленькая женщина неопределенного возраста скользнула внутрь, размахнула в стороны широкие темные юбки и присела так низко, как того требовал дворцовый этикет.
- Что там, Жанна? – старушка недовольно отвернулась от пока еще чистого листа, - Ну вот, только собралась с мыслями…
- Там к Вам мадам Жавотта, с визитом.
Родственнички! Старушка обреченно вздохнула, отложила перо.
- Проси.
Жавотта, дьявол ее забери, вошла в комнату почти величественно – как же, генеральша! Муж ее, когда-то успешный генерал, лихо громивший врагов короны, уж давно был в отставке, тихо-мирно толстел в своем большом загородном доме, а вот женушке чего-то неймется. Что ей надо-то? Просто так она бы не пришла!
- Здравствуй, милая, - старушка у окна приветливо протянула навстречу вошедшей обе руки. Надо отдать должное – дама низко присела, прикоснулась губами к каждой протянутой ладони.
- Здравствуйте, Ваше Величество, - произнесла она негромко, - как изволишь здравствовать, сестра?
Сестра? Ну да. Вроде так. Отец у нас один. Вот только поздновато ты, Жавотта, об этом вспомнила!
- Милостию Господа нашего пребываю в почти добром здравии, - произнесла заученно старушка, - а ты как? Что твоя подагра? А-а-а… ясно. Натирай ноги кельнской водой, самое средство, я тебе говорю. Только подогрей вначале. А что генерал? Еще больше растолстел?
- Да, сестрица, - Жавотта улыбнулась почти нормальной улыбкой, - скоро уж в дверь не пролезет!
- Ну, ничего! Толстый – значит, здоровый! Уж коли, не дай бог, приключится какая хворь – толстеть точно не станет! А ты сама выглядешь неважно, сестрица. Что-то с печенью?
Жавотта вздохнула, подняла на старушку глаза с темными кругами, переспросила:
- А ты разве… ну да. Дел-то сколько… государственных. Просто… мой Анри…
Старушка побледнела так, что волосы на ее голове стали казаться темными по сравнению с цветом лица. Ну, как же она могла забыть! Анри, единственный сын ее сестры, Жавотты, и этого старого пузатого генерала! Погиб в недавней кампании, с месяц назад. Ее собственный сын был там ранен, но, слава богу, уж оправился и почти здоров. А вот Анри больше нет. Он, конечно, герой, но матери его от этого не легче. И ведь мальчишка погиб, даже не успев жениться, так что старики – Жавотта и генерал, - остались теперь совсем одни. Но чем-то она может им помочь?
- Сестрица, что я могу для тебя сделать сейчас? Я, конечно, не верну тебе сына…
- Но можешь дать мне внука!
Меж двух пар вытаращенных глаз повисла тишина. Гостья с надеждой смотрела в лицо царственной собеседницы, та же недоуменно хлопала глазами, и, в конце концов, переспросила:
- Эй, малявка, разрази тебя гром, что ты имеешь в виду?
Жавотта улыбнулась. Ну, раз сестрица назвала ее малявкой – значит, маска королевы снята и спрятана в дальний ящик комода. Значит, перед ней снова Сандри, ее сестра, особа некоролевской крови, бойкая и острая на язык, умеющая и затрещину отвесить и пожалеть после того. Сандри. Сандрильона. Ее единственная оставшаяся в живых сестра. Еще одна сестра, старшая, родная ей по матери и звавшаяся Эммой, умерла несколько лет назад. Матушка умерла годом позже, совсем одряхлев к тому времени и выжив из ума. Батюшка умер еще раньше. Так что из всей родни у нее осталась только Сандри, и не ее, Жавотты, вина, что Сандри вдобавок еще и вдовствующая королева-мать, произвевшая на свет нынешнего короля их государства.
- Так что ты имела в виду, сестра? Как я могу дать тебе внука? Я не волшебница, ты это знаешь. И рожать давно уж не способна!
- Ах, Сандри, ты все шутишь! Нет, речь о другом. Недавно одна из наших служанок родила сына. Я точно знаю, что мой Анри питал к ней нежные чувства… и не только платонические. И этот младенец - он такой же, каким был мой мальчик в детстве! У него те же ступни и волосики, и он так же морщит маленький носик. Я уверена, это мой внук! И я, и генерал – мы оба хотели бы признать его своим наследником.
- Но, Жавотта…. Доказательств слишко мало…
- И что? Мы оба – и я, и мой муж, - видим в нем своего внука! Я перестала плакать сутками, а Жерар наконец-то начал улыбаться, глядя на этого младенца! Кому будет плохо, если мы с генералом будем иметь внука?
- Короне, - отрезала собеседница. – По закону, после вашей смерти, ежели наследников не будет иметься в наличии, имущество ваше отходит королю.
Жавотта побледнела, потом покраснела. Потом судорожно задергалась, и, спустя пару минут, заплакала.
- Сандри…, - она вслипывала, размазывая по дряблым щекам мавританские притирания, бывшие в моде в этом сезоне, - Сандри, зачем тебе это? Ради Святого Людовика… ради здоровья твоего сына, ради благоденствия короны, помоги мне!
- Ладно, - вдовствующая королева вздохнула, - вытри слезы, Жавотта. Я поговорю с сыном, и, думаю, решение его будет положительным. В конце концов, короне нужны верные люди. Растите внука, воспитайте его преданным слугой нашего короля, и дай бог, чтобы на его веку больше не приключилось никаких войн….
Жавотта всхлипнула и попыталась упасть на колени, но старушка махнула рукой:
- Полно, сестра! Что? Благодарна мне по гроб жизни? Ой, многовато будет! А знаешь что? Наш старый дом еще цел? И розы в саду еще живы? Сейчас ведь весна, и они как раз цветут. Пошли человека, пусть привезет мне букет роз из нашего сада. Да, красных. Тех, что у тропинки – я их на всю жизнь запомнила.
- Они прелестны… - пробормотала Жавотта.
- Да! Я с удовольствием растопчу их! В хлам! – засмеялась старушка, потом добавила:
- Большой букет! Жду! И генералу – привет.
Посетительница поняла намек и тихо скользнула к двери. А седая женщина вздохнула и подошла к окну, выходившему в дворцовый сад. Там тоже цвели розы, но другие – кремовые, с нежным запахом. А вот проклятущие красные розы из их сада она никогда не забудет. Жирные красные розы и дорожки, посыпанные песком… каждый день надо было подсыпать эти дорожки заново, и поливать розы, таская воду из колодца в большом и тяжелом деревянном ведре! С рассвета она должна была надрываться, чтобы эта тварь, не дай ей господь упокоения, могла вывести своих гостей в сад и лениво протянуть:
- А вот здесь у меня розарий…. ой, что вы, милочка, я на него столько сил положила!
«Ненавижу красные розы» - подумала старушка.
Приподняла подол платья, глянула оценивающе на острый каблучок своей туфельки.
«Ей-ей, растопчу!» - и улыбнулась мстительно.

Следующие полчаса прошли в относительной тишине.
Старушка походила по комнате, несколько раз вздохнула. Пару раз присела у стола, взяла в руки перо, задумалась. Начала было писать, да и смяла досадливо лист. Опять задумалась. Тут со двора раздался молодой звонкий голос:
- Мадам! Бабуль! Утро доброе, как спала?
Старушка живо вскочила, и почти быстро подбежала к окну. Там, в малом дворе, на резвой молодой лошадке, гарцевал совсем молодой парень – почти мальчишка. Рядом, на почтительном расстоянии, держались придворные.
- Спасибо, Луи! – старушка даже светилась от удовольствия, глядя на этого юношу, - Милостию Господа нашего видала нынче во сне твоего дедушку. А ты куда собрался?
- На охоту! Вчера такого кабана выследили – зверь! Ба, поехали с нами? Поехали, а?
- Ну, уж нет, Луи, - старушка рассмеялась, - ни за какие луидоры! Все кабаны – твои! Окончательно и бесповоротно! Но с одним условием!
- Каким? – юноша пытался удержать нетерпеливого коня, плясавшего под ним, - каким, ба?
- Внучёк, будь осторожен!
- Ба, да само собой…
- Не забывай, ты – наследник престола!!! Не скачи поперед всех! И не лезь кабану в клыки!
- Ба, ну что я - дитя малое!
«Да» - хотела ответить старушка, но лишь улыбнулась. Улыбнулся и внук, махнул ей рукой и умчался туда, в бывший где-то там лес с кабанами. И придворные умчались. Над розовыми кустами, над парчовыми диванами, над изящным письменным столом повисла тишина. Старушка вздохнула, устало поглядела на письменный стол, потом на свои пальцы. Проклятущие чернила! И не писала вовсе, а на пальце – клякса. Нет, с этим надо что-то делать.
- Жанна!
Дверца приоткрылась, и услужливая мордашка - тут как тут.
- К услугам?...
- Ты, милочка, мерзавка. - ворчливо заговорила старушка, - Обещала на днях сыскать мне бойкого и обученного грамоте человечка, чтобы умел с перьями обращаться. И что? Твоя хозяйка, вдовствующая императрица-мать, должна марать свои царственные персты в чернила. А? Как оно, по-твоему? Сгноить тебя, что-ли, в монастыре???
Жанна только рассмеялась – слишком хорошо и слишком долго знала она свою хозяйку. Да и предмет разговора ждал в приемной! Жанна распахнула дверь пошире и махнула рукой. Тут же рядом с ней возник молодой человек приятной наружности, светловолосый, одетый во все темное, с чернильницей у пояса – ну, сразу видно, из ученых. Жанна подтолкнула его поближе к королеве, парень склонился весьма учтиво.
- Вот, Вавелиство, - зашептала Жанна, - это мой племянник Шарль, пишет почти так же быстро, как наш принц на коне скачет! Все буквы знает в лицо! Даже считать обучен! Возьмите его к себе на службу, и ваши прекрасные пальчики будут снежно-белы!
- Снежно-белые пальчики бывают только у мертвых, - едко проговорила старушка, - ты мне этого желаешь, Жанна? Ладно, не теряй дар речи. Сударь, вы что же, и впрямь умеете писать? – обратилась она к вошедшему.
- Ваше Величество, я закончил год тому назад наш, парижский, университет, - парень почтительно поклонился. – Умею писать разными штилями – высоким, и обычным. Складываю стихи и оды, правда, (он запнулся) - плохие. Считать умею не хуже мэтров из палаты мер и весов. Испытайте меня, Ваше Величество!
- Все хорошо, - вздохнула старушка, - жаль только что ты не немой. Общаясь с особами королевской крови, поневоле узнаёшь многие тайны, и немота была бы твоей защитой. Ну, ничего, это мы поправим!
Жанна побледнела, испуганный Шарль зажал рот рукой. А старушка довольно оглядела перепуганную парочку, и засмеялась:
- Что, испугались? Да полно вам. Что мы, мавры какие, языки рвать? Шарль, дитя мое, ты золото любишь?
- Да, Ваше Величество, - ответил парень, с трудом сглотнув слюну.
- Ну и прекрасно. Чем меньше ты будешь болтать, тем больше золота окажется в твоих карманах. Думаю, это получше, чем оказаться без языка. Так? Ага, головой киваешь. Значит, согласен. Тогда иди сюда, - она указала на письменный столик с разложенными принадлежностями, - садись, точи перья и приготовься писать долго и обстоятельно. Видишь ли, я хочу записать свою историю, зачем – не спрашивай, я и сама толком не знаю. Считай это старческой прихотью, причем за эту прихоть я буду тебе хорошо платить. Ну? Начинаем?
- Да, Ваше Величество, я готов, - парень основательно устроился за столом, поправил бумагу и перья так, как ему было удобно, поставил справа от себя чернильницу, и взглянул на королеву. – Итак?
- Итак, начнем, - вздохнула и перекрестилась женщина. – Пиши: моя жизнь истинной королевы нашего королевства началась тогда, когда я соизволила проснуться утром 19 июня. Разбудил меня заливистый крик петуха, и я испуганно подскочила в кровати, не успев даже разлепить сонных глаз. «Проспала! – вертелось в голове, - на дворе давным-давно белый день, а печь, конечно же, никто не топил, и сейчас встанет Фина, потребует кофе, а отец, наверное, уже встал и ему нужен завтрак, и у Жавотты вчера болел животик, ей нужна кашка на воде! Ой, быстро, быстро, шевелись!!!” – и, думая так, я автоматически начала скручивать в узел мои густые пшеничные волосы, а ноги сами скользнули вниз, туда, где ждали меня старенькие сабо...
- Сабо? – переспросил парень.
- Да, - старушка улыбнулась, - это такая крестьянская обувь, Шарль. А ты когда-нибуть носил сабо?
Шарль сделал пометку в тексте, аккуратно положил перо, и взглянул на королеву прозрачными серыми глазами.
- Да, Ваше Величество. Наша семья не так уж и богата, пусть даже тетя и служит при дворе. Простите, я готов продолжать.
Старушка кивнула, взяла в руки изящный веер, встала и подошла к окну. И уже оттуда, спиной к молодому человеку, продолжала:
- Но вместо привычной обуви ноги мои наткнулись на бархатные мавританские туфельки, глаза, таки открывшиеся, непонимающе скользили по кисейным пологам и шитым золотом подушкам, и рот удивленно открывался от созерцания окружавшего меня великолепия. Да, было раннее утро, заливисто кричал петух, но я находилась не в своем родном подвале. Я сидела в каком-то чрезвычайно богатом сооружении, в окружении мягких подушек, шелковых покрывал, занавесей и бархата, причем сидела совершенно в чем мать родила.
„Это кровать, - начала понимать я, - а я спала. Надо встать и осмотреться” – но не успела. Сзади послышалось шевеление, сонный вздох, большая мужская рука, заросшая короткими рыжими волосами, перехватила меня за талию, и потащила в глубь сооружения. И слегка хрипловатый со сна голос, пахнувший вчерашним вином и молодыми яблоками, прошептал мне в шею:
- Привет, женушка! Что, сбежать от меня хотела? Не выйдет!

Старушка остро взглянула на писца. Ишь, уткнулся носом в пергамент, глаз не поднимает.
- Господин Шарль! С Вами все в порядке?
- Да, Ваше Величество, - и смотрит прямо, не отводя глаз, лишь щеки слегка зарумянились.
- Ну что ж, - королева улыбнулась, - тогда продолжим. И, кстати, можете звать меня мадам.

День первый. Утро.

- Привет, женушка! Что, сбежать от меня хотела? Не выйдет!
Я замерла, потом вспыхнула как мак. Боже мой! Я же вчера вышла замуж! Да как бестолково-то! Чего стоил один фокус с туфелькой!
Руки - к щекам, чтобы не так был заметен румянец, а глаза - назад, на моего мужа.
Рыжий. Да, он таки рыжий, мне не показалось. И глаза синие... или серые… стоп! Эй! Ты куда?
Мой муженек уже забыл, что пытался меня обнимать, и со стоном зарылся в подушки, закатив глаза. Ну конечно! Сейчас пить попросит!
- Ой... - веснушчатый нос страдальчески сморщился, - мм... - э-э-э... Сандри, дай попить чего-то... что там у нас есть, а?

ааа
где прикрепленный файл?
и смогут ли его открыть не зарегистрированные?

Вэлль, пардон, прикрепила. Насчет незарегистрированных - не знаю