7 Небо
Вы хотите отреагировать на этот пост ? Создайте аккаунт всего в несколько кликов или войдите на форум.


Фэнтези форум
 
ФорумПорталГалереяПоследние изображенияПоискРегистрацияВход

 

 Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"

Перейти вниз 
АвторСообщение
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeЧт Ноя 24, 2011 6:57 pm

Дамы и господа, уважаемые авторы, дорогие читатели, обожаемые критики!
Хочу пригласить вас к участию в новом для нашего сайта мероприятии - конкурсе на лучший рассказ, в котором будут участвовать представители аж (!) трех сайтов. Предварительная договоренность с администрациями этих сайтов уже состоялась, теперь пришло время сделать официальное объявление.
Итак, какие рассказы будут приниматься на конкурс?

Тема: "Перелом года". В рассказе должны быть описаны события, происходящие в период смены одного года другим.
Жанр рассказа - любой: от фэнтези, до описания реальной жизненной истории. От сказки до детектива. Полная свобода.
Размер: от семи до тридцати тысяч знаков с пробелами, по счетчику Ворда. (допускается превышение размера - не более 1000 знаков).
Сроки предоставления: с 25 ноября по 31 декабря включительно.
Ну и, естественно, к конкурсу не будут допущены рассказы состоящие сплошь из ненормативной лексики и содержащие сцены всякие нехорошие в большом количестве. Цензором я назначаю себя. Smile

Теперь об участниках.
Приглашение на конкурс будет сделано двум ресурсам: "Полкам книжного червя" и "Берегу литературы и критики". Это друзья "Неба", кнопочки их на нашей главной странице, так что все интересующиеся могут сходить к ним в гости.
От одного человека принимается только один рассказ.
Один человек может представлять только один ресурс (зарегистрированным на нескольких сайтах придется выбирать, кого они хотят представлять)
Участник конкурса должен быть зарегистрирован на одном из сайтов-участников до начала конкурса. (то есть, дата регистрации должна быть меньше 25 ноября 2011 года).
Соавторство допускается, но соавторы должны быть зарегистрированы на одном сайте и представлять этот сайт вместе.
От пары соавторов принимается только один рассказ.
Участник соавторской пары может представить на конкурс рассказ, написанный лично. Но тоже только один.
Еще одно условие: рассказы, предоставляемые на конкурс, не должны были выставляться ранее ни на одном из ресурсов, участвующих в конкурсе. Ни на "Небе", ни на "Блике", ни на "Полках".

Теперь организационные вопросы.
Присылать рассказы надо сюда: konkurs_nebo@ukr.net прикрепленным файлом в формате .doc, .docx, .rtf . В тексте письма обязательно указать следующее:
1. Название рассказа
2. Сайт, который представляет этот рассказ.
3. Ник автора на представляемом сайте.
4. Зарегистрирован ли автор на сайте "7 небо", и если да - какой ник.
5. Желает ли автор, чтобы его рассказ был вычитан на предмет ловли ненужных запятых и коварных тире? (есть человек который готов это сделать добровольно и бескорыстно для всех участников конкурса. Естественно, рассказы будут анонимные для него).
Об анонимности. Она обязательна до окончания конкурса и будет снята со всех рассказов после подведения результатов.
Рассказы будут оцениваться по сумме набранных баллов. Подробно систему оценок распишу позже, перед началом голосования. Скажу только, что кроме читательских оценок у нас будут и оценки от независимого жюри - в него войдут лица, не зарегистрированные ни на одном сайте - участнике. По результатам оценивания будет выбран победитель в личном зачете, и сайт-победитель.
Победителей ждут призы. (Ценную штуку обещать не можем, но мелочь, приятную для души - гарантируем Smile )
Ну, кажется, все. Smile Если что забуду - допишу. Все возникающие вопросы тоже прошу сюда, или в личку, обсудим, порешаем.
Жду ваших рассказов, господа! Smile

Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 6:56 pm

Итак, дамы и господа, дорогие авторы, уважаемые читатели, вот они, наши рассказы!
Напоминаю, что в конкурсе участвуют три сайта - "7 Небо", "Берег литературы и критики" (http://blikportal.com/)и "Полки книжного червя"(http://bookworms.ru/).
Рассказы, естественно, будут выложены вперемешку. Smile
Поехали!

Рассказ № 1
Книга Судеб


...Самолет снова тряхнуло, и я медленно закрыл глаза, пытаясь перебороть поднимающийся из глубины сознания страх.

Я вспомнил наше свадебное путешествие. Она выбрала Амстердам; я не протестовал. Утренний ветер, тюльпаны, солнечные блики на воде.
Мне было все равно.
Неважно - где, важно - с кем.
Или с чем. Воспоминания. Мое богатство; и в любой момент оно могло превратиться в сосуд боли, который будет отравлять мою жизнь - медленно и неуклонно.
Конечно, можно сказать, что я думаю только о себе. Но что такое “я”? Тот парень, что пятнадцать лет назад стоял с букетом цветов у входа в парк?
За проведенные вместе годы я перестал быть самим собой. Или – перестал быть только собой. Она, думаю, тоже. Мы читали одни и те же книги. Писали одинаковые записки и смеялись над одинаковыми шутками. Мы открывали рот, чтобы произнести одну и ту же фразу, - и смеялись: «Я первый успел!»
Может быть, это не лучший вариант любви. Но это то, что у меня было. То, что у меня есть. Пока есть.
И кто я теперь – что я теперь – без этого?
Я не мог позволить себе потерять ее. Не мог остаться с этими воспоминаниями один.

Ради малейшей, даже призрачной, надежды я был готов на все. Сперва это были доктора. Профессионалы старой закалки. Самородки нового поколения. Бесполезно. Я дошел до того, что в отчаянии обращался к шарлатанам - они, в отличие от мастеров, не скупились на обещания, дававшие мне хотя бы призрачное подобие покоя. Да, я понимал, что они могут быть попросту опасны для искры жизни, тлеющей под навесом сложной медицинской аппаратуры.
Но... я не мог отказаться от их услуг. Просто был очень осторожен.
Я гнал улыбчивых лжецов, которые пытались замаскироваться под настоящих врачей. Я гнал тех, кто думал, что в состоянии заговорить мне зубы и оплатить финансирование своих собственных, не имеющих никакого отношения к моей беде проектов из моего кармана… впрочем, несколько исследований я все же профинансировал – хотя понимал, что практические результаты будут слишком поздно.
А позже их место заняли иные. Представители, можно сказать, древнейшей профессии.
Маги и оккультисты. Практики и теоретики. Люди, считавшие себя святыми. Люди, заявлявшие, что им известно Нечто (именно так, с большой буквы).
Если в этом мире есть что-то, способное отогнать призрак смерти от ее больничной койки, - оно скрывалось именно там. Среди лжи, пафоса, молитв, заклятий, камланий и откровенной чертовщины. Трудно сказать, как и почему у материалиста вроде меня возникла такая мысль. Безысходность творит чудеса. Но с этой публикой оказалось еще сложнее, чем с медикусами. Каждый из них считал себя носителем Истины (тоже с большой буквы); а я должен был выбрать, понять, чья истина истиннее.
Времени у меня не было, и права на ошибку тоже.

И тут позвонила мама.
- Ты приедешь на Новый год?
...Самое время.
- Мама, я не могу оставить ее в таком состоянии. Да и... какой Новый год, на дворе сентябрь. Я думаю, рано планировать...
Я не успел договорить.
- Откуда я знаю, в каком она состоянии - ты почти не звонишь, а я позвоню – от тебя слова не добьешься... Так плохо? Бедная девочка... А ты обращался к...
- Мама, не надо. Ко всем обращался. Кроме разве что Господа Бога лично. Но он слишком далеко.
- Так вот, кстати (вечное мамино «кстати» - как обычно, невпопад)... Кстати про Новый год. Наш Новый год, Рош-а-Шана – совсем забыл, в Европах своих?

Ну, забыл. Давно не был дома. Рош-а-Шана. Яблоки с медом. Когда-то, в детстве, мы в этот день каждый раз ходили в Храм – отец считал, что просто синагоги недостаточно. Белизна и золото громадного здания; голос первосвященника, перекрывающий гул многосотенной (многотысячной?) толпы... От этого веяло невозможной, невероятной древностью. От здания, и от обряда, включавшего – по сей день – заклание жертвенных быков и кого там еще полагалось. Это было торжественно – и страшно. Ты словно оказывался в иной реальности, вне времени, вне мира...
Это было так давно.
И потом еще неделю, до Судного дня, все желали друг другу «хорошей записи»: в это время записываются судьбы людские – кому жить, а кому... от огня, от воды, от меча... «Но раскаяние и молитва смягчают приговор».
Запись. В Книге Судеб.
Усилием воли я заставил себя вернуться к маминому голосу в телефонной трубке.
- ...я серьезно: сходи, что ты теряешь? Я знаю, как ты относишься к религии... но...
- Я схожу, мам, - сказал я, удивляясь сам себе. – Обязательно. Папе привет. И... хорошей записи.

В конце концов, почему какой-нибудь бразильский колдун достоин большего доверия?
Тем более, что история Храма полна странностей, из которых главная – то, что он стоит до сих пор. Религиозные историки подают этот факт как Божественное вмешательство; светские, естественно, не согласны. Однако, когда после нескольких месяцев римской осады Тит Флавий отдал приказ поджечь Храмовые ворота – разразилась невероятной силы гроза. Ливень залил начавшийся было пожар, зато в римском лагере молния ударила прямо в штабную палатку (или где они там размещались), и Тит погиб. Потрясенные римляне сняли осаду на следующий день, а вскоре вообще оставили Иудею. И всё это можно было бы считать не более чем случайностью – но откуда в Ерушалаиме ливень и гроза в августе?
Показательно, что об этом пишут и римские историки. Израильские могли бы приукрасить – но зачем это делать римлянам?
Чудо? Ну что ж...

Я нашел в Лондоне синагогу. Я стоял там, читал всё, что положено, слушал, как трубят в ритуальный рог – шофар, открывающий якобы врата Небес, дабы молитвы были услышаны... и... и ничего. Всё это текло мимо, не пробуждая даже ностальгии по тем далеким временам, когда я в это верил. Если Книга Судеб и существует, мое присутствие на молитве ничего в ней не изменило.
Потом я снова сидел в больнице, держал в своих руках ее руку – тонкую, прозрачную, невесомую – а в душе и в голове было пусто. Даже отчаянье исчезло, как будто кончилось - хотя я знал, что оно просто ждет своего часа. Не было сил что-то предпринять. Не было ни малейшего понятия о том, что еще можно сделать. Как исправить эту самую запись.
Добраться, вымарать и самому написать заново.
Ну да.
Никаких идей. Звенящая тишина вместо мыслей.
И на фоне этой тишины, совершенно посторонний голос в голове: шофар открывает Врата Небес.
В открытые ворота можно войти...

Судный день – послезавтра. Похоже, это мой – наш – последний шанс.
- Мне нужно съездить к одному... специалисту, - сказал я ей. – Говорят, он... делает чудеса. Я скоро вернусь.
Она улыбнулась одними губами. Ей очень хотелось верить. Очень хотелось жить.

Самолет тряхнуло опять. Еще не хватало...
«Просьба пристегнуть ремни...» - что-то действительно случилось?! – «...в аэропорту Лод».
Как, уже? И не заметил, как прилетели.
Летное поле – как сковородка. А в Лондоне-то дождик...
И родителям не позвонил. Забыл. Они бы встретили... Впрочем, так лучше. Доехать до Ерушалаима можно и автобусом. И прямо к Храму – как раз успею на вечернюю службу.

Храм казался еще величественнее, чем я его помнил. Удивительно, обычно детские воспоминания подводят. Мощная внешняя стена; золотая крыша Храма горит над нею в лучах заката, как прожектор. Лестница, ведущая в Храмовый комплекс, кажется бесконечной. Толпа паломников несколько снижает впечатление. Интересно, кого здесь больше – верующих, кому на праздник обязательно надо именно в Храм, или любителей «экзотики»? Господи, о чем я думаю...
Лишь бы не думать о том, что делать, когда станет ясно, что я снова погнался за миражом. Потому что этот мираж станет последним. Для нас обоих.
Вежливый служитель у входа. «Ваши документы, будьте добры. Таковы правила... видите, ваше происхождение дает вам право пройти во внутренний двор; вот пропуск. Обувь придется снять, извините – в кожаной обуви нельзя. Камера хранения вон там; вам дадут другую обувь. Если вам понадобится – гостиница для паломников...»
Да. Разумеется. Благодарю.
«Сними обувь свою, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая». Откуда это? Где-то в Писании, кажется?
Я вошел за стену, прошел по площади, окруженной колоннадой, мимо экскурсантов с фотоаппаратами; и бело-золотая громада, которую я помнил с детства, наплывала на меня. Шаг за шагом, всё ближе и ближе. Белый мрамор стен, подкрашенный вечерним солнцем. Блики позолоты. Белый камень плит площади. Сменную обувь я так и не взял; но босиком даже приятно. Ворота во внутренний двор, для иудеев – спрашивают пропуск – теперь уже под ногами узорный мрамор – и вот он, Храм, прямо передо мной, в полнеба.
Алтарь перед входом.
И пахнет... шашлыком. От жертвенного мяса.
Ну что за мысли опять?
Раньше мы часто выезжали на шашлыки; я-то домосед, но она всегда меня вытаскивала, очень это дело любила... раньше... о Господи.
Надо было сосредоточиться, проникнуться; думать о возвышенном... Уже притихла толпа, уже появилась на ступенях фигура в белом – первосвященник, надо полагать... Но сосредоточиться не получалось. Я мог думать только об одном: как она сидит у костра, священнодействуя с шампурами (мангалы с покупным углем она презирала); как поднимает глаза от книги и выдает какую-то завиральную теорию, которую автор явно ни сном, ни духом... но мы два часа с жаром ее обсуждаем; как увлеченно «общелкивает» очередной шедевр архитектуры во время очередной нашей поездки и возмущенно фыркает на мое «все эти соборы одинаковые»; как смеется, спорит, шутит, обижается... Я понимал, что слова первосвященника, и хор молящихся, и открывающий небеса гул шофара – всё идет мимо ушей, мимо сознания, мимо... и значит, всё опять зря; но ничего не мог с собой поделать.
Хотя... нет, не совсем мимо. Странным образом мои воспоминания переплетались с происходящим вокруг, вплетались в этот хор... если можно так сказать – ведь я-то молчал... но словно бы это была моя молитва: вот она, посмотри на нее – разве она заслужила такое?
Сколько времени это длилось? Не знаю. Я был словно в трансе. Кажется, вечерняя служба закончилась; кажется, кто-то меня вел куда-то – в гостиницу для паломников? – не знаю, не помню; не думаю, что спал ночью; а утром снова оказался в Храме – как магнитом притянуло. И опять вспоминал под аккомпанемент молитв. Но вдруг что-то, прервав поток образов, прозвучало в сознании совершенно отчетливо.
«Открой нам врата Свои в час закрытия врат, ибо день клонится к вечеру... День уж склоняется, солнце заходит и скрывается, дай нам вступить во врата Твои...»
Это финальная молитва, вспомнил я. Неила – закрытие. Потом последний шофар – и всё.
И всё?!
Губы мои шевельнулись.
Открой нам врата... открой мне – открой мне врата Свои в час закрытия врат.... открой мне врата, не отсылай меня от Себя ни с чем... открой...
Пожалуйста.
Я двинулся к ступеням Храма, где стоял человек, готовый в последний раз поднести к губам длинный витой рог. Толпа была плотной, но передо мной расступались. Не знаю, почему. Я не думал об этом, просто шел, как сомнамбула, пока не оказался прямо перед ним. Он поднял шофар – и в этот момент наши глаза встретились.

Всё утонуло в низком гуле. Он длился и длился, казалось, бесконечно; в нем растворился Храм, священник, я, толпа... пространство и время...
Потом стало тихо, и я пришел в себя.
Ни толпы, ни Храма – не было.
Было какое-то странное помещение – или что? – залитое ровным белым светом; стены и потолок, если они были, пропадали в светящемся тумане, как и обстановка этого... места. А прямо передо мной был – обычный, хоть и несколько устаревший, компьютерный монитор. И клавиатура. И мигающая зеленым надпись: «Для определения Судьбы введите имя».
Это что – сон? Бред?
«Для определения Судьбы»... значит, таким образом я представляю себе Книгу Судеб? Как юникс-терминал?
Впрочем, почему нет? Если это мой сон или мое безумие – оно будет работать на основе моих представлений, а я хоть и гуманитарий, но когда-то увлекался... Если же, паче чаяния, я попал... на Небеса?!.. - то, вполне возможно, каждый видит там то, к чему привык. Как бы то ни было, пока сон не кончился, или врата не закрылись, или мне не вкатили укол – нужно спешить.
Как ни странно, я был почти спокоен и воспринимал происходящее почти без удивления – кроме, разве что, первого момента. Я даже не утруждал себя размышлениями над тем, сон это – или чудо, о котором я просил и в которое не слишком не верил, все же свершилось. Меня занимало одно: что и как делать.
Имя.
Мысль о проверке судьбы собственной мелькнула – но я ее отогнал. Я здесь не за этим. Потом. Если будет возможность. Сначала – главное.
Ее имя.
По экрану побежали строки – ее биография. Странно; я думал, что потребуется фамилия, либо что меня выбросит на список из нескольких тысяч ее тезок. И я ожидал образы, вроде фильма. И почему, интересно, не потребовался пароль? Или подразумевается, что коли уж я сюда добрался – то имею право...
О чем я думаю? Какая разница?
Мне нужно успеть, пока не явился ангел-охранник с огненным мечом... с огнеметом? Как это их божественная сигнализация до сих пор не засекла чужака?
Вот и последняя строчка.
Ну конечно. Два месяца. Осталось два месяца.
Итак...
Я положил руки на клавиатуру, на секунду задумался – и начал вдохновенно творить. Я сочинял ей долгую, счастливую, интереснейшую жизнь – а значит, сочинял ее нам. Зачем мне лезть в собственную судьбу? Если с ней всё будет хорошо – чего еще мне нужно?
Поставил точку. Улыбнулся. И...
«Ввод новых данных повлечет за собой изменение следующих цепочек, – предупредило псевдографическое окно. – Подтвердите изменения нажатием...»
Сбоку на мониторе какие-то строчки окрасились красным. Это еще что?
Я всмотрелся, и мне стало по-настоящему худо. Эффект бабочки, будь он неладен. Я переписывал судьбу одного человека – и с ней менялись десятки других. Причем, по закону подлости, преимущественно к худшему. Я оплачивал свое счастье чужим горем, ее жизнь – чужими смертями.
Но ты же не знаешь этих людей, сказал кто-то внутри. И никогда не узнаешь. Какое тебе до них дело? Ты что, отвечаешь за них?
Я их не знаю, ответил я. Но я знаю – теперь знаю – что в моей воле изменить их судьбу. А значит, я отвечаю за них.
Я так не могу.
И я взялся за дело снова.
В конце концов, главное – чтобы она жила. Остальное – мелочи; устроимся, разберемся. Я отдавал кусочки выдуманного, несбывшегося богатства, какого-то там успеха, каких-то там достижений – без особого сожаления. Бог с ним со всем. Я переписывал снова и снова; красных строчек становилось меньше, но те, что никак не желали исчезать, - это всё еще были чужие смерти.
Она мне такого не простит. Я ее знаю. Да и вообще... должен же быть другой выход, должен! Что угодно сделаю, собственную жизнь отдам, только бы...
Стоп.
Когда я вводил свое имя, руки у меня тряслись. Это бессмысленно, кроме всего прочего. Чем это поможет, какая связь между... ? Неисповедимость путей Господних? Проверка? Что? Ну вот, мне жизнь прописана довольно долгая. Без нее.
Зачем мне долгая жизнь – без нее?
И я стер последнюю дату и вписал другую. Следующий год. Что теперь?
«Повлечет изменение...»
Несколько строчек окрасились зеленым, несколько – красным. Зеленый – к лучшему, как я понял. Красный – к худшему. Впрочем, по мелочи, не фатально... никому особенно хуже не станет, даже маме, как ни странно... можно бы даже обидеться, да не до того. Я медлил, боялся проверить единственную интересующую меня строчку. Ее я смотрел последней.
И она была зеленой.
Экспериментальный метод, удачная операция... что-то там... буквы плыли перед глазами, подробности ускользали. Но дата, последняя дата была где-то далеко – и больше ничего не имело значения. Конечно, ей будет больно без меня – ну что ж... время лечит.
«Подтвердите...»
Подтверждаю.
Всё.
Теперь надо как-то отсюда выбраться.
- Поздравляю. Вы справились с задачей – и очень неплохо для первого раза. Можно считать, тест пройден успешно.
Я резко обернулся. За спиной стоял молодой человек с внешностью преуспевающего менеджера. При галстуке. Это что – ангел?
- А вы бы предпочли крылья и огненный меч? – Его улыбка оказалась неожиданно искренней и приятной. Менеджеры так не улыбаются. – И стиль «внемли, о смертный»? Вы же сразу поняли: каждый видит здесь то, что ему привычно. Так всем удобнее – и вам, и нам.
- Постойте, - я потряс головой. – Кому «нам» и кому «вам»? Что происходит? Я понимаю, что...
- Нам – тем, кто здесь, - он продолжал улыбаться. – Ангелам, как вы нас называете, и – Ему. – Он поднял глаза куда-то вверх. – Вам – тем, кто сумел сюда добраться. Думаете, вы первый?
- А что – нет?
Глупый вопрос. Другого не пришло в голову.
Улыбка ангела – или как они там себя называют – стала еще лучезарнее.
- Видите ли... Можно сказать, что вы нарушили закон. Но есть законы, которые при определенных обстоятельствах необходимо нарушать. Такой вот парадокс. Ради любимого человека – не ради славы, богатства и прочего, но чтобы спасти ему жизнь - вы готовы были буквально мир перевернуть; и именно поэтому получили право попасть сюда.
- Так банально? – не выдержал я.
- Так банально, - ангел совершенно по-человечески развел руками. – Жизнь человеческая состоит по большей части из банальностей. Нечеловеческая, как видите, тоже. Но самое главное: вы готовы были прорваться на небо и, как у вас говорят, потрясти Бога за бороду – но не готовы пожертвовать ничьей жизнью. Кроме своей собственной. Это редкость, увы. Поэтому могу вас поздравить: вы получили должность Хранителя Книги.
Видимо, на лице у меня отразилось всё, что я думал по этому поводу, - точнее, полное непонимание, - и ангел поспешил успокоить:
- Не волнуйтесь, вы не один. Я же сказал: вы не первый здесь. И, к счастью, не первый, успешно прошедший тест – нашедший оптимальный, наиболее щадящий вариант изменений. То, что вы при этом не пощадили себя, - дополнительный плюс. Дело в том, что Книга Судеб требует постоянной кропотливой работы – тем более, что судеб этих становится всё больше. А у Него – вся вселенная требует присмотра. Примите как закон природы – тем более, что так и есть... несмотря на всемогущество и иные свойства, Ему нужны помощники. Те, кто прорабатывает варианты и предлагает оптимальные. А Он лишь утверждает предложенное.
- А... может не утвердить? – не выдержал я.
- Может. Но это случается крайне редко. Не бойтесь, в вашем случае всё будет утверждено. Разве что, возможно, вам в качестве, так сказать, бонуса, подкинут несколько лет – но вряд ли вы будете против? Знать дату смерти крайне неприятно, это даже мне, бессмертному, ясно. И, отвечая на следующий ваш вопрос – у людей это получается существенно лучше, чем у ангелов. Почему, не знаю. Вероятно, дело в пресловутой свободе воли, которая у вас есть, а у нас – увы.
- Значит...
- Значит, сейчас я вас возвращаю в мир. А когда вы... окажетесь здесь – то окажетесь именно здесь. И приступите к выполнению своих обязанностей. Вам понравится, у нас тут большой и дружный коллектив, - ангел повел рукой, туман рассеялся, и я увидел бесконечные ряды мониторов. Перед каждым сидел человек, и все они лихорадочно что-то печатали.
- Сейчас у нас, как люди говорят, аврал, - пояснил ангел, когда туман снова сгустился, и мы остались как бы вдвоем. – Сами понимаете: врата закрываются. Потому и туман, чтобы ничего не отвлекало. В остальное время тут поспокойнее. Ну что скажете?
Я судорожно кивнул. Как будто у меня был выбор... да и не такая уж плохая перспектива. Я не компьютерщик... но вот справился же, а там «дружный коллектив» авось поможет.
- Что ж, тогда – до встречи! - и ангел протянул мне руку.
Кто бы мне вчера сказал, что я буду пожимать руку ангелу!

- Молодой человек, вам нехорошо?
Какой-то старичок поддерживал меня под локоть и смотрел с участием.
Я ошалело огляделся. Двор Храма был почти пуст. На небе проглядывали звезды. Похоже, после окончания молитвы прошло немало времени... Что это было?
- Вот, выпейте водички, - старичок протягивал пластиковую бутылочку. – Пост – не пост, но если у вас проблемы со здоровьем... Богу не нужно, чтобы молящиеся падали в обморок. Видите, я же взял с собой воду на крайний случай – это не запрещено...
- Спасибо, я в порядке, - пробормотал я. – Я просто... всё в порядке.
Кивнул словоохотливому старичку и побрел к выходу.
Что это было?!
Я не мог верить в случившееся – и не верить тоже не мог.
И тут зазвонил мобильник.
- Милый, это я!
Я чуть не выронил аппарат. Она уже несколько дней руки не могла поднять, не то что...
- Алло! У меня прекрасные новости! Во-первых, я сегодня лучше себя чувствую – видишь, звоню? А главное, приехало какое-то светило – у них какой-то новый метод, только-только начали пробовать на людях, но результаты многообещающие, они говорят. И как раз мой случай! Ты приезжай скорее, я без тебя согласия пока не давала, но...
- Да. Я... еду. Я... я люблю тебя. Жди.
Я опустился на ступени, тупо глядя на мобильник, зажатый в руке. А сердобольный старичок уже спешил ко мне со спасительной бутылочкой наперевес.


Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Чт Янв 12, 2012 1:00 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 6:59 pm

Рассказ № 2.
Красота… Красота!


Наверное, у каждого своё понятие о красоте… Как, впрочем, и в любой ситуации у каждого своё мировосприятие. Но – всё по порядку.
Смотрел я как-то старый документальный фильм, где авторы картины удивлялись одному интересному факту. Парадоксально, но так и есть на самом деле. Лисы, обитающие в привычных условиях, в дикой природе, живут всего три-четыре года. В неволе же – до двадцати пяти, а как бы и не до тридцати лет! Очень тогда я изумился этому, а потом принялся размышлять. Что может способствовать приведённой изумительной разнице сроков жизни этого представителя семейства собачьих? И пришёл к выводу: условия существования. Что ожидает зверя на воле? Суровая действительность, постоянные испытания и лишения, некачественный, а порой и весьма опасный корм. Чем питается лиса? Наверное, в большей части грызунами, которые нередко являются носителями страшных заболеваний. О какой длительности жизни в этом случае может идти речь? Тут бы просто выжить…
А в неволе? Тут тебе и добротная еда, и какой-никакой уход, и отсутствие опасностей. Да и мало ли ещё чего… Но! Попробуйте оставить открытой клетку с, казалось бы, одомашненным животным, пусть даже выросшим в этих условиях. Сбежит! Практически в девяноста девяти случаях из ста – сбежит. Ну, или попытается это сделать. Так в чём же заключается наша гуманность? Имеем ли мы право решать судьбу зверя подобным образом, пусть даже принося ему ощутимую помощь в долгожительстве? Кто знает… Нет-нет! Я совсем не выжил из ума и прекрасно понимаю, что о себе, любимом, тоже не стоит забывать. Причём, наоборот – следует помнить в первую очередь. Я лишь, как представитель, которому матушкой Природой от рождения дан разум, пытаюсь размышлять. Понимаю, что мы нуждаемся в тепле, а следовательно, и в мехе. У лисиц же очень качественная, густая и красивая шерсть. Но в данный момент речь пойдёт не о тепле. Рассказ о понятии красоты. Как хотите, а я лишь высказываю своё мнение, возможно – отличное от Вашего… Причём рассматриваю его с разных ракурсов. Если я замучил Вас занудными рассуждениями, прошу: не торопитесь бросать чтение. Дальнейшее повествование будет интереснее - обещаю. Итак. Поспорим? Поехали.

***
Рыжик слегка приоткрыл один глаз и осторожно осмотрелся. Ничего подозрительного не заметил и немного успокоился. Он очень сильно устал. В клетке-то много не побегаешь. Так, чуть-чуть только, насколько позволяла величина помещения. А тут за два дня почти без передышки отмахал столько, что и не снилось… Содранные подушечки лап кровоточили и болели. Это он через каменную речку перебирался. А чтобы свои следы замести, по прибрежному мелководью нёсся так, что даже рыбы, привыкшие к стремнине, удивлялись. А ещё он понял вдруг, что еду можно доставать и самому. В одном месте случайно натолкнулся на плавающую боком рыбину, схватил её зубами, вытащил на берег и попробовал. Оказалось настолько вкусно, что съел всю без остатка. Только застрявшая в горле косточка ещё какое-то время мешала совершать глотательные движения и кололась. Но голод тем самым на некоторое время утолил, чем и остался доволен.
Навострив для острастки уши и вникая в окружающие звуки, ничего нового не услышал и снова свернулся калачиком под кустом, где прилёг отдохнуть, когда понял, что дальше двигаться уже не в состоянии. Неужели ушёл? Сколько помнил себя, со щенячьего возраста всё время стремился на свободу из замкнутого пространства неволи. А тут, как специально, подвернулась халатная работа людей, заменявших сетку на лицевой стороне его «темницы». Не до конца прибили металлическую полосу, а тут и время обеда подошло. Всех обитателей накормили и сами пошли трапезничать. Вот он её и расшатал, пока в отверстие рвался. Сам не заметил, как оказался снаружи. Бок, правда, гвоздём повредил, даже клочок шерсти с куском кожи на нём оставил. И вдруг понял, что его больше ничего не держит, и побежал к лесу. Собаки разлаялись, поднялась суматоха, кричал кто-то, и топот ног позади…
А всё человек этот, что возле клетки долго стоял в задумчивости. Он Рыжика и подтолкнул к решительным действиям. Что-то во взгляде его было такое – необычное… Те, которые до него приходили, восхищались зверями, что-то о красоте говорили, о мехе. Рассуждали о пушистости хвоста. А этот смотрел прямо в глаза, и ощущались от него волны сочувствия и сострадания. Только ведь и Рыжик проникся вдруг тем, что не всё у посетителя в жизни хорошо да гладко. И понял лисёнок, что чем-то схожи они оба, как кровная родня. Ясно видел, что их линии жизни тесно пересекаются, проходя рядом друг с дружкой. Словно должно произойти какое-то событие, которое перевернёт в будущем их судьбы, и тогда всё потечёт по-другому. Вот и сейчас в который раз вспомнил он взгляд стоящего у клетки человека. Добрый и понимающий. Обречённый на страдания. По-своему красивый… Вздохнул, спрятал нос в пушистую шерсть хвоста и блаженно заснул.

Прошёл месяц вольной жизни. Рыжик вырос и повзрослел. Тоненькие и хрупкие лапы, что, казалось, вот-вот сломаются при беге, давно зажили и окрепли. Появилась уверенность и грация в движениях. Природа вокруг буянила красками и ароматными запахами цветения трав. Всё в ней привлекало зверя, всё было интересно и ново. Методом проб и ошибок сносно научился охотиться на полевых мышей. Пару раз даже зайцев удалось поймать. Совсем другой вкус мяса. Отличный от того, которым кормили его люди. Но тем и слаще казалась еда, добытая самолично. Азарт – вот что прочувствовал лисёнок в процессе поиска добычи. И он носился по округе, с каждым разом всё больше набираясь опыта. Однажды даже чуть не умер, когда нечаянно отравился незнакомыми, но вкусными ягодами низкорослого кустарника. Проболел тогда целую неделю. Даже рытьё норы, сооружаемой для собственной безопасности, на время отложил. Сил не хватало. Но молодой организм победил в борьбе за живучесть. Отошла хвороба, отступила прочь. И тогда он по новой принялся за обустройство дома.
Да сколько таких ситуаций за это время было, когда оказывался он на грани жизни и смерти! Всего и не упомнишь… К примеру, один раз возле норы появились два барсука, пожелавшие выгнать хозяина из обители и остаться в ней навсегда. Но не тут-то было! Рыжик с остервенением дрался за место под солнцем, и ведь одолел агрессоров, позорно сбежавших от его грозного вида.
А потом в жизни взрослого уже лиса наступила счастливая полоса. Встретил он во время ночной охоты красавицу-лисицу. И загорелись огнём глаза! Подступил к горлу комок неизведанных ещё ощущений, стремительно прокатился вдоль тела и растревожил сердце… Да так, что начал Рыжик выписывать вокруг избранницы кренделя и пируэты, каких никогда даже выдумать не мог. И, видно, сам оказался не лыком шит – молодой, здоровый, привлекательный – поскольку решилась лисица на ответные чувства. Так и стала ему подругой, матерью для пятерых шустрых, неуёмных детишек, сильно смахивающих на отца. Пришлось с новыми силами приступить к расширению подземного дома для увеличившейся семьи. Поработали на славу – ходов нарыли столько, что иногда в них лисят едва находили. Но это уже позже, когда те глаза открыли и расползаться начали.
А когда собирались, наконец, для ночёвки все вместе, с упоением смотрел Рыжик на привалившее счастье, по-своему радуясь красоте вольной семейной жизни. Долго вылизывал детей, играясь с ними. После чего, ластясь, тесно прижимался к подруге и сладко засыпал.
Незаметно прошло лето, а вслед за ним и жёлто-багряная короткая осень, хорошо маскирующая рыжий мех лисиц пестротой падающей на землю листвы. Всё труднее с каждым разом становилось добывать еду. Промёрз верхний слой грунта, и мыши, прятавшиеся в норах, чувствовали себя спокойнее, поскольку откапывать их – только лапы стирать в кровь. Благо лисята подросли и уже сами приступили к поиску пропитания. Ко всему, на свежей пороше снега, лежащего махровым ковром, отчётливо просматривались оставляемые зверями следы, способные привлечь врагов. Природное чутьё подсказало Рыжику, столкнувшемуся однажды на тропе с матёрым кабаном-секачом и чудом вышедшему из передряги живым, не ходить больше по прямой, а петлять, оставляя длинные вереницы отпечатков, неоднократно пересекающиеся друг с другом. И охотиться в основном лишь в ночное время, поскольку на светлом фоне его силуэт был заметен издали. Но год выдался урожайным на разнотравье, и мышиное племя прямо кишело в округе, отъедаясь на заготовленных летом припасах. Словом, сильной нужды до поры лисья семья в кормёжке не испытывала. Если бы не произошедший трагический случай…
В один из дней неожиданно выпал обильный снег. Начавшаяся метель замела все тропы, затруднив подходы к местам привычной охоты. Оставив на время шустрое потомство, Рыжик с подругой вышли на промысел и долго бродили, выбирая дорогу между сугробами. Вдруг лисица затявкала от боли и начала вращаться на месте, угодив лапой в старый, забытый кем-то по осени капкан. Сколько ни рвалась она, а освободиться от смертельной хватки так и не смогла. Не зная, чем помочь ей, двое суток наматывал Рыжик круги, бегая и скуля. А потом успокоился и трезво оценил возникшую проблему. Кости оказались перебиты, и лапа сейчас держалась лишь на сухожилиях и коже. Интуитивно понимая, что никак иначе из ситуации не выпутаться, решился лис на действенный шаг и, несмотря на беснующуюся подругу, перекусил оставшееся, тем самым вызволив её из стального плена.
Вот и легла с тех пор на Рыжика двойная ответственность за всё семейство. Приходилось в одиночку добывать пропитание, успокаивая ставшую инвалидом лисицу и осторожно вылизывая оставшийся обрубок её лапы. И, казалось бы, не до красоты ему стало. Но он видел её во всём – в подруге, в потомстве, в окружающей обстановке. За заботами мгновенья летели стремительными шагами. Мелькали короткие дни, сменяясь морозными ночами. Усталость брала своё. Рыжик сильно похудел и осунулся, но надежда всё равно продолжала теплиться в его душе. Он верил, что время умеет лечить, отбрасывая назад всё плохое. И постоянно помнил взгляд того человека, что стоял когда-то у клетки. Красивые и добрые глаза. Уходящий год клонился к закату, но на горизонте уже маячил следующий, робкими шагами начинающий свой стремительный разбег. А нити судьбы сходились всё теснее, неотвратимо приближая миг неизбежной встречи…

***
Ещё на базе с командой охотников провели беседу. Как обычно, тщательный инструктаж, проверка оружия, боеприпасов и оформленных документов. Степан Савельевич, самый старый и опытный стрелок, полушутя предупредил каждого – быть внимательными, не прозевать зверя ни за что. Мужики, посмеиваясь, кивали головами. Новичков среди собравшихся не оказалось, значение коллективной охоты все понимали без слов. Подводить товарищей не хотел никто.
Перекурив напоследок у беседки и поздравив друг друга с наступающим Новым годом, расселись по машинам и двинулись в путь. Дорогой сыпались привычные в такой обстановке анекдоты, и время от времени шум автомобильного двигателя перекрывали дружные взрывы хохота. Савельевич старался вовсю…
По брошенному жребию место для номера Петровичу выпало удачное. Справа тянулись сплошной стеной темнеющие еловые посадки, слева простёрлось широкое заснеженное поле, уходящее в низину, в которой начиналось небольшое болотце. Причём как раз именно от него дул слабый ветерок. И если зверь выйдет к этому месту, обязательно двинется навстречу потокам воздуха, несущим с собой запахи. Обычный инстинкт самосохранения. Поэтому и выбрали егеря такой маршрут – вести загон на ветер.
Расчистив небольшое гнездо для отсидки, Петрович, зная, что до начала «мероприятия» ещё должно пройти около получаса, натаскал снежных пластов от ближайшего сугроба и соорудил из них небольшую стенку. И от ветра прикрывает, и в случае чего – просто неплохая маскировка. Потоптался немного на месте, вороша унтами открывшуюся под ногами палую листву и редкие травяные соломинки. Вспомнив о чутком нюхе зверей, подумал вдруг, что так давно собирался бросить курить, да как-то не решался… А всё нервы, чтобы им пусто было!..
И тут накатило. Нежданно-негаданно. Перед глазами начали мелькать мгновения прошлой жизни. И вроде удачно всё сложилось… Но только для других. Как там говорят? «Не выноси сор из избы». Вот он и не выносил долгие годы. Да только легче от этого не становилось нисколько! Бегал по молодости за Викторией, как сайгак. А вокруг вертелось столько ухажёров-конкурентов, что только успевал порой отмахиваться. Пару раз даже серьёзно подрался. А она нос воротила, словно не замечала его страданий, да намеренно, как на подиуме, виляла бёдрами, аж слюни текли, как у сумасшедшего… Но «наглость и упорство – второе счастье», а «смелость – города берёт»! И ведь всех обошёл. Поняла, что надёжнее и лучше не будет. И нашёл тогда Петрович своё счастье. Только недолгим ведь оно оказалось… Часто закатываемые скандалы и истерики. Главное оружие женщины – слёзы. Поначалу навстречу шёл в любой прихоти. «Не хочешь, милая, чтобы на охоту поехал? Так ведь всего несколько раз в год. Строго по определённым датам, когда разрешают птицу или зверя бить… А чего тебе, солнышко, хочется? На вечеринку? Как скажешь, лапушка»… Только потом начал понимать, что никогда эти её «скромные» желания не закончатся. И вдруг заметил, что давненько уже ходит рогатым мужем, поскольку иногда и работа отвлекала от дел семейных. Но уже тогда, когда дети выросли и на ноги встали. Дочь давно и сама замужем, двое вертлявых любимых внуков частенько на шее деда ездят. А жена до сих пор в гульбе и праздниках… И к алкоголю пристрастилась настолько, что порой из запоев не выходит по несколько недель. Страшно. А тут и сын в нехорошую компанию попал, с наркотиками связался. Начал вещи из дома таскать… Петрович боролся, как мог, да безнадёгой дело оказалось. В один прекрасный момент на пороге появился участковый. Понурил голову, потоптался, повздыхал, а потом выдавил сквозь плотно стиснутые зубы, как обухом по голове дал: «Передоз»… Всем домом хоронить помогали.
Вот именно тогда впервые задумался Петрович о смысле жизни. Глубоко в себя ушёл, переосмыслил все ценности. На месяц к старой матери уехал. Поправил ей дом, сарай отремонтировал, забор обновил во всём дворе, дрова переколол. С председателем сельсовета строго поговорил «на повышенных» за не привезённый вовремя уголь ветерану Великой Отечественной. Весь посёлок на уши поднял. Когда на улице появлялся – все по щелям прятались. Гроза, да и только. Но навёл порядок надолго.
А потом старого приятеля Бориса навестил – главного егеря охотхозяйства. Походил по звероферме, подивился успехам и прибыльности нового дела. Только вот в душу запало совсем не интересное занятие Борисовича. Нет. Далеко не это… А глаза. Глаза одомашненных зверей. Голодный взгляд каждого питомца через ячейки металлической сетки, устремлённый наружу – на волю, к свободе! Если, конечно, в нём ещё осталась жажда жизни. Если ещё не потухло желание и теплится надежда. А ведь были и такие... И накатило внезапное озарение. Понял вдруг Петрович, где он похожее видел совсем недавно. В зеркале! Только сейчас смотрел на себя со стороны. Постоял ещё немного у длинного ряда клеток, повздыхал. Вежливо отказался от лестного предложения друга – стать соработником, взял корзинку и удалился в лес по грибы.
Долго бродил по просторам и размышлял. А когда вернулся, на дне лукошка сиротливо лежали два груздя да единственный подсохший маслёнок. Мать тогда ещё поразилась: люди домой едва доходят под тяжестью ноши, а у сына ничего нет. И ведь не объяснишь ей, что на душе так пакостно и скверно, что волком выть хочется. Вымучено улыбался вечером за чаепитием, смаковал любимые мамины лепёшки с липовым мёдом, а на следующий день собрался и поехал домой. А там всё та же картина: вернувшаяся с какой-то вечеринки пьяная весёлая Вероника, задержавшаяся надолго на пороге и негромко разговаривающая с кем-то басовитым. И самое главное – на этот раз Петровича это даже не зацепило. Понял он, что решил для себя окончательно и бесповоротно: достигнуть давно появившейся цели. Бросить курить, развестись и переехать на дачу. Нянчиться «до потери пульса» с любимыми внуками, ублажая их общением и подарками. Даже подойти, наконец, к застенчивой соседке по участку – давней вдове, отдающей все силы на благоустройство садового хозяйства… А ещё сесть за компьютер и написать о том, о чём подумывал уже давно. О жизни и красоте…
Только вот всё никак не мог сделать тот последний – решительный шаг. Всё что-то оттягивал, отбрасывая навязчивые мысли прочь. Слегка сломав эмоциональные барьеры внутри себя, согласился на предложение друзей и вырвался под самый Новый год на долгожданную охоту, чтобы вспомнить былое и пробудить первобытный инстинкт добытчика. Приехал, посмотрел, прочувствовал всем существом единение с природой. И понял, что всегда был с ней, но не до конца осознавал Её красоты… А сейчас накатило вновь. Вероятно, повлияли свежий воздух, звенящая тишина, нарушаемая лишь птичьим пением и шумом ветра в кронах деревьев. Что-то скребануло по сердцу, а в душе прорвало маленькую, но крепкую плотинку. И полился по организму поток энергии, с каждым разом набирая мощь. Петрович осмотрелся кругом: «Красота»… И ничего вроде не изменилось, но вдруг стало так хорошо… Хорошо и очень легко.

Стремительное движение справа вывело его из задумчивости. На границе белого снега и тёмного фона хвойных посадок, по самой кромке бежала лиса. Рыжеватое гибкое тело зверя легко скользило по насту. Петрович замер, руки автоматически сняли ружьё с предохранителя и подняли его на уровень груди. Правый глаз начал прищуриваться, целясь по верхней перекладине ствола и совмещая мушку с двигающимся меховым силуэтом и развевающимся позади пушистым хвостом…
И вдруг лиса замерла на месте как вкопанная, присела и пристально посмотрела прямо на человека. Глаза охотника и добычи встретились, а в голове Петровича промелькнула неожиданная мысль: «Зеркало. Я опять смотрюсь в зеркало»! Пронзительный взгляд зверя ни на грамм не пробудил старого чувства охотничьего азарта. Наоборот, Петрович вспомнил Бориса и его звероферму. И глаза лисы, перед клеткой с которой он простоял дольше всего. И понял он – нет, даже точно уверился, что сейчас на него смотрят именно ТЕ глаза!
Ружьё в напряжённых руках охотника начало медленно опускаться. Перехватив его за цевьё, Петрович облокотился о снежную стенку. А в детстве они ребятнёй строили таким образом целые крепости и потом весело их рушили. Всё равно ведь не вечные – по весне непременно растают и сольются с бурными потоками ручьёв, убегающих куда-то вдаль. Наверное, к морю… А жизнь снова проснётся, забуянит красками и выплеснет на каждого живущего обилие света, тепла и эмоций. Вернёт природе былую красоту. Обязательно вернёт! И наступающий на пятки старому новый год обещает быть приятным во всех отношениях. Его дыхание вдруг в канун праздника ясно коснулось сознания человека.
Лиса сидела, не шелохнувшись, словно ждала от него принятия единственно правильного в этой жизни решения. И он тоже ждал, завороженно глядя ей в глаза, а энергетический поток в душе всё сильнее напоминал талые воды. Ширился, наполнял собой разум и внезапно выплеснулся наружу. Да и пора уже настала, потому как за посадками всё громче слышались звуки приближающегося гона. Стуки и выкрики: «Хоп! Хоп! Хоп»! Очнувшись, Петрович улыбнулся зверю и воскликнул:
- Ну, что сидишь, красавец? Беги, давай! Там у тебя, поди, семья… Живи долго и счастливо!
Лиса, как будто только и ждущая команды, сорвалась с места и стремительно, петляя между сугробами, понеслась к болотистой низине, в которой темнели сигарообразными головками заросли камыша. Смеясь, Петрович смотрел вслед и завидовал удаляющемуся зверю, уже сделавшему выбор в жизни. Ну, значит, и ему тоже пора… В новый год с новыми делами. А потом набрал побольше воздуха в грудь и крикнул:
- Живи и всегда помни о красоте! И она обязательно спасёт мир!
Вздохнув, он присел в разрыхлённый снег, блаженно потянувшись, достал сигарету. Потом, ухмыльнувшись, смял её, а следом и всю пачку. Подержал какое-то время в кулаке, выбирая место, куда бы зашвырнуть ставшую вдруг ненужной вещь. Но решил довезти до дома и выбросить там – в мусорный контейнер, находящийся прямо возле подъезда, - и убрал в карман полушубка. Разрядил ружьё, разобрал его и сложил в чехол. Забывшись, вновь потянулся за сигаретами, глупо хлопая себя ладонью по груди, а потом рассмеялся, достал горсть семечек и принялся их увлечённо щелкать.
Зима время от времени лютовала, бросая на землю снежные заносы, но с каждым днём неизменно теряла свои силы, потому как дыхание приближающейся весны не за горами. Всё опять вернётся на круги своя. И вновь на взгорках появятся небольшие прогалинки, обнажат жаждущую тепла землю, готовую со свежими силами подарить растениям новую жизнь. Природа проснётся после долгого зимнего ожидания. Твёрдая корка наста, подтаяв, будет с шуршанием оседать всё ниже, питая почву живительной влагой. А пока, в подтверждение этому, среди голых ещё ветвей деревьев весело щебечут многочисленные пичужки, и красиво серебрится чуть синеющий иней. В новом году опять будет тепло, будет весна, будет жизнь. Да не иссякнет надежда!

Подошедшие мужики с укором смотрели на, казалось бы, проколовшегося собрата, только что упустившего зверя. А Петрович, примирительно подмигнув, произнёс:
- Красота-то, какая, братцы… Красота!


Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Чт Янв 12, 2012 1:00 pm), всего редактировалось 1 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:00 pm

Рассказ № 3
Исполняющий обязанности

В тот год, 31-го декабря, в семье Буравиных все было так, как установилось за пять лет супружеской жизни: Лариса читала последний номер "Нового мира", Костя просматривал курсы валют. И вдруг - звонок. Первой сквозь дверной проем внеслась Марина. Она поставила на пол чемоданы, сбросила шубу и, разрезая пространство длинным острым носиком, неожиданно зычным для такой хрупкой женщины голосом пропела:
- С наступа...! С наступа...! С наступа-а-а-ающим вас, ребята!
- Здравствуй, Костик! - следом, бережно неся свою скрипку, вошел Сергей. Костя изо всех сил попытался изобразить радушие, но улыбка вышла кислой. Ларисе же притворяться не приходилось, она всегда была рада гостям.
- Маринка! - радостно взвизгнула она. - Сережа! Откуда вы?
- Из Неаполя, - отвечал Сергей, - но ненадолго. Третьего в Париж, потом в Вену. Отпросились вот Новый Год дома встретить.
Прекрасная его половина уже ворвалась в гостиную.
- Что это за мирохлюпия такая? Что это за отсталость? Что это за каменный век? - пальчик с лакированным ноготком указал на висящий над диваном "Вечерний звон". - Выбросить на свалку!
- Это же Левитан! - пискнула было Лариса, но Исаак Ильич был уже сброшен, а, на его место водружен "Пылающий жираф".
- Вот это другое дело! - Марина, по-наполеоновски сложив руки, любовалась произведенным эффектом. - Левитан расслабляет, изнеживает. А искусство должно дразнить, провоцировать, вызывать жаркие споры! Так, так, чего-то еще не хватает... Ага, вот оно! А где же ёлка?
- Ёлка? - переспросила Лариса. - Да я хотела, но Костя...
- Глупости, - перебил жену Костя, - мы что, маленькие?
- Да правда, - поддержала сокурсницу Лариса, - без ёлки как-то...
- Ну так время еще есть, - сказала Марина, - четыре часа только. Собирай своего Буравина и отправляй за ёлкой.
- Ни к чему нам ёлка, - сказал Костя мрачно, - заладила, как не знаю кто: "ёлку", "ёлку"! Хочешь, так сама иди покупай. Но, учти, денег я тебе на глупости не дам!
- Буравин! - округлила и без того большие глаза Марина. - Так ты еще и жлоб! Ну, Лариска, я тебе просто удивляюсь! Как ты только с таким жлобом живешь?
Лариса вздохнула.
- И не стыдно тебе, Буравин? - продолжала наступать Марина. – Не совестно, я спрашиваю?
- Это не твое дело, - ответил Костя, - а тебе, - добавил он, обращаясь к жене, - повторяю: если надо, сама пойдешь. Да и жир заодно порастрясешь. А то растолстела, как корова. Куда пойти с тобой стыдно!
- Буравин, ты невежа! - вступилась за сокурсницу Марина. - А у Ларисы
конституция такая. Вот.
- Конституция, - проворчал Костя переключая каналы, - месяц еще не прошел, а уже триста пятьдесят долларов проела. Триста пятьдесят!
- Буравин, ты невыносим! - Марина выхватила пульт. - Сейчас встал, собрался и пошел за ёлкой. Считаю до трех. Раз...
- Может я схожу? - попытался сыграть роль миротворца Сергей. - Прогуляюсь, посмотрю на вечерний город.
- Ага, - ехидно поддержала мужа Марина, - ветки будешь обламывать своими музыкальными пальцами. А у тебя скоро концерт... Не говори глупостей. Иди лучше партитуры учи. Два. Буравин, мое терпение не беспредельно. Два с половиной...
Костя понял, что расходов ему сегодня не избежать. Понял и покорился обстоятельствам.
***
Дождь кончился, в разрыве облаков засияла полная Луна. В ее свете лес выглядел сказочно. И контуры безлистных ветвей, и блеск влаги на хвое, и непроницаемые тени внизу. Но Косте было не до того. Он вообще терпеть не мог всяких фантазий. Он искал аккуратное пушистое дерево. Но все были либо кривобокие, либо какие-то драные, либо слишком уж большие. Буравин все дальше и дальше углублялся в чащу, но ни сосны, ни ели так и не попалось. Он плюнул и решил, что подойдет первая попавшаяся. Решил и принялся рубить ствол. Не так просто это оказалось. Особенно если учитывать, что в последний раз подобную работу Буравин выполнял еще в школе, на уроке труда. Косте потребовался чуть ли не час. Но, наконец, сосенка срублена! Теперь на санки - и к машине. Но, едва дерево рухнуло в снег, откуда ни возьмись, раздался оглушительный свист, а затем радостный крик:
- Браконьер! Браконьер! Ну, наконец-то! Браконьер!
Из чащи вышел мужик. Заросший, одетый не то в шубу, не то в тулуп, в какие-то мохнатые, невероятного фасона штаны, с суковатой палкой в руке. Да, если честно, слово "вышел" было бы не совсем точным. "Возник", "проявился", "соткался из лунного света" - так, наверное, надо сказать. Смотрит Буравин, а глаза-то у него нечеловеческие, с вертикальным зрачком, и светятся, как плошки! И ни во что не одето странное существо, а мехом густым покрыто целиком, кроме лица и кистей рук.
- А-а-а-а-а! - истошно, цепенея от ужаса, закричал Костя. - А-а-а-а!
- Чего орешь? Лешего никогда не видел?
- Н-н-н-е ви-ви-ви-видел. Я-я-я...
- Браконьерушка ты мой! - леший радостно запрыгал вокруг. - Как же я тебя заждался! Наконец-то смогу уйти в отпуск! Сбылось, сбылось пророчество! И четверг сегодня, и дождик с утра прошел, и под Новый Год, опять же! Так, так, где же оно было? - мохнатая рука похлопала по одному мохнатому боку, затем по другому, сунулась за спину и вернулась с какой-то красной корочкой. - Вот. Прошу ознакомиться.
Однако, как Костя ни всматривался, разобрать ничего не смог. Да, была чья-то фотография, была какая-то печать и было что-то написано. Но чья фотография, что за печать и что именно было написано?
- Ну, ознакомился?
- Тут неразборчиво, - дрожа от страха, ответил Костя.
- Темно, да? Дык я свету добавлю. Это просто! - леший щелкнул пальцами. Луна засияла ярче. Даже направила, подобно прожектору, свет на полянку. "Константин Петрович Буравин, - буквы теперь были каллиграфичны и видны отчетливо, - назначается исполняющим обязанности лешего...".
- Это что? Это как понимать? - растерянно бормотал Буравин. - Почему...
- Получи служебную инструкцию! - перебил вопросы и жалобы леший. Он вручил Косте свернутый в трубочку лист. – Читай внимательно. Вникай. Твою работу за тебя никто делать не будет.
- А... - начал было Буравин и полез в карман за сигаретами. Но сигарет не было Да и кармана тоже. Как, впрочем, и куртки на меховой подкладке. Был густой мех. Стало вдруг светлей, не как в солнечный день, разумеется, но каждая веточка, каждая иголочка стали видны отчетливо. Лешего не было. Был человек в темно-синей куртке с капюшоном. В его куртке! Неизвестный повернулся - и Костя узнал себя.
- Ну прощевай, Константин Петрович, - бывший леший пристраивал ёлку на салазках, - и помни: лес - наше богатство. А я поживу по-человечески. С женой твоей поживу. Ах, какая женщина! Какая женщина! Не ценил ты ее, Константин Петрович, не ценил, - он хлопнул Костю по мохнатой спине и быстро зашагал прочь.
***
- Ну вот, - Марина с одобрением взирала на то, как Буравин целует жену, как ставит ёлку, как вынимает коробки и кульки с подарками, - работает, работает мое средство! Учись, Лариска. Я из своего хлюпика настоящего Паганини сделала.
В общем, эта новогодняя история кончилась, можно сказать, хорошо. Для всех, кроме Кости, разумеется. Ну не нравится ему работа лешего. Ну а мысль, что с твоей женой чужой мужик... Но Костя не отчаялся. Он знает, что когда-нибудь снова совпадут и дождик, и четверг, и Новый Год, и придет кто-то в лес за ёлкой. И тогда...


Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Пт Янв 13, 2012 6:18 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:01 pm

Рассказ № 4
INVICTUS (Непобежденный)


Публий Корнелий, пропретор Валентии и бывший легат Шестого Железного Легиона, стоял на самой высокой башне Лугуваллиума и напряженно вглядывался в серые декабрьские сумерки. Там вдалеке, за лимесом, собирались в скопления сотни огней – пикты, взбудораженные вестями о поражении и гибели Магна Максима, большими силами перешли границу. Последние два месяца он только и делал, что мотался с остатками своих войск по провинции, выманивая нападавших на себя, чтобы позволить беженцам, в большинстве своем женщинам и детям, уйти за Вал. Хвала всеблагому Митре – это удалось. Почти всем. Публий невольно поморщился при воспоминании о картинах, что они застали в нескольких маленьких городках на востоке, куда дикие горцы успели нагрянуть раньше их. Зрелище не для слабонервных. С тех пор его легионеры перестали брать пленных, и уже никто даже помыслить не мог о сдаче.
Сегодня его поредевший отряд укрылся, наконец, за надежными стенами Лугуваллиума – главного опорного пункта на западе Вала. Черным от недосыпа, шатающимся от ран и усталости воинам требовалось дать хоть несколько дней, чтобы отдохнуть и придти в себя. Надлежало позаботиться и об их семьях, что также собрались здесь. Вот только спокойствия, судя по скопившимся за рекой вражеским силам, не предвиделось.
- Ужин готов, мой господин! – поднявшийся на башню юноша прервал тягостные размышления пропретора. – Терция беспокоится, что все остынет
- Сейчас иду, Адриан, - мальчишка был сыном погибшего товарища Публия, и иногда бывший легат думал, что и его сын мог бы быть сейчас таким. Мог бы… Но что сожалеть о несбывшемся? Патриций вздохнул и стал осторожно спускаться по стертым каменным ступеням…
Дома - а здесь, в городе, у него было небольшое владение - стол уже был накрыт. Но даже прекрасная еда и выдержанное вино – повар к приходу хозяина расстарался вовсю – не могли отвлечь от мрачных мыслей. Поэтому ужин прошел в тягостном молчании. И лишь под самый конец Публий, осушив чашу кипрского вина, улыбнулся прислуживающей весь вечер юной рабыне:
- Все было очень вкусно, утром передашь мою благодарность повару, Солис!
Девушка смущенно покраснела и потупилась. «Солис» (солнышко) - этим прозвищем господин, будучи в хорошем настроении, называл ее вместо данного при продаже имени Терция. За ласковую улыбку и копну золотистых, с рыжеватым отливом, волос. Скрип открываемой двери напомнил рабыне об ее обязанностях – подхватив целебную мазь и полотно, она устремилась вслед за хозяином.
Содрав с себя всю одежду, Публий с наслаждением растянулся на ложе и закрыл глаза. Нежные девичьи руки незамедлительно стали втирать лекарство в воспалившиеся рубцы от недавно полученных ранений. Пряный запах лечебных трав витал в воздухе, наполняя тело жизненными силами. Хорошо! Словно и не было многодневных трудностей похода. Уже не ноют оставленные оружием пиктов раны. И снова хочется радоваться жизни…
- Солис, - мужчина, не поворачивая головы, чуть дернул плечом, - заканчивай со своими мазями.
Девушка опять покраснела. Она была совсем неопытна и неумела в любовных делах – хозяин был ее первым и единственным мужчиной. Все кумушки Лугуваллиума судачили, что он в ней нашел – «ни кожи, ни рожи, ни женского умения угождать мужчине» - так что сразу отвалил приезжему работорговцу запрошенную сумму. Городским сплетницам было невдомек, что есть женщины, за мягкую улыбку которых можно отдать все богатства мира. Но Терция – Атвунн, как называли ее погибшие при пиратском набеге родители, что в переводе с языка вотадинов значит «кроткая», - всем своим сердцем почувствовала тягу Публия. И нисколько их сближению не мешало его высокое положение. Испокон веку мужчины захватывают да покоряют, и женщин в том числе, чей удел ждать и принимать, покорно растворяясь в своем избраннике и придавая ему тем самым силы для новых свершений.
Дыхание патриция участилось, и девушка поспешно отошла к столу, вытирая руки. Лукаво покосившись на открывшего глаза Публия, она очень медленно, нарочно поддразнивая его, приспустила с плеч тунику. То, что ему нравится смотреть на ее обнаженное тело, девушка поняла давно, с самого первого раза, и с тех пор не упускала случая подогреть мужское желание. Но в этот вечер…

- Хоть мне и говорили, но я не верила, что мужчины бывают такими грубыми и нетерпеливыми,- проговорила Терция сквозь слезы, когда, высвободившись из его рук, села на ложе. Затем, спохватившись, что может обидеть возлюбленного, робко погладила Публия по плечу.
Он молчал, не зная, куда девать глаза. Потом глухо произнес:
- Я больше никогда не буду с тобой таким.
- А если целый год не увидимся?
- Тогда не знаю. Ты правильно поняла - наверно, поэтому. И еще потому, что вымотался за эти месяцы и вдруг испугался, что потерял мужскую силу. Стыдно об этом говорить…
- Ничего не стыдно. И вообще ничего ни перед кем не стыдно, - она прижала его голову к своей груди и ласково взъерошила короткие поседелые волосы. - Лишь бы только тебе было хорошо со мной.
- Мне хорошо с тобой.
- А ты сам еще до конца не знаешь этого, и я тоже не знаю, - девушке пришло в голову, что если им и снова будет так же плохо друг с другом, как в эти первые минуты, то не быть им больше вместе. Но все ее женское естество не могло поверить в худшее, потому что она чувствовала к нему такую нежность, которую, наверно, нельзя чувствовать отдельно, без того, чтобы возлюбленным не стало в радость взаимное слияние. Ей хотелось скорей испытать еще раз, какова будет их новая близость. Неужели правда им опять будет плохо? Но память вдруг подсказала, как Он сказал о себе, что смертельно вымотался в эти дни. Атвунн, мысленно ругнув себя, снова опустилась на ложе рядом с мужчиной и крепко прильнула к нему, чувствуя, как медленно разгорается в нем новое желание.
- Не пугайся, - Публий, не отнимая тяжело легшей ей на плечо руки, заглянул в заплаканные глаза. - Я больше никогда не буду таким грубым. Никогда. Ты не боишься?
- Не боюсь, - прошептала девушка, стиснув зубы от страха, что им опять будет нехорошо.

- Прибыли на переговоры трое посланцев от вождей пиктов, - Адриан, заявившийся с утра пораньше, проводил долгим взглядом светящуюся, как утреннее солнце, Терцию, и повернулся к стоявшему у столика патрицию. - В полдень они хотят говорить с тобой, мой господин.
- Они не испугались, что их головы будут выставлены на копьях над городской стеной? Любопытно…
- Пикты передали, что верят в честное слово и мудрость Падарна Бейсрудда. Ты ведь обещал, что прибывшие говорить о мире будут неприкосновенны.
- Как, как они меня назвали? Патриций Алый Плащ? Забавно. Скажи, что я согласен и жду их у себя через три часа. А пока давай сюда Марка Валерия, и срочно!

- Кингилл, сын Клума! Давно ли ты со своими дамнониями в панике улепетывал от моих всадников? - Публий, не вставая с курульного кресла, с усмешкой поглядел на вышедшего вперед рослого широкоплечего мужчину, оставившего у дверей двух своих спутников. - А теперь пришел сюда, в Лугуваллиум, что-то требовать?
- Военное счастье переменчиво, Падарн Бейсрудд, Владыка Кровавый Плащ! Селговы, дамнонии, карветии и вотадины объединились и желают сами быть хозяевами на той территории, что вы, римляне, зовете Валентией. Мы готовы милостиво оставить жителям нижних земель их никчемные жизни – нам пригодятся послушные рабы. Ты же и твои воины можете даже увезти свое имущество, если уберетесь туда, откуда пришли ваши предки. Иначе…
- Блистающий Митра свидетель, - побуревший от гнева пропретор поднял руку, останавливая говорящего, - если бы я не дал клятвы, то вколотил бы тебе эти слова обратно в глотку. За тысячу сто сорок лет, что стоит Вечный Город, квириты не соглашались на столь позорные условия - и, пока я жив, не согласятся… А для дерзких у нас всегда наготове мечи!
- Ты зря думаешь, Падарн, что мы, пикты, живем в полной глуши и ничего не знаем о событиях в остальном мире. Знаем. Например, про то, как Максен Вледиг забрал почти всех воинов острова и погиб далеко за морем. А вот ты не знаешь кое-чего! Но я расскажу об этом: Койл ап Тегван согласен отдать нам эти земли, если мы признаем его правителем в Эбруке и станем его союзниками на севере. Так что подумай хорошенько – наших воинов десять против одного, и помощи к тебе не придет ниоткуда! Мы будем ждать ответа до захода солнца, - посланец развернулся и вышел из атриума.
- Так вот почему все мои просьбы о помощи оставались в Эборакуме без ответа, - горько прошептал Публий. - Но зря хитрый Коэль надеется скрыть предательство от всевидящего Митры. Не зря сказано в пророчествах :
Если солжет ему
Глава ли дома, общины или страны,
Запятнав себя обманом доверившегося,
То Митра воспрянет,
Гневный и оскорбленный,
И разрушит он и дом, и общину, и страну!

Атвунн, увлекаемая Адрианом, торопливо спускалась по каменным ступенькам вниз. Ее сердце сжималось от страха – почти никого из женщин не допускали в святилище Митры, о котором среди женской половины Лугуваллиума, особенно поклоняющихся Христу, ходили самые разные слухи. Что она там увидит?
Но ничего особенного там не было - два десятка мужчин, по большей части уже знакомых ей подчиненных пропретора, обступили простой каменный алтарь.
- Возлюбленные братья мои, - Публий поднял кратер с вином над выбитой в камне надписью Solis invictus Mithraе, - сегодня радостный день, когда снова являет Он нам свой светлый лик, за что возблагодарим Его поднятой чашею!
Капли густой кроваво-красной жидкости омочили поверхность камня. Затем священный потир с вином пошел вкруговую, и каждый из присутствующих прикладывался к нему, отпивая маленький глоток.
- Теперь же, коль поджимает нас серп безжалостного Сатурна, вынужден перейти я к делам мира сего, - он мотнул головой, и Адриан подвел к нему девушку. – Терция, именуемая также Атвунн, объявляю всем, что с сего дня ты свободна и вольна идти, куда пожелаешь. Вот свиток, заверенный в канцелярии префекта.
- Я уже надоела тебе и ты прогоняешь меня, мой господин? - девушка со слезами отстранила протянутую грамоту.
- Бери и стой молча, у нас мало времени, - нахмурившийся Публий перевел взгляд на замершего рядом молодого человека. - Я нарекаю тебя своим сыном – Адрианом Корнелием, или на местном наречии - Эдерн ап Падарн, - и завещаю все свое имущество. С одним непременным условием, что ты позаботишься обо всех, живущих в моем имении, что расположено на Моне, и в особенности, - он ласково погладил Терцию по плечу, - об вот этой златовласке.
- Клянусь, отец! – юноша сделал шаг вперед и ударил себя кулаком в грудь. - Обещаю, что никогда не посрамлю твоего имени!
- И, наконец, последнее. Марк Валерий, мой старый боевой друг! Настало время тебе оправдать звание Солнечного Проводника! Как только стемнеет, корабли должны уйти из городской гавани. Плывите на Мону. Там сейчас будет единственное место, которое не затронет всеобщая резня…
- А ты? А как же ты, Публий?
- Всеблагой Митра слышал мою клятву не позволить ступить врагам на землю Лугуваллиума. Ну, а кроме того, должен же кто-то обеспечить вам отход. Решение мной принято и неотменимо, а в ваших силах за оставшиеся часы помочь мне сделать так, чтобы пикты навеки прокляли этот день…

Когда уже совсем стемнело, не дождавшиеся ответа вожди пиктов отдали приказ на штурм города. Но вскоре подоспевшие гонцы принесли удивительную весть – на стенах никого нет, город пуст!
- Доблестные воины! Эти трусливые дети волчицы позорно бежали! Город ваш! – распаленные жаждой наживы пикты устремились к центру города, где располагались самые богатые дома, игнорируя бедные домишки, робко жавшиеся к городской стене. Никто не придал никакого значения вспыхивающим то там, то здесь огням. И напрасно. Очень скоро вторгшиеся были окружены огненным кольцом, навстречу которому двигалось второе. Заранее политое маслом дерево вспыхивало от одной искры. А со стены цитадели продолжали лететь на город зажигательные стрелы.
Озверевшая от ярости, боли и сознания, что ее провели, толпа ринулась туда. Ворота цитадели не смогли устоять под натиском погибающего в огне зверя. Но перед храмом Солнечного Бога его встретила стена щитов. И сталь ударила в сталь…

На корабле, борющемся в ночном море с волнами, двое напряженно всматривались в далекое зарево.
- Эдерн, - Терция подняла на юношу заплаканные глаза, - я ведь так и не сказала Ему, что у меня будет ребенок. И не успела спросить, какое дать имя сыну…
- Дашь то имя, что подскажет твое сердце, - Адриан обнял ее и укутал своим теплым плащом, - а я обещаю заботиться о нем, так же как Публий все время заботился обо мне.
- Тогда я назову его Кунедда, в честь моего доброго господина.

Лучи восходящего зимнего солнца с трудом пробились сквозь дым и копоть, исходящие от обгорелых развалин того, что лишь вчера еще было цветущим городом Лугуваллиумом. Помедлили, словно ужасаясь картине разрушений, и остановились на скромном, залитом горячей человеческой кровью камне с одним-единственным ясно читаемым словом - INVICTUS.

А Британия медленно, но неуклонно погружалась в хаос Темных Веков.

Примечания.
Валентия – провинция в Римской Британии, к северу от Вала Адриана
Койл ап Тегван - Коэль Старый жил в период между 350 и 420 годами, в то время, когда римляне (Магн Максим) покидали Британию. В книге «Возраст Артура» историк Джон Моррис предполагает, что Коэль был одним из последних Duces Brittanniarum (герцогов британцев), который командовал римской армией в северной Англии. По словам Морриса, он, возможно, захватил северную столицу Эбрук (Ebоracum, Йорк), чтобы править в северной провинции Римской Британии. Его женой около 387 года стала Истрадвала, дочь Годеона ап Конана, правителя Думнонии. В конце IV века Коэль расширил свои владения на север до Вала Антонина.
Кунедда ап Эдерн - валл. Cunedda ap Edern, лат. Cunetacius, англ. Kenneth; ок. 390, Гододин — ок. 460, также известный как Кунеда Вледиг (валл. Wledig) — вождь племени вотадинов, основатель королевства Гвинед. Кунеда является полулегендарной личностью, сведения о его жизни представлены в основном материалами литературного характера.
Родиной его была область Манау Гододин, часть королевства Гододин на южном побережье залива Ферт-оф-Форт. Имя «Cunedda», по всей видимости, происходит от бриттского «counodagos» — «добрый господин». Семья, из которой произошел Кунеда, была или римской фамилией, или родом весьма влиятельных федератов провинции Британия. Его дед известен из генеалогических списков под именем Падарн (Патернус) Алая Туника (валл. Padarn Beisrudd), что может указывать на его римское происхождение, равно как и прозвание самого Кунеды - Вледиг (от валлийского guledig - владыка), как правило, обозначавшее в построманской Британии правителя, имевшего римские корни. Также в числе предков первого короля Гвинеда встречаются как минимум три имени латинского происхождения.
О деятельности Кунеды в северных королевствах известно немногое. В основном это данные поэмы под названием «Marwnad Cunedda», содержащейся в «Книге Талиесина», которая сообщает, что этот предводитель вотадинов участвовал в нескольких локальных конфликтах с Коэлем Старым и его королевством Севера: «дрожали замки в Кайр-Вейре и в Кайр-Ливелиде (Карлайл)»
Следующий этап его биографии связывается с военной кампанией, направленной на вытеснение ирландских поселенцев из северного Уэльса.
Значительное влияние, которое, по всей видимости, Кунеда имел среди северных бриттов, позволило ему заключить политически значимый брак с дочерью Коэля Старого - Гваул, от которой, согласно записям из «Харлеанских генеалогий», родились следующие сыновья:
«…Вот имена сыновей Кунеды, было которых девять: Тибион, первенец, который умер в области Манау Гододин и не пришел сюда с остальными братьями. Мейрион, его сын, разделил владения среди его (Тибиона) братьев: Исвайл, Рувон, Динод, Кередиг, Авлойг, Эйнион Ирт, Догвайл, Эдерн. И вот их владения: от реки, которая называется Диврдуи (валл. Dyfrdwy, Ди), до другой реки Тейви. И владели они многими областями на западе Британии.»
Лимес – римский оборонительный пограничный вал. В данном случае имеется в виду Вал Адриана – на севере Британии.
Лугуваллиум – древнеримский город-крепость (ныне Карлайл), крайняя западная точка Вала Адриана.
Магн Максим, он же Максен Вледиг - (лат. Magnus Clemens Maximus валл. Macsen Wledig, ок. 335 — 27 августа 388) — император-узурпатор Западной Римской империи в 383—388 годах.
Римский полководец в Британии Магн Максим поднял восстание в 383 году против императора Грациана. После убийства последнего Магн Максим разделил по мирному соглашению правление над Западной Римской империей с братом убитого, юным императором Валентинианом II. В 387 году узурпатор изгнал Валентиниана из Италии, став единственным правителем всей Западной Римской империи. В 388 году в результате интервенции императора Восточной Римской империи Феодосия Великого Магн Максим был захвачен в плен и казнён.
Мона – римское название острова Англси у северо-западного побережья Уэльса.
Сегодня радостный день, когда снова являет Он нам свой светлый лик – день рождения Митры-Солнца праздновался 25 декабря.
Селговы, дамнонии, карветии и вотадины – основные племена, населявшие земли к северу от Вала Адриана.
Солнечный Проводник (heliodromus) – одна из высших (шестая из семи) степень посвящения в митраизме.
Solis invictus Mithraе -непобедимому Солнцу-Митре.



Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Пт Янв 13, 2012 4:54 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:03 pm

Рассказ № 5
Драконоборец


- Вот болван, - думал принц Максимилиано, вглядываясь в темноту пещеры, – ну и нафига мне это нужно?
Во всем виновата будущая тёща – королева соседнего с Империей царства – мол, что за сватанье без головы дракона. Канун Нового года – праздник Жатвы. Свататься в такой праздник считалось особенным событием, и жених должен преподнести нечто особенное. Понятно, что Максимилиано ей не нравится, но посылать на верную смерть – это уже как-то бесчеловечно.
Запах из пещеры доносился ещё тот – тяжелый, звериный. Принц поморщился.
- А, ладно, – бойко подумал жених, – замочу дракона по-быстрому - и домой, свататься.
Он осторожно прокрался в пещеру, обеими руками придерживая доспехи, чтобы не лязгнули. Под ногами валялось множество костей. Максимилиано осторожно переступал через них, а то еще хрустнут под тяжелым кованым ботинком – тогда жди беды. Дракон спал посреди пещеры, свернувшись клубком. Это был огромный красный дракон, усеянный шипами и гребневыми наростами на спине. Принц бы спокойно поместился в его пасти.
«Тихо подкрадусь и всажу меч прямо в глаз, - думал принц , – а всем скажу, что победил его в равном поединке»
Он уже почти подошел к дракону, когда проснулась совесть.
«Эх, принц, - пронеслось в голове, – ты же наследник престола! А крадешься, как вор»
Максимилиано остановился, секунду подумал и подпрыгнул на месте.
- Вставай дракон, - закричал принц, стараясь заглушить эхо от лязга доспехов, - и найди погибель от руки принца! – после чего театрально достал меч.
- Чо? – дракон открыл один глаз. - Ты кто?
- Принц Максимилиано, к твоим услугам, – рыцарь встал в боевую стойку. – Умри же!
- Да вы уже задолбали, - заревел дракон, - убиваешь вас, убиваешь – а вы всё лезете и лезете. Что на этот раз? Турнир? Конкурс? Мания величия?
- Жениться хочу, – ответил Максимилиано, потихоньку приближаясь к дракону.
- А я здесь при чем? – спросил дракон и встал во весь рост.
Принц задрал голову и понял, что наступили последние секунды его жизни.
- Теща заказала голову дракона принести, – хрипнул он.
- Понятно, - сразу успокоился дракон, - а меня двести красавиц за завтрак попросила принести.
- А т-т-ты?
- Послал её на … - зевнул дракон, - вот и живу холостяком.
- А что делать-то? – спросил растерянный принц.
- Ну, голову я тебе не отдам, - съехидничал дракон, - самому нужна. Да и убивать тебя неохота. Во-первых, выколупывать мясо из доспехов долго и нудно. Во-вторых, скучно мне. В-третьих, нравишься ты мне своей прямотой и дурковатостью. Как зовут-то?
- Максимилиано. Наследный принц Империи.
- Меня Рекс зовут. Короче, так, Макс: ты меня разбудил, и теперь я есть хочу! Твои предложения по этому поводу?
- Вообще-то меня зовут принц Максимилиано! А у тебя имя, как у собаки, ты уж извини.
- Меня по-настоящему меня зовут Зовентранстурбахер от Фонстрибунгер. Ну-ка повтори!
- Макс так Макс, - согласился принц, - но как же мне добыть голову дракона? Как добывали её великие предки!
- Твои великие предки пилили головы уже мертвых драконов. И на это уходило очень много времени. Целые недели! Перепилить нашу шею, толщиной с дуб! – Рекс засмеялся, и с потолка пещеры посыпались камни. - Вы слишком слабы, чтобы одолеть живого дракона в реальной схватке!
- Значит, мне никогда не заслужить сердце Фелиции, - горестно вздохнул принц.
- М-да, проблема, - согласился Рекс.
- У меня идея, - неожиданно заорал принц, - ты, это, есть хочешь?

* * *
Слуги бегали, как муравьи, готовясь к празднику Жатвы. Тем более - праздник совпадал со сватовством принца. Только в этот раз не намечалось общих длинных столов с яствами, где могли уместиться несколько сотен человек. Принц попросил все кушанья сложить на один длинный стол.
- Веяние моды, - сказал он, - будем, как в современных странах. Один общий стол, кто что захочет - подойдет и возьмет. Никаких стульев, постоят.
Жареные кабаны, молочные поросята, утки выстроились на длинном столе в один ряд. Рядом стояли бочки с вином. Гости – зажиточные крестьяне, придворные, рыцари - толпились в стороне, боясь подойти первыми к столам. Всё было готово к празднику, все ждали сигнал к началу празднования, но принц почему-то медлил.
- «Где этот чертов дракон, - негодовал принц, бегая в праздничных доспехах вдоль столов , - договорились же!»
Рекс появился внезапно, спикировав сквозь облака, и сразу накинулся на жареных кабанов. Жители города с криками разбежались кто куда. Рыцари побежали за доспехами и оружием. Всё шло по плану. Только одна баба вопила так, что лопались перепонки. Максимилиано вытащил свой меч, который он затуплял молотком целый день, и кинулся на дракона. Рекс сожрал несколько кабанов и проглотил бочку вина, пока принц добежал до него.
- Умри, дракон, - заорал Макс и шлепнул его тупым мечом.
Результата не было. Дракон продолжал жрать и пить.
- Эй, - принц оббежал огромную тушу и шлепнул дракона по морде, - ты ничего не забыл?
- Извини, Макс, - прошамкал дракон и пустил струю огня в небо.
- Сейчас ты должен напасть на меня, не причинив вреда, - напомнил будущий жених.
Рекс непроизвольно дернул хвостом, и принц улетел на оставшиеся целыми столы, разбив их вдребезги. Баба продолжала вопить.
- Заткнись, тупая дура, - рявкнул принц через плечо, ровняя доспехи. Визг умолк. Максимилиано поднял свой меч и бросился на дракона, по ходу обернувшись.
- «Теща!!!» - вот же не повезло, теперь будет долбить всю жизнь.
Дракон все жрал и пил.
- Эй, ты! – заорал принц, мутузя дракона мечом. - Давай кради принцессу!
- Уже, - рыгнул дракон, развернулся, снеся бочки с вином, и помчался к свите. Схватив принцессу, он пытался взлететь, но не получилось. Толстое пузо волочилось по земле, а крылья хлопали вхолостую.
- «Пережрал, сволочь», - подумал принц и кинулся следом.
Дракон, словно обезьяна, опираясь на одну лапу, так как во второй он держал принцессу, поковылял к воротам замка. Пробив ворота, Рекс помчался дальше.
- Стой, сволочь! – орал Макс. - Убью!
Вдалеке от города дракон остановился. Принц догнал его и забрал бесчувственную принцессу.
- Ты, это, заходи, если что, – промямлил дракон и пополз в сторону своей пещеры.

* * *
Всё было замечательно. Даже теща вела себя смирно и не вякала на свадебной церемонии.





Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Чт Янв 12, 2012 1:02 pm), всего редактировалось 1 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:15 pm

Рассказ № 6
Всё, что тебе нужно



Неон слепил, буквально выедал глаза, и даже очки уже не спасали. Говорят, создатели рекламы давно сошли с ума, в своём желании превратить улицы в сверкающий ад.
…Если вы купите…
…Мы можем…
…Пей наш…
…Попробуй…
Всё это напоминало какой-то водоворот, засасывающий твои мозги, выматывающий душу и заставляющий тело вибрировать в странном, нездоровом ритме.
Я машинально бросил взгляд на индикатор затемнения стёкол, тот давно был выставлен на максимум, как и степень затемнения очков. Поток автомобилей плавно нёсся по улицам, и я уже даже не следил за дорогой. Главное поскорее выбраться из центра, дальше будет поспокойнее. Хотя где сейчас спокойно? Ведь завтра новый год, а значит весь тот хаос, который обычно бушевал на улицах, вырос вдвое.
Иногда я поглядывал на идущих по тротуару людей, стараясь выделить из толпы тех, кого беспокоил весь этот давящий и слепящий хаос, но таковых было мало. Очень мало. Основная масса прохожих словно и не замечали всего этого. Привыкли. А может им это даже нравится, и лишь я один такой неправильный. Не знаю.
…Рождественские распродажи…
…Только у нас…
…Лучшее новогоднее предложение…
…Не упустите свой шанс…
Новый год. Время, когда этот город сходит с ума особенно сильно. Я бы даже сказал с удовольствием. А по городу словно цунами проходит, разливаясь по супермаркетам, маленьким и большим магазинчикам, гигантским торговым комплексам.
…И если меня спросят, доволен ли я текущим положением дел, я отвечу, да. Потому что я реалист, и не вижу иного выхода. Мы не можем снижать уровень жизни наших людей, не можем ограничивать их в потреблении, но при этом, за всё нужно платить…
Знакомый голос пробивался сквозь какофонию призывов покупать, а лицо Президента, казалось, способно было прорваться через любое рекламное зарево. Спокойное, строгое, но одновременно всё понимающее, оно смотрело на меня с экранов, на стенах высоток, висящих над улицами рекламных баллонов, атмосферных баннеров, телевитрин, с экрана телевизора над лобовым стеклом. Отовсюду.
Президент не призывал, не уговаривал покупать, он лишь говорил. Уверенно, как и подобает человеку, который знает истину. А когда лицо это с экранов исчезало, возвращался сверкающий хаос рекламы.
До места я добирался минут сорок. Говорят раньше в Москве это расстояние преодолевали за несколько часов, настолько много было пробок, но сейчас магистрали работали как единый механизм, так что о пробках давно уже забыли.
Попетляв по одинаковым кварталам спального района, я, наконец, въехал в нужный двор. Рекламы на стенах здесь было поменьше, всё-таки место весьма отдалённое, но стоило мне припарковаться и выйти из машины, на ближайшей стене сформировалось окно, и на меня обрушился поток образов и звуков.
…Только сегодня мы предлагаем…
…Не пропустите…
…Новогодняя распродажа…
Небольшой приземистый автомат, продающий презервативы, демонстрировал мне изображения полуголых красоток, видимо подталкивая к мысли воспользоваться его продукцией, над входом в подъезд замерцал логотип известного пива, дверь мгновенно стала экраном, на котором в бешеном темпе пошли рекламные ролики. Привычно прикрыв глаза рукой, я шагнул в дверной проём.
Подъезд встретил меня печальными стенами, затянутым в серый пластик крохотным лифтом, и молчаливо глядящими мне в спину одинаковыми дверями. Обычный дом для мелких офисных работников, каких в Москве десятки тысяч. Маленькие печальные муравейники, населённые маленькими печальными муравьями.
Лифт был вполне чистым, а самое главное быстрым, так что пока он вёз меня на сто восемнадцатый этаж, то успел прокрутить лишь пару призывов что-то там пить, и продемонстрировать все преимущества новой зубной пасты.
Нужная мне дверь мало чем отличалась от остальных. Я нажал на кнопку звонка и встал перед камерой так, чтобы меня хорошо можно было рассмотреть в глазок. Обычно в таких местах меня всегда пару минут просто разглядывали, пытаясь понять, кто это пожаловал в гости, но в этот раз дверь открылась почти сразу.
- Господин Валевский?
- Да – Николай Валевский подслеповато щурился на меня из-под густых бровей.
Я мог бы и не спрашивать, фотография у меня была, но так полагалось по правилам. Кроме того, так принято среди воспитанных людей, а я всегда считал себя воспитанными человеком.
- Я из Социального Бюро.
- Откуда?
- Из Бюро Социального Контроля. Старший инспектор Сергей Никишин. Вот моё удостоверение.
Лицо человека немного изменилось.
- Ах вот как. Я предполагал… Впрочем… Что вам угодно?
- Я могу войти?
- Д-да. Хотя… Если бы я сказал нет, вы бы не вошли? У вас ведь есть полномочия. Я так слышал.
Я молча шагнул в дверь. Квартирка и так была небольшой, комнатка и кухня, а уж обстановка и подавно смотрелась бедно. Это многое для меня поясняло. Хозяину квартиры на вид лет сорок, а по документам сорок два, так что стоял передо мной не старый ещё мужчина.
Я прошёл в комнату. Диван, телевизор, письменный стол, книжный шкаф. На полу вытертая циновка.
- Скажите – Валевский помялся – Пока мы не начали. Кто на меня донёс? Коллеги? Или кто-то из друзей? Я не то чтобы очень этим интересуюсь… но всё же…
- Вообще-то никто.
- Никто? Да вы присаживайтесь. Чаю хотите?
- С удовольствием.
Чай он заваривал хорошо, хотя я в этом и не сомневался. Николай Валевский был профессором истории в одном из московских университетов, а уж эта публика знает толк в чае.
- Так вы говорите, никто?
- Именно – я отхлебнул чай и посмотрел на сидящего напротив человека – Скажите, Николай Фомич, как вы относитесь к закону Прохорова-Сандерса?
Он нахмурился:
- Ну я… Конечно я…
- Когда вы купили этот телевизор?
Валевский нервно помялся:
- Я нечасто его смотрю, понимаете, и он…
- Этот телевизор вы купили три года назад, господин Валевский. Три года. Вы считаете это показатель исполнения гражданином закона Прохорова-Сандерса?
Валевский не ответил.
- Вы знаете, какой установлен показатель обязательного потребления для гражданина?
Снова молчание.
- Двенадцать единиц, господин Валевский. Двенадцать. У вас он едва достигает двух.
- Но этот телевизор, он ведь работает? Зачем мне новый?
- Затем, господин Валевский, что если мы не будет потреблять, то не сможем держать уровень жизни на нынешнем уровне. Причём, как законопослушный гражданин вы обязаны знать это. Я уж не говорю про вашу профессию. Вы ведь историк. Вспомните кризис две тысячи двенадцатого. Вспомните коллапс экономики в пятнадцатом. Вспомните, чем было вызвано соглашение Путина-Хаммерсфельда.
- Но я то тут при чём?!
- Вы не хотите потреблять, господин Валевский. Вы думаете, я приехал сюда ничего не зная о вашей жизни? Вы не покупаете. Телевизор вы не меняли уже три года, холодильник почти пять. Вы в курсе, что мобильный телефон следует менять не реже чем раз в три месяца? Это закон, господин Валевский, и вы нарушаете его в миллионах мелочей. Ведь появляется масса новых моделей, и если мы не будем их покупать, то и появляться они не будут.
- Мне не нужны эти побрякушки.
- Они нужны нашей экономике. Кроме того, выходит масса моделей для учёных вроде вас. Мощности процессоров растут, а у вас древнее ископаемое в кармане. У вас нет айпада, хотя вышла уже шестнадцатая версия. Даже машины у вас нет…
- Я не хочу брать кредит.
- Банки предоставляют кредиты на очень выгодных условиях, господин Валевский, и ваш заработок вполне позволяет такой кредит оплачивать. Слава Богу, времена мизерных зарплат давно в прошлом, а ваше профессорское жалование так и подавно нельзя назвать маленьким. Кроме того, кредитная система это один из столпов экономики. Но вы просто не хотите. Продолжаете жить в этой каморке, пользуясь минимумом давно устаревших вещей, и, на мой взгляд, ведёте себя более чем безответственно. Даже ваши родные вас бросили.
- На мне свет клином не сошёлся.
- Мы все в ответе за нашу жизнь, мистер Валевский. Давно прошло время, когда каждый был сам по себе. Вы не потребляете, и тем самым рушите нашу экономику. Закладывает мину под нынешний уровень жизни. Вам может быть и всё равно, но вы не один на этой планете.
- Но мне ничего не нужно! – Валевский даже покраснел – Поймите вы, у меня всё есть. Всё, что мне требуется.
- А как же гражданский долг?
Он насупился.
- Да, господин Валевский, именно гражданский долг. Потреблять это наша прямая обязанность. Вы слушаете выступления Президента?
- Ещё как слушаю. И всех его министров, а по совместительству хозяев крупнейших корпораций?
- Эти корпорации позволяют нам жить так, как того заслуживает нормальный человек. Они дают нам возможность иметь блага, о которых в прошлом люди и мечтать не могли.
- Угу.
- Вы что-то сказали?
- Ничего.
- Договаривайте, не стоит сдерживаться.
Мгновение он колебался, но как я и предполагал, быстро заговорил:
- Да я не согласен с тем, что происходит! – Валевский снова покраснел, и казалось, решился высказаться по полной – Я считаю нынешнюю систему глупой. Безумное потребление это путь в никуда, а не спасение цивилизации. Телевизор каждый год. Что дальше? Каждые пол года? Каждый день? Так нельзя!!!
- Вы поддерживаете Детей Умеренности?
- Н-нет. Конечно, нет. Они радикалы, а я против любого радикализма. Но я не желаю, я просто не могу так. Я вам сказал, у меня всё есть. Мне ничего не нужно. Понимаете, ничего!!!
- Понимаю – я вздохнул.
Действительно, что же тут непонятного.
- Вы меня арестуете? – спросил он изменившимся голосом.
- Конечно, нет. Вы не совершаете уголовного преступления, и мы не арестовываем людей за их убеждения. Моя задача просто побеседовать с вами. Попытаться убедить. Не более.
Валевский некоторое время недоверчиво смотрел на меня, а затем заметно расслабился. Я встал:
- Мне пора. Ах да, чуть не забыл. Вы должны расписаться в бланке, что я провёл с вами беседу, не нарушая законодательства. Ну, например не кричал, не ругался. Это для нашей отчётности, нас, знаете ли, тоже контролируют.
Я положил на стол бланк и достал ручку.
- Вот здесь, пожалуйста.
Когда он потянулся за ручкой, из неё выстрелила маленькая игла и вонзилась Валевскому в ладонь, чуть пониже большого пальца. Пару мгновений он стоял неподвижно, затем мягко опустился на пол. Я пощупал пульс. Николай Валевский был мёртв. Я аккуратно извлёк иглу, и только потом достал телефон и набрал номер.
- Это похоронное агентство? Это старший инспектор Бюро Социального Контроля. Я хотел бы заказать весь комплекс услуг для Николая Валевского – я продиктовал личный гражданский номер – Да, сегодня. Похоже сердечный приступ. Заказ за счёт средств покойного. Родственников уведомите сами. Спасибо.
Выходя из квартиры я не оглядывался. Я никогда не оглядываюсь.

* * *

У меня есть всё что нужно. Ну что тут скажешь? Был ли он прав, не знаю, но почему-то каждый раз, после выполнения работы, мне приходится вот так убеждать самого себя. Убеждать, что я поступил правильно, что нет у нас иного выхода. И каждый раз это получается не очень.
Машина влилась в поток других авто, за окнами снова бушевал неоновый ад, а у меня в голове так и не утихли слова этого человека. У меня есть всё что нужно. Действительно ли это было так, или он просто убедил себя в этом? И кто в таком случае я?
Раз в три дня нам проводили общее собрание, где обязательно звучала речь Президента, в которой он хвалил нас, и даже называл спасителями цивилизации. Говорил, что это нужно делать. Что жертвуя мизерным количеством отщепенцев, мы сможем уберечь остальных, не дадим им заразиться вредными идеями. А что до таких как Валевский…
Ведь не можем мы их убедить, никак не можем. И заставить не можем. А официальные аресты непременно поднимут новую волну, и не только среди всех этих «Детей умеренности» и прочих радикалов, призывающих снижать потребление. Даже нормальные граждане ощутят беспокойство. Страх. Напуганный человек не может потреблять. Только тот, кто доволен жизнью, способен насладиться всеми благами этой жизни. А те, кто не желает наслаждаться… Ну что же…
А ведь каждый из них всегда умудряется почти что убедить меня. Дать понять, что никакой я не спаситель цивилизации, а банальный убийца, на службе корпораций. И где-то там, очень глубоко, в том уголке души, куда нельзя пускать никого чужого, куда и самому то заглядывать страшновато, я с этим, наверное, согласен. Наверное.
Как только я завёл двигатель, снова включился маленький телевизор, и теперь на экране шло очередное телешоу, с очередной кинозвездой. Или певицей. Или светской львицей, я плохо в этом разбираюсь. Ну что же, они тоже производят продукт, который нужно потреблять. Таков наш гражданский долг.
Я по привычке убрал громкость. Выключить телевизор, не заглушив двигателя, нельзя, а в следующих моделях, говорят, даже звук отключать не позволят. Придётся использовать затычки для ушей. По крайней мере, новый автомобиль я купил всего пару месяцев назад, так что минимум не год я от этого избавлен.
Верю ли я сам в то, в чём пытался убедить Валевского? В то, что всё рухнет, если мы не будем покупать новый автомобиль каждый год и новый телефон каждый месяц? В то, что лишь безостановочное потребление наш единственный шанс выжить, и поэтому мы должны покупать, покупать, покупать? Покупать, даже если старый автомобиль ещё выглядит как новенький, телефон сможет работать ещё не один год, а новая одежда, хоть и следует веяниям моды, но не так уж нам и нравится. Не знаю.
«Дети Умеренности» кричат, что всё это ложь. Что мы пожираем сами себя, что система работает лишь ради кучки людей управляющей этой системой, и в один прекрасный день всё рухнет. Я не знаю правды. И вряд ли желаю её узнать.
Да и что даст мне эта правда? Стать таким как Валевский? Тогда ко мне в гости придёт некто вроде меня, и я в этом нисколько не сомневаюсь. У меня жена, маленькая дочь. Смог бы я измениться, зная точно, что играю не за ту команду? Вряд ли.
Я не сразу заметил, что пошёл снег. Подсвеченные рекламными всполохами снежинки летели и летели, и мне почему-то очень захотелось не видеть ничего, кроме этих маленьких белых комочков.
…Только у нас…
…Не упусти…
…Купи…
…Купи…
…Купи…



Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Чт Янв 12, 2012 1:02 pm), всего редактировалось 1 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:17 pm

Рассказ № 7
Пусть ветер нашепчет нам


1.
Не на шутку ночью разозлился Морской дед Петасак. Волны вздымал, гонял тучи, шипела вода между острыми скалами, пенилась, точно кипящий жир тюленя.
Много рыбы выкинуло на берег. Хорошо!
Вот и ходил Каякер по берегу, собирая живность. Много наберет, большую сумку. Принесет в стойбище, отдаст старому Нунваку, тот делить станет. Все поровну, всем по справедливости. Никого не обойдут. Жаль, много не набрать. Очень уж Каякер слабый уродился, никчемный в хозяйстве.
Целый вал из водорослей появился у побережья. Высотою в локоть, вязкий, пружинит, как пузо у снежного медведя. Волны шепчут, и облизывают подножие вала. Каякер зорко смотрел под ноги. Оп, еще рыбина!
Терпко пахнет - солью, морем, гнилью. Холодом тянет от серого горизонта. Каякер спрятал озябшие руки за пазуху кожаной кухлянки на тюленьем меху.
А что это такое сверкает в темно-коричневой массе из подсыхающих водорослей?
Никогда прежде молодой сборщик не видел ничего похожего. Удивленно он вертел в мозолистых руках сверкающую вещицу. Круглая, из какого-то невиданного железа, размером с ладонь, на длинной цепочке.
Не отсюда она, не местные делают такое. А может, злая она, может, ее подкинул морской дух, и на ней какое-нибудь злое проклятие?
Ломая голову, совсем забыл Каякер, куда он идет и что должен делать. Так и брел он по пружинящему валу, временами проваливаясь по колено, пока не обогнул высокую скалу.
Когда же поднял он глаза на небольшую бухту, то замер, будто бы пораженный громом, и, открыв рот, всем своим существом впитывал небывалое зрелище.
Весь каменистый пляж покрывали деревянные и железные обломки, а вдали маячило нечто, похожее на... большой шатер из дерева. Квадратным был тот шатер, больше любого известного Каякеру. Почти со скалу он был!
Несмело Каякер двинулся в бухту, достав на всякий случай острый нож из китовой кости.
Тут снова дохнул Морской дед от серых вод - и от дыхания развернулось мокрое, обвисшее полотнище на самой вершине деревянного шатра: на черном поле семь золотых языков огня!
- Игнутукок... - вырвалось с клубом пара слово изо рта Каякера. - Люди огня...
Пригнувшись, он сорвался с места и, пригибаясь к земле, подбежал к большому валуну. Спрятавшись, дрожа от страха, Каякер выглянул из-за камня.
Точно как деды говорили! Люди огня плавают в огромных, деревянных шатрах, и вещи их необычные, из незнакомого железа, и сами они опасные, злые люди!
Тут только Каякер обнаружил, что до сих пор сжимает в руках блестящую вещицу - и бросил ее от себя. Сверкнула вещица на солнце, и скрылась в море.
Хотел было Каякер пробираться в родное стойбище, и уж попятился, как услышал стон. Оглянулся, пригляделся, и среди кусков дерева увидел человека. Весь в крови и лохмотьях, тот стонал, бессильно опираясь ободранными руками о придавившую нижнюю часть тела массивную балку.
Тут-то Каякер и догадался. Люди огня, может, и пришли. Только зла они не причинят, потому как самим им плохо. Это на них разозлился ночью Морской дед Петасак, это их морской шатер он с силой швырнул на скалы! И вот теперь одни из Огненных людей умирает на скалах! Может, добить его?
Каякер задумался. Много плохого говорили о них старики. Будто бы все болезни и беды от них.
Только вот какое зло сможет причинить этот Человек Огня? Слабый он, того и гляди помрет. А может, поговорить с ним? Вдруг шепнет ему на прощанье какое полезное заклинание?
Но вдруг он сглазит Каякера? Тогда люди племени прогонят бедного мальчишку, и бросят его одного в тундре.
А что терять-то? И так Каякер слабый, хилый, неумелый, потеет часто, и девки не смотрят на него. А вот шаман, Вагаку, тот тоже слабый. Он ни лук натянуть, ни копье швырнуть не сумеет. Говорят, он этого не мог, даже когда был молодой. Зато с духами говорит. Всякое говорят старики. Непонятное, загадочное. Может, если помочь незнакомцу, тот умрет добрый, и не станет проклинать Каякера. А сила, сила? Если Люди огня колдуны, она перейдет к мальчишке, и станет никчемный мальчишка шаманом, как Вагаку.
Пусть потел Каякер, но ел он быстро. Пусть слабый, зато храбрый. И вот он уже отвязал от пояса фляжку с чистой водой из топленого снега, и подошел, осторожно ступая среди обломков. Склонившись, протянул фляжку незнакомцу.
- Вархайзе... - пробормотал незнакомец, судорожно вцепившись в руку Каякера.
- Э! Оставь! - испугался юноша.
- Шойсс рекаден, - просипел мореход, схватил фляжку обоими руками и жадно к ней приложился - только ходил ходуном выпирающий кадык. Осушив до дна, вернул юноше и снова застонал.
- Верр-те ауграс... - и бессильными руками налег на массивную балку. Усилие истощило моряка, и, запрокинув голову, он замер неподвижно.
Что, уже умер? Каякер удивленно склонился над незнакомцем, рассматривая его бледную кожу, крючковатый нос, светлые волосы, странно густую бороду, обрывки диковинной одежды. Но все-таки незнакомец дышал. Вытащить?
Каякер навалился на балку. Тяжелая... Даже три таких, как он, не стащат ее. Что же делать? Бежать в стойбище? Так ведь он может умереть, и сила не перейдет к Каякеру? Попробовать вытащить его из-под балки?
- Гэээра!
Каякер дернулся, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Какой-то человек пробирался к пляжу среди скал. Еще один Человек Огня! Бородатый, с рыжими волосами, и, похоже, здоровый!
Пора бежать, решил Каякер и сорвался с места.
Через полминуты быстрого бега он все же обернулся и понял, что преследовать его не собираются.
Второй незнакомец изо всех сил налегал на злополучную балку.
- Хэй, даре аздрайсе, шаберус! - жест рыжебородого не мог быть ничем иным, как призывом подойти. Каякер медлил.
- Даре аугайзе, сугерус аур бар! Войшен нес та фукиген вергебес! - в отчаянии воззвал рыжебородый и снова навалился на балку.

2.
- Хэй, ты, узкоглазый, вернись!
Бервег уже не чувствовал ног, но знакомый голос старого Вивни вывел его из забытья. Вивни жив... По крайней мере, теперь их двое...
- Ты, вонючка, сын песка! Помоги мне с этой гребаной деревяшкой!
Снова проваливаясь в забытье, Бервег почувствовал, как балка поддается совместным усилиям Вивни и молодого лоса.

3.
- Мехте аурус... - рыжебородый рухнул на колени рядом с освобожденным товарищем.
Не выживет, понял Каякер. Очень уж плохо выглядели ноги пострадавшего, несколько часов придавленные бревном.
- Аст вириа и та вирайте, и та саменсурис венус сэ, - прошептал рыжий и совершил странный и сложный жест, повторить который Каякер не смог бы. Рыжий замер в коленопреклоненной позе и продолжал бормотать нечто под нос. Юноша, пользуясь случаем, и тем, что нападать на него пока не собирались, рассматривал рыжего. Был тот очень низкого роста, на голову ниже мелкого Каякера, но коренастый, широкий в плечах, и тяжелее Каякера не меньше, чем в пятеро. Между прочим, Люди огня тоже не походили друг на друга: пострадавший был на две головы выше Каякера, но уже в плечах своего рыжего напарника.
- Шот, - промолвил рыжий, поднимаясь. Затем огляделся вокруг, быстро побежал вдоль линии прибоя, перепрыгивая через обломки.
Ищет других, догадался юноша. Но на берегу попалось только три бледных трупа. Вскоре Вивни нашел длинную, блестящую полосу - Каякер смотрел во все глаза, и с ее помощью соорудил подобие носилок из досок и веревок. Погрузив на носилки бесчувственного друга, он поволок его, осторожно обходя обтесанные прибоем валуны.
- Зачем это? - Каякер пристроился сбоку, удивленно косясь на сверкающую полосу, которую Человек огня пристроил в кожаный чехол. Рыжий молчал.
- Он умрет. Ноги плохие, их съел мороз, и придавило дерево.
Краткого ответа он не понял, но, подумав немного, так же ухватился за канат.
- Куда ты идешь? - спросил он через некоторое время.
- Данзе аусребен. Нойхе нехус ариде.
Затем взглянул на Каякера.
- Вивни! - низкорослый ткнул себя пальцем в грудь. - На адус Вивни. Вивни.
- Каякер! Я - Каякер! - догадался юноша.
- Хаде. Икте абору Бервег. Бервег, - кивнув на лежащего без чувств.
- Бервег, да. Он умрет, - Каякер указал на обмороженные, раздробленные ноги и покачал головой.
- Идес нарур адорин... - с жаром заговорил Вивни. - Зегофер алер! - указал пальцем на сизые, клубящиеся тучи.

4.
Сколько длилась вечность, пронизанная тьмою, болью и алыми отблесками огня?
Бервег открыл глаза и смотрел на мерцающий костер. Слабость не давала ему приподняться. Мыслей не было совершенно.
- Ты проснулся? - раздался над ухом чей-то шепот.
- Вивни... - пробормотал Бервег. - Ты все-таки живой.
- Да, дружище. И я живой, и ты живой, и оба мы живы! - цверг склонился над постелью товарища.
- Где мы? - Бервег попробовал подняться, но лишь застонал от непомерного усилия.
- Лежи-лежи! - Вивни положил массивную, волосатую руку ему на грудь. - Лежи. Сейчас я покормлю тебя, и все расскажу. Поменьше двигайся, тебе надо восстановить силы.
Усадив Бервега поудобнее, Вивни стал кормить его с ложки горячей ухой.
- Помнишь бурю, а? "Знак Небес" еще хорошо держался. Славный был корабль. Жаль, не для дальнего плавания, и не для этих вод. Всех нас выкинуло, завертело волнами. Я себя привязал и к бочке, и к мачте - для верности. Мы, цверги, плавать страсть как не любим. Да ты и сам знаешь. Ну, мачту сорвало, я вовремя канат перерезал. Зато к бочке, точно к матери родной, прилип. Значит, меня и смыло. Поболтало, поболтало, да и приложило. Крепко так, шишка до сих пор не сходит. Очнулся на берегу. А потом вижу, на скале, прямо надо мной, нацарапан шулгри. Я думаю: Зегофер велик! И пошел по следу. А, не знаешь, что такое шулгри? Это знак такой. Те цверги, которые не землю поднялись, обычно строят укрытия, типа каменных землянок. И в округе ставят или чертят на скалах шулгри, меты такие, чтоб сородич смог отыскать убежище. Вход туда обычно закрыт, и никто его отворить не может, кроме сведущего цверга. В таком-то убежище мы и сидим с тобою, друг мой Бервег. Представляешь, какое везение? Этому месту сотни лет, его построили, наверно, темные цверги из потерянных колен. Однако же мы спаслись их трудом. Зегофер, помилуй души этих древних мастеров! Так вот... Я, значит, убедился, что дверь открывается, внутри есть очаг, и ничего не разграблено, и айда к берегу, искать выживших.
- Хвала Зегоферу! Зегофер велик! - пробормотал Бервег, и зашевелился.
- Ты не уймешься, - покачал головою Вивни.
А Бервег все же сел на постели и... замер в ужасе. Рот его мучительно приоткрылся, глаза широко распахнулись.
- Да, да, - Вивни сощурился, опустил голову. - Ноги тебе пришлось отрубить. Их раздробило балкой. Отмирать начали, заражение пошло... А еще ты невесть сколько часов лежал босиком. Ветра здесь сильные... Чудом живой остался. Чу-дом.
Бервега затрясло, и новое забытье накрыло его мутной пеленой.
По морщинистой щеке Вивни стекала одинокая слеза.

5.
- Ничего, выберемся, - Вивни молча смотрел на очаг. Над огнем жарились на ветке кусочки рыбы.
- Вот я думаю, перезимуем, да поплывем обратно. А что? Соорудим плот, запасемся строганиной, да и поплывем. Поздно мы поплыли, думали кратким путем, перед тем, как море замерзнет, проскочить по северу, ан нет. Не успели мы. Но весной-то море по-любому поласковей будет, верно? Так и вернемся. Кстати, я ж не один спасал тебя. Тебя вперед меня нашел парнишка один, из местных.
- Из лос? - хрипло подал голос Бервег, сидевший на каменной кровати на одеяле из шкуры оленя.
- Из них самых. Он тебя нашел, и пытался вытащить из-под балки. А тут я. Едва не спугнул, парнишка деру, а я кричать начал вслед. Вернулся, слава Зегоферу. Таки вместе справились. Он еще захаживал пару раз, ты его не видел.
- Отчего?
- Так он к укрытию не приближается. Боится, по всему видать. Тут неподалеку становище есть, я видел огни и дым. Они, конечно же, и не знали про убежище цвергов. Не мудрено. Только нас они боятся, и, видать, чуют здесь что-то чудное. Может, сглаза боятся или колдовства какого. Дело ихнее, лишь бы нас не трогали. А мальчишка дельный оказался. Он еще в первый раз нам целую сумку оставил, с рыбой и со всякой живностью морской. Кажись, он на берегу то подбирал, что из моря выбросило. Тем и прожили. Потом лук подарил и несколько шкур. Два раза заходил, я его к очагу звал - все никак.
- Завтра... Вынесешь меня поутру на воздух? Хорошее убежище строят цверги, друг мой Вивни, но каменный потолок мне снится даже ночами.
- Обязательно, брат. Непременно.
- Послушай, а что же, не заметили нас другие? - Бервег не отрывал глаз от огня. - Ведь, если они здесь живут да не знают, что тут убежище, то и ходят свободно. Так я думаю.
- Не знаю. Не заметили. Кроме мальчишки того, я больше никого и не встречал, - голос цверга как-то странно звучал. Похоже, он стал чуть выше.
- А как я выжил? Чем ты меня лечил? Вы, цверги, живучие, и немочь вас никакая не берет, но мне-то вся статья помереть от огневицы.
- Ну как лечил... Как я мог лечить? Разве что Небу молиться. Крепкий ты, вот и выжил. Зегофер велик!
- Велик... А что же, убьют нас лосы, если найдут? Мы с ними на ножах после Северного Святого похода. Они воевали на стороне того демона, который привел сюда троллей и хотел ударить с севера на наши земли. Тебе, кажется, под двести, ты наверняка помнишь ту войну.
- Не думаю я, что они помнят все. Здешние - мелочь, они, может даже, и не воевали. Это самые северные, которые за проливом - вот те воевали. Они посмышленнее здешних будут, да и оружие делают не хуже нашего. А эти... Да брось. Пятьдесят лет прошло, они небось и позабыли все.

6.
Мирно посверкивал огонек очага. Каякер лежал неподвижно между двумя женами отца, сестрами и млашими братьями. Так как отец вместе с другими уплыли за пролив ловить моржей, они остались одни. Каякера на охоту не брали. Не было толку от него, и потому оставался он в стойбище чуть ли не единственным мужчиной.
Что у него всегда получалось, так это красться. Неслышно Каякер поднялся, снял со стены отцовский лук, поднял мешок со шкурами, хранящимися прозапас, и, отогнув самый низ шкуры, закрывающей проход, проскользнул наружу. Вдохнув запах стойбища - олений навоз, дым, шкуры - он поскользил в сторону холмов, прячась среди теней.
У самой границы стойбища его настиг оклик:
- Я вижу.
Вздрогнув от испуга, Каякер выронил мешок и оглянулся. Увидев шамана Вагаку, он так же выронил и лук. Побледнев, будто шмат китового жира, юнец молча уставился на Вагаку.
Кутаясь в меховой плащ, шаман медленно приблизился и поднял мешок. Заглянул внутрь, пробормотал:
- Шкуры. Лук. Стрелы.
Затем спокойно взглянул на юношу.
Племена лос жили в большими семьями в тесных, маленьких шатрах. Все они делали вместе, не мыслили жизни друг без друга, потому что, чтоб выжить у северного берега, им приходилось крепко держаться за родичей и соплеменников. Оттого-то они всегда были спокойны между собой, никогда не кричали, не ругались, и уж тем более не дрались. Любые ссоры были строжайше запрещены.
Но это не значило, что пронившийся избавлялся от допроса и наказания.
Шаман присел на корточки, став похожим на большого нахохлившегося филина, и жестом велел присесть Каякеру.
- Глаза твои сказали мне, - негромко заговорил старик, глядя прямо на юношу, - что не от белого медведя ты убегал. Не ему ты кинул свою сумку с добычей, чтоб оставил он тебя в покое. Я не зря живу так много лет. Я не охочусь. Не хожу в походы. Не натягиваю лук. Не пускаю стрелы. Так зачем я? Зачем дают мне долю, как для сильного мужчины?
- Ради правды. Чтоб беседовать с духами, - выдавил Каякер.
- И не только с ними. Говори мне, что ты делаешь. Но говори правду.
- Там... - всхлипнув, собиральщик указал в сторону залива, - прошлой ночью дед Петасак разбил плавучий шатер Людей огня. Я нашел шатер, и Людей огня тоже. Их осталось двое. Один скоро умрет, потому что ему раздробило ноги. Им я и оставил то, что собрал.
Шаман молчал. Его узкие, черные глаза не выражали ничего.
- Меня изгонят, да? Наверно, я подцепил порчу. Тогда мне надо уйти, - выдавил Каякер.
- Не подцепил, - негромко ответил Вагаку. - Я же не подцепил?
- Что? - вскинул взгляд потрясенный Каякер.
- Бери то, что взял, - шаман медленно поднялся. - Веди меня туда, где оставил ты Людей огня.

7.
- Много весен минуло с тех пор, как родился я на свет, - несмотря на скорый шаг, говорил Вагаку без отдышки. - Помню я и Избавителя, который появился на Северной Земле. Помню я всех его слуг и Войну. Не сразу Избавитель стал Избавителем. Сперва люди его ходили по стойбищам и собирали тех, кто мог стать шаманами. Они-то и научили меня тому, что знаю. И взяли меня в его воинство, чтоб лечил я людей Избавителя. Сам я не воевал. Но знаю, что воевали страшно. По ранам знаю, по смертям. Были мы у границ Теплых земель, откуда родом Люди огня. В большой битве налетели они, сидя верхом на Детях ветра, втоптали в грязь, и многих побили. Я среди мертвых лежал со стрелою в спине. А они подбирали всех живых. И врагов, и своих. И лечили. Да, меня вылечили Люди огня, а то бы умер. Я с ними долго жил, помогал их кашеварам в обозе. Отпустили меня, как вернулись мы в наши тундры, и одежду дали, и еду, и вернулся я живой в свое стойбище. Оттого я знаю их язык, и помогу травами исцелить больного пришельца. Жизнь за жизнь. А ты можешь ходить к ним, но не чаще, чем раз за пять дней. Сделаю так, чтоб наши сородичи не ходили в те места и ничего не проведали про Людей огня. Пусть по весне уплывают обратно. Только вот о деле нашем ты должен молчать, понял? Всегда молчи, это тайна. И даже с Людей огня я возьму слово молчать о моей помощи.

8.
- Какой сегодня день? - подал голос Бервег, лежа на шкурах.
- Не знаю, - пожал плечами Вивни, помешивая уху. - Я, конечно, отметки делал на стенах, но первое время я до этого не додумался. Так что ошибиться мог.
- И сколько там отметок?
- Пятьдесят два, - цверг встал и поднял топор. - Пятьдесят три, - острым углом лезвия Вивни нацарапал на стене очередную засечку. - Спасибо, что напомнил.
- А конкретнее?
- Конец эркаста, друг. Скоро Новый год.
- Намного ли ты мог ошибиться?
- Дней на пять. Прибавить пять дней - или убавить пять дней. Не обессудь.
- Послушай... А пусть Новый год будет сегодня?
- Думаешь?
- Да. Пусть будет Новый год?
- Новый, двести девятый год Империи, а? - Вивни усмехнулся. - Могли бы праздновать его в столице.
- Могли бы. Я хочу смотреть на небеса, на Зовущую звезду и думать, что моя жена тоже на нее смотрит.
- Тогда давай устроим его завтра? - Вивни склонил набок голову. - Праздничный ужин не получится. Все та же рыба, все тот же олень. Но вдруг наш юный друг завтра придет, а мы его и пригласим?
- Тогда хорошо. Да, пусть так. У меня для него уже есть подарок.

9.
Каякер явился рано утром, и, как всегда, встал на высоком камне, ожидая, пока скрывающиеся в темной землянке Люди огня заметят его.
Его заметили - вышел Вивни, неся на спине Бервега. Опустив товарища на землю, цверг немедля скрылся в землянке и, вытащив оттуда низкий, старинный табурет из железа, усадил товарища на него.
Затем быстрым шагом направился к Каякеру.
- Хэй, даре маргебе! Ауслайзе науррэ хоус мерах?
- Вот! Я принес! - на этот раз Каякер принес еще одну шкуру, нить из жил оленя и костяную иглу.
- Харашо! - Вивни перешел на ломаный лосар. - Иди аун Вивни! Иди! Магребе, детер харашо!
- Нет-нет! - Каякер отступил. - Не могу, древнее место, сглаз.
- Сейчас! - Вивни пытался подобрать слово. - Харашо! Сейчас - харашо! - затем указал на солнце, провел линию, по небу, желая выразить "закат". - Тоур Бервег датин шерргас... Каякер ун Бервег! Бервег ун Каякер!
- Что? Бервег хочет говорить с Каякером?
- Нарс!
Вивни поднял перед грудью дары Каякера, прижал их к сердцу, поклонился. Затем провел линию от Бервега до сердца Каякера, и так несколько раз.
- Он хочет мне что-то дать? - понял юноша.
- Плохо - нет! Харашо - нарс! Детер аур нарс!
Каякер сглотнул и... последовал к черному зеву пещеры. Остановившись перед улыбающимся Бервегом, неловко улыбнулся в ответ. Тот вытащил из-под засаленного воротника некогда белой моряцкой куртки Священный знак на золотой цепочке, и протянул его Каякеру.
Увидев на черненом круге золотые языки пламени, Каякер замотал головой, направился обратно в стойбище, и ничто не могло убедить его остаться.
- А знаешь, может, так и лучше? - печально промолвил Вивни. - Кто знает, как его сородичи отнесутся к нашим знакам?

10.
Молча сидел Каякер у огня в окружении сородичей. Молчали жены отца. Молчали младшие братья. Даже неугомонные сестрички молчали и тихо жались друг к другу.
Близился срок возвращения мужчин из-за Пролива, и все знали, что кое-кого могут недосчитаться.
Как-то особенно злобно завывал ветер за стеною из шкур и кожи.
Как-то... Нет, ветер так не завывает, и семья поняла это почти одновременно.
- Лук бери, бери копье, - велела старшая жена отца Каякеру. - Посмотри, что это там, не волки ли. Крикнешь, если там нехорошо, мы тоже выйдем к тебе, - и крепче обняла младшую дочку.
Сжимая в одной руке лук, в другой копье с костяным наконечником, Каякер выпрыгнул в морозную ночь.
Бежали по небу рваные тучи. Печально посматривал месяц сквозь серый саван. Метались мягкие снежинки под порывами ветра. Скрипели кожи и ремни шатров. Не один он вышел поглядеть, кто же завывает так злобно и так громко, были и другие - подростки, старики, жены, молодые девушки.
И мудрый шаман Вагаку.
- Это не волки! - громко крикнул мудрец. - Не волки! Не стреляйте, и копья свои опустите. Это пришли к нам в гости слуги Избавителя! Это Нунукавы!
Шепот прокатился над стойбищем, а спина Каякера покрылась холодным потом. Снова мерзкая дрожь сотрясала его тело, и, силясь скрыть охвативший его ужас, юноша посьльнее воткнул в землю древко копья и оперся на него всем своим весом.
Серые тени за стойбищем сгущались, и видны были темные, темнее ночи очертания человекоподобных фигур. Они все приближались странной, неровной походкой, то перебегая вправо-влево, то замирая на месте.
Наконец, у самого крайнего шатра, фигуры остановились, и лишь одна продолжила движение.
Сохраняя неподвижность, но клацая зубами, Каякер всматривался в лицо пришельца, понимая, что не может сравнить это с чем-то иным, кроме волчьей морды.
Меховые одежды незнакомца оказались его собственным серым мехом. Длинные, мускулистые лапы - каждая толще Каякера - свисали до согнутых по-волчьи, коленями назад, задних ног. Длинный хвост топорщился и ходил из стороны в сторону.
- Привет тебе, добрый друг наш! - казалось, шаман не чувствует страха. Как ни в чем не бывало, он выступил вперед. - С чем пожаловали, чем можем мы помочь вам?
Слуга Избавителя - Нунукав, сгорбившись, свесив перед собою лапы, мрачно, из подлобья уставился на шамана. Затем медленно приблизился. Сгорбившись, он все же оставался выше старика. Когда он приблизил свою морду к уху шамана, Каякер подумал, что если бы на месте Вагаку оказался он сам, то непременно убежал бы, куда глаза глядят - однако же старик не дрогнул. Не даром он сражался в одном войске с Нунукавами, за Избавителя!
Пасть людоволка приоткрылась, и послышался шепот, похожий на шипение. Слова сносил ветер. Шаман почтительно слушал.
Затем, развернувшись к своим, объявил:
- Слушайте все! В наших краях завелись Люди огня!
Загудели, загомонили соплеменники.
- Они плыли мимо наших берегов, но Морской дед рассердился! Он не дал нас в обиду! И разбил их морской шатер о наши скалы. Однако некоторые спаслись, и прячутся в окрестностях. Мы, как добрые друзья Нункавов, поможем им найти наших общих врагов, а Нункавы укажут нам путь, потому что у них есть чутье на Людей огня! Ведь Нунукавы - дети самого Избавителя. Я выберу самых сильных из тех, кто сейчас в лагере, и мы вместе найдем их, и убьем!
Затем направился к своим соплеменникам, и каждому шаман негромко говорил, что надлежит делать. Одного он отправил домой, другому приказал сторожить лагерь, третьему велел следовать за собой.
Остановившись около Каякера, Вагаку вздохнул и промолвил:
- Ты.. домой иди.
Как во сне, стоял юноша у порога отцовского шатра, глядя вслед соплеменникам, исчезающим во мраке надвигающейся бури. Буря - это плохой знак. Ведь отцы их и старшие братья сейчас в море... Если разбился огромный плавучий шатер Людей огня, то каково же им, в маленьких каяках?
Когда пот стал замерзать на щеках, Каякер вернулся в шатер - и заплакал совсем не мужскими, горькими слезами.

11.
Тонко-тонко завывал ветер, вздымая змейки снежных завихрений. Непроглядно-седая ночь становилась все неприветливей, и сливались на юге небо с землею в одну лишь сизую, студеную мглу.
Хорошо, что вход в землянку цвергов смотрел на юг, и ветер с моря, взяв разбег с макушки морских коней, пробежавшись по корке непреклонно намерзающего льда, не влетал в невеликую келью, плавно обтекая заснеженный склон приземистого холма.
Туда же, на юг, смотрели и моряки, кутаясь в подаренные Каякером шкуры.
- Глянь-ка, до чего гиблые здесь места, - пробубнил красноносый Вивни. - Даже благодать земли нашей не долетает сюда. В столице как празднуют ночь нового года? Выходят на улицы, поют, пируют прямо на снегу, и хворь не липнет ни к кому. А в стародавнее время, когда пророки еще ходили среди нас, и чудеса были. Говоря, неизлечимо больные исцелялись. А здесь? Чую, за ночь мы вмерзнем в землю и станем похожи на снеговиков.
- Так, может, чуда нет оттого, что мы не в срок новый год встречаем? - Бервег пытался согреть озябшие ладони теплым дыханием.
- Сам просил. Когда просил, тогда и встречаем. Эх, невезуха! - Вивни подбоченился. - Море-то до сих пор не замерзает. Ведь могли же, могли проскочить по северу, если б не проклятый шторм. И были бы самыми богатыми мореходами за последние десять лет. Если выберусь, займусь перевозками железа. Из Урдушата до Хириллата - милое дело. Или ювелиром стану. У меня чуткие руки и верный глаз. А в море - ни ногой. Цверги не должны покидать земли.
Бервег все молчал, вглдядываясь в затянутое пеленою небо. Иней намерзал на отросшей бороде морехода.
- Расходилась непогода, - прошептал он. - Звезд не видно. Нет, мы с женою не смотрим на одну звезду.
Вивни крякнул, что-то прикидывая, а затем стал притопывать короткими ногами.
- Не получится нам отметить эту ночь по имперскому обычаю. Давай уже в тепло!
И склонился над товарищем, чтоб взвалить его на карачки.
- Погоди! - остановил цверга Бервег. - Еще немного... Послушай, я, наверно, не вернусь домой. Останусь я здесь. А ты плыви по весне.
- Чего задумал? Чего ты там несешь, а? - Вивни угрожающе навис над ним. - Ты что, грибов объелся? Где нашел, отвечай!
- Жена моя меня таскать не сможет, как ты, - Бервег стиснул зубы, и желваки заходили на его скулах. - Вот получу я деньги с торговой компании, и что? Насколько их хватит?
- Да, оно конечно, - Вивни почесал бороду. - Ну и что? Давай, я тебя к себе в дело возьму? Будешь шлифовщиком первой стадии. Или с заготовками работать будешь. Есть в этом деле такие процессы, что шибкого мастерства не надо, лишь бы руки совсем уж не из жопы торчали. У тебя вроде не из нее, а? Слушай, бросай уже хандрить. Не вернуться, чего удумал... Люди друг друга не бросают, и цверги не бросают. Раз уж спасся, так карабкайся до последнего. Все, пошли в дом, а то промерз я. Шутки шутками, а простуда нам не нужна.
Взвалив увесистого моряка на спину, коренастый цверг даже не пошатнулся. Проваливаясь по колено в сугробах, он направился ко входу. И тут же - замер. Долгий, пронзительный вой раскатился по округе, перекрыв собою жалобный скулеж северного ветра.

12.
Унга припал к земле, ибо был горд собою. Унга видел добычу. Он чувствовал в себе огонь, который говорил ему: хозяин Унги рядом с Угной.
Путеводная звезда разгоралась алым, алым горели следы на снегу, алые искры мельками в черном воздухе.
Эти искры были во множестве. След, говоривший Унге: ты близко. Они близко. Ты справился, Унга!
Вокруг тебя братья и слуги хозяина. Братья ликуют, слуги воняют страхом. Слуги слабы и глупы. Под самым носом они не заметили проклятое племя и теперь источают страх. Их есть за что наказывать. Но пусть живут. Они - люди.
Они не могут уловить эти искры - а Унга может. Давно, много ночей назад, когда он охотился в своей вотчине за южным горами, он уловил искры, что источали Люди Огня, когда их корабль причалил к берегу.
Долгие ночи, сквозь бури, метели, через холмы и тундру, через горы, над пропастями и обрывами - бежали, искали добычу. Корабль плыл у берега, и Унга ловил дыхание моря. Никто не должен плавать у берегов хозяина севера!
Особенно люди Огня. Досадно, что ветер и прибой сделали то, чего не успели сделать клыки Унги.
Но дело еще не завершено! Скоро, скоро! Скоро угаснут последние искры! Уже близко, близко, близко!
Охотник Унга припал к заснеженной земле, шерсть на его загривке встала дыбом.
Горловое, ликующее рычание вырвалось из его груди вместе с клубами горячего пара - и превратилось в восторженный вой.


Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Чт Янв 12, 2012 1:03 pm), всего редактировалось 3 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:22 pm

Рассказ № 8
Френки


- Френки...Френки
- Чего, ма.
- Заканчивай свои игрульки, мне нужна твоя помощь.
- Ну, мааааа... давай потом.
- Сейчас.
Щелк. Монитор конвульсивно моргнул, системник всхлипнул обесточенным кулером и в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь злобным пыхтением ребенка.
- Ну и зачем? Я почти прошел... почти убил... мааааа...
- Хватит. Ты что не помнишь какой сегодня день?
- Какой какой... суббота... рейд у нас через час.
- Никуда твой рейд не денется, а сегодня новый год, а у нас даже елка не наряжена, вот что скажет Санта.
- Пфффф... нет никаких ни дедов Морозов, ни Сант, - двеннадцатилетний пацан даже не пытался скрыть смех, - ма, я ж не маленький.
- Маленький, не маленький, а вот подарков от Санты за такое можешь и не получить. - Женщина укоризненно погрозила пальчиком и направилась прямиком в гостинную, где уже начала собирать искусственную лесную красавицу.
А что оставалось делать Френки? Конечно же идти в гостинную и помагать маме заниматься "ерундой".
"И кто только придумал эти дурацкие праздники, - думал про себя мальчик,- хотя... в праздники больше экспы дают, вот бы еще не надо было отвлекаться на елки всякие, щас бы я пофармил паучьи логова и хвостов ложнопятам бы понакручивал".
Громкое "Поеееедем крааасоооткааа катаааааться..." за окном вывело заядлого игромана из транса. Мама во всю крутилась вокруг елки, увешанная мишурой и дождиком и жестами сеятеля забрасывала ветки блестяшками.
- Помагай, - и улыбнулась так тепло и нежно, демонстрируя ямочки на щеках... так могла только она.
- Да помагаю уже, - проворчал парнишка и открыл коробку с новогодними игрушками. Первая игрушка в виде божьей коровки повисла на нижней ветке и смиренно опустила лапки вниз, - вот и другие твои сородичи также склонялись передо мной, когда я их крушил мечом и молили о пощаде... нет, молили бы, если б могли, - прошептал Френки на ушкой этой несчастной и достал следующую, больше похожую на змею, - а, Сет, - припомнил парнишка, - тебя-то я самый первый убил, никто не смог, а я убил, - и добавил без ложной скромности, - потому что я лучший.
- Сына, что ты там бормочешь?
- Ничего мам, - и из коробки показался синий шарик с чертиком внутри, тот озорно подмигнул мальчугану и занял свое место чуть выше центра.
- А обманывать нехорошо, - второй раз за вечер женщина шутливо пригрозила пальчиком, - а то Санта к тебе точно не придет.
- Ага, толпами побегут прям... нету Санты, нету.
- А кто тогда съедает все шоколадное печенье?
- Вот сама и съедаешь, - на это мама лишь улыбнулась и скрылась за дверью на кухню. - А вот возьму и дождусь его, специально.
- Ну ну.
- А вот и дождусь.


Ветер завывал печной трубой словно флейтист-недоучка, чередуя высокие и низкие ноты, которые никоим образом не собирались складываться в песню. УУУУпшшшш, - затягивал озорник в печном проеме и чуть оседающая зола маленькими искорками вспыхивала на догорающих углях, - шшшшппппффффф, - затягивал он дальше и вылетал из трубы, распугивая задремавших на крыше ворон.
Френки молча сидел, наблюдая за миниатюрным фейерверком в камине, и стойко боролся со сном. Пшшшшпппшшш - снова заголдел ветерок, сорвав не малых размеров кусок сажи вниз, отчего ненадолго в районе "носкосборника" образовалась настоящая черная туча и в создавшейся массе ветер начал хрустеть печеньем и смачно чавкать.
- Ммм... - протянул довольно тот, что стоял сейчас в черной туче и в этот момент стало действительно жутко.
- Ведь ветер не мычит... нет ведь? или послышалось? Нет, ну точно послышалось... тихо...
- Конечно послышалось... бы, - мальчуган аж подскочил, услышав хрипловатый голос за спиной, - даже бы не сомневайся, послышалось.
Сердце бешено колотилось. Страх своими липкими холодными щупальцами пробежал от затылка по позвоночнику и гадюкой затаился где-то на уровне желудка, готовый к броску в любую секунду. Глубокий вздох. Еще один. Полуоборот и...
- Сюрприз, - чертик озорно подмигнул и Френки сел там, где стоял. Перед ним действительно стоял чертик точь в точь как его игрушечный собрат и расчесывал кисточку на хвосте.
- Ааа...
- Да бы не пугайся ты так. Не караулил бы и не увидел бы. А так бы сам виноват. - Мохнатый принюхался к чему-то и волосы на спинке носа встали чуть дыбом. - Слушай, а пошли...
- К-к-кккудд-да, - запинаясь спросил Френки, но гость схватил хилую руку длинными когтистыми пальцами и свет померк.


Тишина. Гнетущая, удушающая тишина в бесконечном мраке. Тишина и темнота. До времени затаившийся страх выскочил, норовя поразить в самое сердце, но промахнулся от неожиданности, т.к. ноги внезапно опустились на какое-то очень даже ощутимое ничто. Осмотрелся - ничего не видать. Протянул руку, ощупал - земля... как есть земля, утоптанная причем, не иначе дорога, а на верху... на верху звезды. Еще секунду назад их не было, а сейчас светят, мерцают чуть в морозной зимней дымке и плетут свои хороводы странных созвездий.
- Красотища какая, - протянул Френк, но чертик ему не ответил - толи затаился во тьме, толи совсем исчез. - А вон то созвездие мы назвали фиговым калачем, когда в последний раз ходили в рейд, - уже сам себе в полголоса вспомнил мальчуган, разлядывая группу небесных лампочек то и дело менявших направления выстаиваясь то в калач, то в фигу. Луна тоже не смогла устоять перед "красотищей" и вынырнула из под тучи, освещая место дислокации пацана. Хотя нет, отнюдь не мальчика, бледный свет полноликой отражал в щите темноволосого короткостриженого мужчину лет тридцати, с легким налетом седины. Карие уставшие глаза с удивлением осматривали острый подбородок, аккурно стриженые усы, бороду и шрам... шрам во все лицо, тот, которым Френки гордился большего всего, ведь он был получен при первом штурме башни клана "Сумеречных волков", оскаливших зубы и обломавших их о стальные перья "Имперских грифонов".
- Сталь рычит в руках безумца,
Сталь поет в твоих руках,
Сталь ликует и смеется
Разрубая волку пасть... - послышался откуда-то слева гимн грифонов, который вояка собственноручно отбивал на клавиатуре, заработав очердную медальку от главы.
- Подходи поближе серый,
Сколько стоит жизнь твоя?
Тот, кто держит меч умело,
За нее не даст гроша. - тянулась песня, и вслед за ней послушная луна осветила поляну, кострище и верных соратников.
- Милорд, - рыжий юноша подбежал к Френки, впрочем скорее Френсису Непобедимому, и принял из рук щит, - мы начали волноваться, Вас не было больше часа.
- Роб, - рука в латной перчатке опустилась на плечо оруженосца, - обо мне ли беспокоиться?
- А о ком еще? Да за тобой же глаз да глаз, - пошутил детина на голову выше рыцаря, предпочитавший подвижность кожаного доспеха и тяжесть двуручника, крепкой щитине нагрудника грифона. - Тебя оставь, так ты в одиночку полезешь в крепость, а мне потом тащи тебя обратно на себе, а то и на щите. Граница света поползла дальше, обнажая ров, стены серого, местами выщербленного камня, узкие бойницы, в которых то и дело мелькали огоньки и гербы с оскаленной волчьей пастью.
- На щите? И не мечтай, Кей. Я переживу еще твоих внуков.


Первое утро в новом году разбудило женщину стуком крупных капель в окно. Снег так и не успел выпасть и рыдающее небо лишь больше размывало грязь, чавкающую под ногами и норовящую пролезть на ботинках внутрь квартиры. Сладко потянувшись, она встала, и направилась в кухню готовить завтрак, попутно задев елочную ветку, а вместе с ней и шарик синего цвета, в котором женщине вслед озорно подмигнула фигурка маленького мальчика.



Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Чт Янв 12, 2012 1:03 pm), всего редактировалось 1 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:24 pm

Рассказ № 9
Новогодняя сказка


Юра глубоко вздохнул и оторвался от работы. Голова гудела, пальцы неприятно немели после долгого стучания по клавиатуре. В пепельнице, исходя дымом, утопала в пепле последняя сигарета. За окном было темно, через стеклопакет еле слышно пробивался гул предновогодней Москвы. Юра взглянул на часы, висевшие над дверью. Они показывали без четверти шесть.
В офисе было тихо. Всех сотрудников, кроме секретарши в приёмной, он уже отпустил по домам. Юра чуть посидел, пытаясь прийти в себя, наконец, после многочасовой монотонной работы, потряс головой. Нужно переключиться с забот деловых на заботы личные. Итак, на носу Новый год. Время почти шесть. Что же запланировано…
-Блиин, - с досадой хлопнул он себя по лбу. Шесть часов. К друзьям же в клуб нужно ехать.
Он тщательно проверил результаты своей работы, несколько раз всё сохранил. Бизнес-план на следующий год был закончен. И теперь со спокойной душой можно было идти справлять праздник.
Юра выключил компьютер, притушил окурок, приоткрыл окно и вышел из офиса.
-Лен, пойду я, - сказал он секретарше и положил на стол ключи. - Закроешь здесь всё, свет выключишь.
-Хорошо, - вздохнула та. – С наступающим вас.
-Ага, спасибо. Всё, я ушёл.
Юра двинулся к выходу. Но вдруг остановился.
-А, вот ещё…
Секретарша как-то странно на него посмотрела. Его смутил на мгновение этот взгляд. Как-будто надеялась на что-то… но на такое… не очень важное.
-Звонки какие-нибудь были?
-Ээм, - замешкалась на мгновение. - Звонки. Да, был звонок от вашего доктора. Просил к шести заехать непременно к нему. Я сказала, что вы работаете до…
-Хорошо, Лен, спасибо.
Юра быстрым шагом вышел, кляня всё на свете по дороге к машине.
«А не плюнуть бы на этого доктора?»
Но было сказано заехать непременно. Юра, скорее всего, поехал бы к друзьям, но какая-то странная тревога отрезвила его.
Часы показывали шесть.

В больнице тоже было тихо и темно. Дежурило несколько медсестёр и вахтёрша. Юра отметился у сторожа-бабушки на её вечном посту и поспешил по пустым коридорам к кабинету своего врача.
Свет шёл из приоткрытой двери. Юра чуть постучал и вошёл.
-О, здравствуйте, - доктор, пожилой оплывший человек по имени Николай Петрович, ходил по кабинету, уже полностью одетый, и наводил окончательный порядок. Юра заметил, что он вёл себя как-то необычно. Казался рассеянным и не задерживал взгляда на своём пациенте.
-В-вот, присаживайтесь, - пробормотал Николай Петрович. – Я… сейчас.
Юра медленно прошёл к стулу и сел, настороженно смотря на своего доктора. И дураку было понятно, что обнаружили что-то плохое.
-Что-то не так, да? – громко спросил он, пытаясь поймать взгляд суетящегося Николая Петровича. – С деньгами проблем не будет, вы же знаете. Скажите, сколько надо.
Доктор замер и постоял немного. Затем взглянул прямо в глаза Юре. Во взгляде у него была жалость.
-Родной мой, у вас рак ведь, - сказал он с отчаяньем. – Какие уж тут деньги?
Юра с непониманием смотрел на него.
-Что значит… какие деньги? Я ж вам много… много плачу. И какой рак-то? Я же чувствую
себя… хорошо.
Николай Петрович постоял, глядя на него в упор, и снова зашагал тяжело по комнате. Он
давно уже собирался уходить и наверняка взопрел под тёплой уличной одеждой.
-Родной мой, говорил же вам, курите меньше, - гулко проговорил он. – Предупреждал. А тут вот… За шесть часов до Нового года… Такое узнать. Я понимаю…
-Так ведь… - Юра всё лихорадочно думал над чем-то, но самое главное до него доходило очень медленно. – Я ж сказал… В деньгах проблемы нет. Лечите же.
-Да не помогут тут деньги, пойми. – Николай Петрович распахнул пальто и отвернулся. – Не способны тут деньги ни на что… Промучаешься подольше только. Судьба такая, пойми… Да и запустил ты себя.
Юра встал и медленно пошёл к выходу. Николай Петрович хотел что-то сказать, но осёкся. Он понял, что его не услышат.

Юра ехал, словно в тумане. Он сотни раз уже за свою жизнь слышал о том, как это происходит с самыми разными людьми. И это воспринималось как-то отдалённо. Пусть и пытался мысленно примерить эту страшную личину на себя, долго он, как и любой нормальный человек, под ней не задерживался. Представлять себе это слишком страшно. Слишком… ненужно. Это разрушает хрупкую иллюзию кажущейся безопасности. Теперь это случилось с ним. И всё было примерно так, как он себе представлял. Просто и страшно.
Город припорошило праздничным снежком. Машина неслась по МКАДу, снежинки горстями пролетали мимо, били в лобовое стекло. Как обычно. Но теперь всё приобрело для Юры какое-то другое значение. Он подмечал каждую деталь и чувствовал поднимающуюся горечь. Он внезапно оказался выброшен на обочину жизни. Или на обочину смерти. И никому вокруг нет дела.
Время было около семи. Вечеринка в клубе была наверняка в самом разгаре. Юра посмотрел на свой айфон. Ни одного звонка. Чувство пустоты усилилось ещё сильнее. Друзья, с которыми он так любил развлекаться, кидая внезапно появившиеся деньги налево и направо, прекрасно веселились и без него.
Он вдавил педаль газа и помчался сквозь празднично светящийся город. Пробок на его пути не попадалось. Он мчался на край света.

Пробитое колесо шумно застучало, и машина вильнула влево. Юра вывернул руль, уходя от удара с несущейся рядом иномаркой, и съехал на обочину. Открыл дверь и устало откинулся на спинку. Мимо проносились машины. Тёмно-оранжевым светом заливали всё фонари над дорогой. Холодный воздух вносил внутрь колючие снежинки. Юра отмечал всё, и это всё казалось ему таким несправедливым.
Деньги бессильны. Почти впервые. Он вырос в эпоху денег, видел их силу, их мощь и их дух, он полагался на них во всём. И вот они подвели его.
Он бесцельно кинул взгляд в окно и наткнулся на вывеску: «Автосервис». Метрах в двадцати справа. Совсем рядом.

Он оставил машину на улице и вошёл внутрь. Ворчливо тарахтела старая девятка, готовая к отъезду; хозяин, немолодой уже мужик, расплачивался у кассы.
-Благодарю, приходите ещё, если потребуется, - послышалось от кассы. Мужик в ответ что-то буркнул и пошёл к машине.
-Постойте. Вот ещё вам.
Автомеханик отошёл от кассы и протянул с улыбкой мужику маленькую безделушку – ароматизированную новогоднюю ёлочку, которую вешают на переднее зеркало.
-С наступающим.
Мужик не сразу протянул руку, а когда взял ёлочку, растерянно улыбнулся и сказал: «Ну… спасибо!».
Юра что-то почувствовал в этот момент. Горечь в нём не отступила, нет, но она как-то… видоизменилась. Он, сдерживая этот комок внутри, судорожно оглядывал помещение. В автосервисе было немного грязновато и не очень презентабельно, но царил порядок и некая ухоженность. В подсобке мерцал телевизор, и уже было слышно ненадоедающее пьяное мычание Жени Лукашина, просыпающегося в Ленинграде.
Юра почувствовал на себе взгляд. Машина уже давно уехала, и автомеханик странно разглядывал гостя.
-Юра? – наконец воскликнул он.
Это был его старый одноклассник, Илья.
-Как ты здесь? С наступающим тебя! Проходи в подсобку, я сейчас.
Юра покорно зашагал в небольшую комнатушку. Там был накрыт небольшой столик, на одного человека, празднично светила маленькая искусственная ёлка. Большой старый телевизор напротив стола выдавал стандартную предновогоднюю программу. Через открытую форточку со двора доносились весёлые крики ещё трезвых гуляк.
Он сел на покрытый старым коричневым пледом диван и заплакал.

Они выпили совсем по чуть-чуть. Но напиток был крепкий. Алкоголь отдалил сознание от происходящего и в тоже время придал всему ещё более странный оттенок, чем Юра чувствовал раньше.
-Понимаешь, я просто не представляю, что делать дальше, я не представляю! Я не чувствую, что моя жизнь готова завершиться, я ещё ничего не сделал!
-У тебя же много денег, - усмехнулся Илья, отпивая из бутылки. – Ты заработал много денег и успел пожить в своё удовольствие. Тебе нравилась работа, у тебя была хорошая машина, богатые друзья, клубы, девушки. Послушай же, как звучит. Сказка!
-Да какое… Что ты понимаешь, - с досадой воскликнул Юра. – Не было, почитай, у меня денег-то. Где удовольствие-то было? Ну да, весело, конечно…
-Ты беден?
-Ну… нет.
-Что тогда? Богат?
-Да я же сказал, что не богат. Не успел. Не успел я ещё в этой жизни счастливым стать.
-Потому что не разбогател?
-Угу.
Илья замолчал. Он смотрел куда-то вдаль, изредка отпивая из бутылки.
-И доктор мой ещё, сволочь… Понимаешь, деньги, говорит, тут бессильны… Гад. Что-то скрывает, наверно. Купленный, сволочь…
-Заткнись, - резко повернул голову Илья. – Рот закрой, бедняк хренов.
Юра осёкся, непонимающе глядя на одноклассника.
Тот посидел тихо и заговорил, уже мягче.
-Помнишь ли, перед выпуском обещали не терять друг друга из виду, помогать по мере сил, не забывать? По-омнишь, наверняка. А вроде и забыл. И как я тебе со средствами вначале помогал, и бандюков недалёких от твоей фирмы отгонял, забыл, поди? Что, как вверх пошёл, потерял меня? Да нет, наверно, просто других друзей нашёл себе. Полезных. Продвинутых, – Илья усмехнулся. – Где они сейчас, друзья твои? Тусуются, поди?
Юра подавленно молчал.
-С тобой что-то не так, Юр. Не потому, что у тебя опухоль в лёгких. А потому что мешок с баблом вместо башки. Привык, что деньги всё заменяют? Скажи мне, когда ты в последний раз людям что-то приятное делал?
Юра открыл рот, начал что-то говорить.
-Сам. Без денег. Просто приятное.
Молчание. Хмурый взгляд в сторону.
-Родителей своих, которые из глуши тебя снарядили и сюда учиться отправили на последние деньги, с праздником поздравил?
-Конечно, - огрызнулся Юра.
-Как?
-Десять тысяч отправил.
-Ооо, десять тысяч - это хорошо. А что-нибудь написал?
Юра не отвечал.
-Кроме как через редкие звонки телефонные, они от тебя что-нибудь узнают?
Тишина.
-Отсылал ли ты им открытки, поздравления? Хоть раз? Нет, я знаю, ты слал им деньги. Ты хороший сын, заботишься о родных. Не сомневаясь, что деньги покрывают всё. Но, как видишь, они не покрывают могилы.
Алкоголь усиленно шатал душу и мысли. Горечь снова поднималась в нём, но какая-то совсем незнакомая.
-Сколько людей ты просто поздравил с праздником? Просто сказал что-то приятное? Сделал что-то своими руками? Придумал что-то своей головой? Ты неглуп, конечно, я не спорю; в конце концов, это я сижу без денег и без родных под Новый год, в старом автосервисе, заменяющем мне квартиру, и тот салат, что ты только что доел, именно у меня оказался последним, ведь мне даже пришлось копить на этот скромный стол. Но своей головой ты хорошо придумал лишь способ, как бы к тебе побольше да поорганизованнее стекалось бабло. Знаешь, это очень хорошо, что ты узнал про свой рак. Такие штуки здорово заставляют задуматься. Вот недавно ты почти понял, что даже с твоей кучей денег ты не счастлив. Ты стоишь на пороге смерти, осознавая, что всё делал неправильно.
Илья выдохнул и залпом допил содержимое.
Молчание длилось очень долго. Илья тяжело дышал. Часы пробили десять. Уже протрезвевший Женя Лукашин стойко изображал Ипполита. Как много людей до сих пор посмеивается над сотню раз виденными эпизодами. Со своими семьями, на кухнях, с друзьями, за последними приготовлениями к празднику.
-А вообще… Что тебя винить, дружище… Прости меня, - вдруг заговорил Илья. – Бабло вокруг, оно в умах и в душах. Ты просто плывёшь по течению, что ж такого… Д-дерьмо. Мы все что-то потеряли. Что-то потеряли… - повторил он, глядя на экран. Там всем известный герой, без гроша в кармане, в чужом городе нашёл и пытался не потерять своего счастья.

Через полчаса Илья встал и, пошатываясь, побрёл к автомобилю Юры. Тот сидел за столом, уткнувшись в него головой, и тихонько всхлипывал.
-Слышишь, Юр, сгоняй вот за сигаретами пожалуйста, я не дойду, боюсь, - попросил вошедший Илья и кинул на стол деньги. – Зато пока тебе колесо подлатаю. Хоть пьяный, хоть трезвый…
Юра посидел в прежней позе ещё недолго, затем схватил деньги, свою дорогую кожаную куртку и выбежал на мороз. Невдалеке светился ларёк. Непонятно, кто работал в нём почти за час до Нового года. Пошмыгивая носом, Юра добежал до магазинчика и купил у злой немолодой женщины пачку самых дешёвых сигарет. Какие попросил Илья.
По дороге назад он заметил одиноко идущего пожилого мужчину. Худого, небогато одетого, несущего в руках небольшой свёрток. Видимо, подарок. Юра приостановился и что-то быстро решил. Открыл портмоне, достал деньги и побежал к человеку.
-Постойте! – тот испуганно обернулся. – Вот, держите. С наступающим.– И протянул две тысячи.
Дедушка недоверчиво смотрел, будто ждал чего-то.
-Берите, берите. С Новым годом!
Тот взял нерешительно и буркнул:
-Спасибо, вас тоже.
И пошёл дальше.
Юра стоял на месте, закусив губу, и смотрел ему вслед. Затем, задумчиво хмурясь, пошёл дальше.

-Почему ты подарил сегодня мужику какую-то хрень за полтинник, и он прям рад был не знаю как, а я две тысячи просто так всучил человеку, и он ещё бурчит на меня? – досадливо спросил Юра, протягивая Илье сигареты. Тот замер с пачкой в руках, недоумённо рассматривая одноклассника.
-Я смотрю, ты вообще ничего не понял.
Юра отвернулся.
-Колесо я тебе починил. Можешь ехать, если проветрился достаточно, конечно. На дорогах сейчас вроде никого. Домчишься до дома и празднуй там… в роскоши. Вот ключи.
-Сколько я тебе?.. – открыл было портмоне Юра, но наткнулся на презрительный взгляд Ильи.
-Со старых знакомых не беру, - проговорил тот. Помолчал. – Бывай. Всё-таки когда-то ты был хорошим парнем.
И Илья скрылся в подсобке.
Юра постоял с раскрытым кошельком, судорожно теребя плотные купюры. Посмотрел на дверь подсобки. Еле заметно мерцал из щели телевизор.
Он сел в машину. Посидел. Было холодно и снова пусто. Смотря лишь вперёд, Юра завёл машину и выехал на автостраду.
Лишь во дворе своего дома он заметил, что с зеркала свисает игрушечная ёлочка, на которой ручкой написано: «Выздоравливай».
Он опять сидел, задумчиво пялясь на фонари. Какие-то цветные пятна витали перед глазами, настолько ощущаема была душевная боль. Он вылез из машины, упал на снег и пополз по сугробам, не щадя дорогого сукна. Наконец он уселся какую-то снежную горку, обхватил колени и зарыдал.
Во всех окнах вокруг горел свет. Из форточки ближайшей квартиры раздавался смех, оживлённый застольный разговор, звон бокалов. Вскоре всё смолкло, и заговорил президент.
Юра сидел, будто застыв, когда зазвонил телефон. Он взял трубку и поднёс к уху.
Молчание. Он сидел и слушал, как кто-то дышал на том конце провода.
-Кто? – он сказал это таким отчаянным и хриплым голосом, что на том конце, наверно испугались.
Через заиканье и бормотанье Юра разбирал:
-П-п-п-ростите меня, р-р-родной мой. Д-д-дурака простите. Перепутал я всё. Д-д-дуралей. Простите. Здоровы вы. П-п-понимаете? Здоровы…
Заиграл гимн. Семья в окне чокалась, оживлённо восклицая что-то и крича. Затем все пообнимались и ушли. Юра сидел, задумчиво уперев голову в руки. Телефон валялся в сугробе неподалёку.
Он не считал времени. Не думал ни о чём. Не размышлял. Просто сидел. Будто бы и не было его.
Вскоре на улицу высыпали люди, семьями, весело крича, с фейерверками и бутылками. Сотни разноцветных огней взмыли в небо по всему городу, страшный грохот наполнил улицы, эхом гуляя по Москве.
Юра смотрел вокруг, на весёлых и почти счастливых людей. Смотрел на пляшущие в разноцветном свете когтистые тени деревьев. На звёздное небо. На пар, вырывающийся изо рта. Прислушивался к себе.
Он понимал, что не купил бы всего этого хоть за все деньги мира.


Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Пт Янв 13, 2012 4:55 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:25 pm

Рассказ № 10
Супружеская жизнь Мизгиря


Короче, я ей говорю: возьми бесценный жемчуг, а мне отдай любовь. Все по-честному.
А она мне что-то вроде: «Да у моего батюшки Мороза таких блестяшек навалом» Так вот. А жемчуг бесценный - взяла и на прогулку со мной пошла. Только никакого кайфа с той прогулки я не словил. Таскала она меня по самым промозглым местам, да еще и ныла всю дорогу: «Ах, у меня от солнца голова болит», «Ах, придет лето, и я растаю». Я уж не рад был.
Но такой я человек, что задумал – то сделаю. И говорю: да не бухти, выходи за меня – я тебе такой холодильник отгрохаю – там и перезиму… перелету… лето переждешь.
Понятно, она согласилась.
И сколько я деньжищ на этот холодильник угрохал – страшно сказать. Оборудовал в лучшем виде – телевизор, короче, компьютер. Интернет подключил. Ну она: «Ой, спасибочки, спасибочки». И за компьютер. И с какими-то отморозками вКонтакте общается: «Ах, у нас родство душ», «Ах, у нас общие интересы»…. А я что? В холодильнике сиди, в шубу завернутый, и на нее любуйся, так, что ли? Говорю, короче, пойду-ка в гости к Купаве. Она надулась, но молчит, однако, в комп уставилась, вздыхает. Я и пошел.
А Купава, ясное дело… Жаркие речи, то да се…Хоть на пляж с ней, хоть в ресторан. А хоть и у нее дома… Ну, понимаете?
Так лето я кое-как перебился. Ну, Снегурка моя пару раз пробовала возбухнуть – насчет Купавы.
Но я ей прямо сказал:
- Ты чего, говорю, за меня шла? Шла бы за снеговика какого, да и катила с ним хоть в Арктику, хоть в Антарктику.
Ну она вроде притихла.
Тут и зима настала. Вылезла она из холодильника. Вроде живи, радуйся, чтобы семья и все как у людей. Так нет. В избе холодрыга, зуб на зуб не попадает, а она: «Ах, как тут жарко натоплено, ах-ах, я сейчас растаю».
Да.
И тут, понимаешь, опять смена времен года. И солнышко стало пригревать .
А снегурка моя дуется.
Купава тоже: брось, говорит, свою мымру фригидную.
Я ей:
- Да ты что? «Брось…» За холодильник столько уплочено, а кто его у меня купит? Зря я, что ли, деньги тратил?
А Купава:
- А со мной что же, я тебе не какая-нибудь, я честная девушка!
Ха!
Девушка она, понимаешь! Ага, девушка! Как же!
Жесть!
В общем, нервы я совсем с этим бабьем себе истрепал.
А тут еще Снегурка:
Хорош, говорит, меня в холодильнике запирать, а сам к Купаве бегать.
Это я ее запираю!?
Я ей, короче, говорю:
- А если так, то вали-ка отсюда на простор, в самое сердце опасности, под лучи беспощадного солнца!
Ну, она вещички собирает, я ей:
Да ладно, хоть ночи дождись, когда заморозки на почве.
Нет, только фыркнула, собралась и пошла…
Так что, ваша честь, гражданин Берендей… и прочие заседатели… перед законом я чист, никого не убивал и к самоубийству не принуждал. А если она растаяла, я при чем?



Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Пт Янв 13, 2012 4:55 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:27 pm

Рассказ № 11
Воля


Зима в Риверхолл на этот раз пришла необычайно поздно. Деревенские жители с громкими матюгами вспоминали проходившие мимо тучи и уже сомневались, что посевы выживут в грозивших северному краю Рваля жутких морозах. Однако снег всё же выпал. Под самый Новый год чистое звёздное небо затянулось густыми тучами необычайного алого оттенка, и пушистым роем кристальных насекомых к земле устремились звёздочки снежинок.
Долина Риверхолл, в честь которой была названа милая деревушка у самой реки Ариза, вмиг покрылась мягким белым ковром, сверкающим в свете бледной луны. Детишки, а с ними и взрослые весёлой толпой высыпали из миниатюрных домов, собираясь вволю изваляться в чистом, колющем кожу снежке.
Никто не обратил внимания на одинокого путника, который тенью спокойно шёл вдоль улицы в сторону трактира. Его лицо было скрыто глубоко натянутым капюшоном чёрного плаща, но под ним угадывались лёгкие доспехи из элимия – магического металла из шахт Северных гор - который выдавал себя успокаивающим призрачным свечением. Из-за плеча таинственного странника выглядывал простой эфес с крупным бирюзовым камнем у навершия.
Маленький трактир с много говорящим названием «Гордость Риверхолла» встретил путника уютным треском горящих поленьев в камине и ласковым дыханием тепла. В ноздри ворвались пьянящий аромат свежего эля и сладкий запах жареного поросёнка.
Не обращая внимания на воцарившуюся в маленькой комнате тишину и неодобрительные взгляды, мужчина подошёл к стойке, за которой, протирая стакан, стояла молодая женщина.
- Простите, - тихо обратился к ней парень, в голосе которого сквозил какой-то непонятный чужеземный акцент. – Могу я узнать, который час?
Девушка удивлённо посмотрела сначала на него, а затем перевела взгляд на рядом стоящие песочные часы.
- Ровно одиннадцать часов, - спокойно ответила она, а её голубые глаза с интересом рассматривали загадочного гостя.
- Спасибо, - всё также тихо ответил странник и направился к выходу.
Его уверенные шаги гулким эхом разлетались в тишине таверны, раздражая не доверяющих чужакам риверхоллцев. У самой двери путнику преградил путь здоровяк в порванной кожаной куртке. Его пьяные налитые кровью глаза с ненавистью смотрели на опешившего парня, а большие волосатые ручищи сжались в кулаки.
- Вали отседава! Мы не заказывали Орденовских колдунов! - грозно прокричал он с деревенским акцентом.
- Я как раз собирался, – спокойно ответил чужак, медленно поднимая руку к эфесу. – Мне не нужны проблемы.
- А мне нужны! – язвительно выкрикнул пьяница и бросился в атаку, замахнувшись так, словно хотел снести незнакомцу голову.
Орден Священного Дракона, к которому принадлежал чужеземец, всегда славился своими воинами, способными поставить на колени любого врага. Поэтому юный Долен ушёл от волосатого кулака разбуянившегося риверхоллца внешне спокойно, не напрягая ни единой мышцы. Однако порыв воздуха сорвал с его головы капюшон, обнажив седовласую голову, украшенную большими заострёнными ушами. На мужественном обветренном лице синеватым огоньком горела татуировка в виде дракона.
- Эльф-охотник! – ахнули риверхоллцы, спокойно сидевшие за уютными столиками.
Толстый любитель «зелёного змия» замер, удивлённо раскрыв рот. Его глаза вмиг прояснились, разогнав алкогольную пелену, мешавшую чётко видеть реальность.
- Извини, - прохрипел он, опуская кулаки. – Я погорячился.
Долен улыбнулся и снова спрятал своё лицо в глубине капюшона.
- Ничего страшного. Со мной так часто.
В землях людей Верховодья Орден не любили и старались избегать контактов с его членами. Уж слишком большой страх внушали их татуированные лица и большие мечи, которые не способен поднять обычный человек. Однако, когда кому-то требовалась магическая помощь или защита от демонов, люди всегда прибегали к их помощи, но ещё чаще охотники приходили сами, словно знали об угрозе, неся смерть злобным порождениям Фьёра – могущественного бога Тьмы.
Долен появился в Риверхолле не случайно. В раннем детстве его старый учитель Моросс поведал ему о пророчестве, утверждавшем, что в последнюю минуту пятого года Священного Быка в селении Риверхолл из реки появится демон-дракон Миллревул и уничтожит всё живое на своём пути. Эльф запомнил это на всю жизнь, с нетерпением ожидая своего часа.
Такой час наступил, когда мальчику из северного Норвилля исполнилось триста лет. Он стал настоящим эльфийским мужчиной в самом расцвете сил и считал, что сможет одолеть демона, защитив мир от его ядовитых клыков. Он знал, что, если не помочь риверхоллцам, деревня не переживёт Новый Год.
Поправив эфес меча, Долен спокойно покинул трактир, не промолвив больше ни слова. На улице всё так же безмятежно играли дети, носясь между деревьев и кидаясь во взрослых пушистым снегом.
«Какая безмятежность! – подумал про себя эльф. – Неужели люди всегда такие? Хотя уж лучше умереть в счастливом неведении, чем со страхом смерти в глазах. Лучше ничего им не говорить, это будет моё меньшее зло, если дракон окажется сильнее».
Размышляя об этом, Долен быстро приближался к реке, чья водная гладь была скована первым тонким ледком. Хулиган-ветер гонял по нему лёгкую позёмку, рисуя различные узоры. Тёмное небо освободилось от громады туч и предстало во всём своём божественном величии. Приближалась полночь.
Долен остановился у самой кромки воды и скинул с себя плащ. Элимиевые доспехи блеснули в призрачном свете луны, словно впитывая её силу. Неестественно большой меч молнией разрезал воздух и вонзился в землю рядом с хозяном.
- Осталось две минуты, - вслух отметил эльф, разминая руки.
Эльф был возбуждён. Он ждал этого момента всю свою жизнь, а когда время пришло, то почувствовал страх перед мощью демона, жаждущего уничтожить мир. В детстве парень видел сны, в которых он в сияющих доспехах одной левой уничтожал свирепого дракона, а потом с восхищением рассказывал наставнику. После все сражения, подвиги и кровопролития вели к этому мигу, а Долен откровенно боялся неизведанного. Мысли о страхе тут же воспроизвели перед глазами впечатлительного юноши толстого пьяницу, что моментально отрезвило затянутый сомнениями разум.
- Я не человек! – громко произнёс он. – И не должен бояться, словно трусливый пёс!
Зелёные глаза эльфа загорелись яростным огнём, а тонкие женские руки схватили рукоять меча.
В этот момент в маленькой церкви на окраине Риверхолла монахи ударили в колокол, приветствуя год Свирепого Дракона. Все жители деревни весело ринулись по домам праздновать, отчего улицы быстро опустели, и наступила зловещая тишина.
- Где же ты? – прошептал Долен, в нетерпении меря шагами нить берега.
Внезапно посреди русла реки затрещал лёд, вода, словно закипая, забурлила тысячами пузырьков, и на поверхности показалась треугольная голова ящера.
Огромная хищная пасть дракона открылась, обнажая кривые и острые, словно орочьи мечи, клыки. Из больших ноздрей вырвался пар, горячей струёй обжигая стоящего на берегу эльфа.
За длинной, покрытой блестящей синей чешуёй, шеей показалось огромное тело с рельефно выпирающими мускулами. Расправив гигантские крылья, дракон взлетел, окатив Долена водой с ног до головы.
- Миллревул! – крикнул во всё горло эльф. – Я вызываю тебя на бой!
Собиравшийся уже было улететь демон завис над наглецом. Жёлтые глаза удивлённо рассматривали безумца, что посмел бросить вызов самому повелителю воды и хозяину неба.
- Кто ты? – грозно спросил дракон, приземлившись на берег.
Эльф ухмыльнулся. Однако его руки тряслись в нервном возбуждении. Он боялся, что дракон в любую секунду может просто улететь.
- Я Долен, сын Имара, охотник на драконов! – выкрикнул он, поднимая меч, и бросился в атаку.
Демон грузно отлетел в сторону, сбив с ног сильным порывом воздуха яростного эльфа.
- Значит, люди узнали о пророчестве! – спокойно заключил он. – Что ж. Тогда тебе, Долен, выпала честь пасть от моего меча первым!
Внезапно огромную тушу змея покрыла толстая полоса синего свечения. Сначала пропали кожистые крылья, затем длинная шея, а тело всё уменьшалось. Через мгновение перед раскрывшим от удивления рот эльфом стоял юноша. Его синие волосы были собраны в тугой хвост, чтобы не лезли в глаза. Хорошо натренированное тело было спрятано под плотной тканью куртки с высоким воротом. Изящный меч тонкой эльфийской работы добавлял демону ещё больше сходства с городским франтом.
- Удивлён? – спросил он с тем же холодом в голосе.
- Ни капли! – гордо подняв голову, возразил эльф. – Так легче будет тебя убить!
Красивое лицо демона исказила хищная ухмылка. Жёлтые глаза запылали яростным огнём, отчего сердце эльфа ёкнуло. Слишком много кровожадной ярости было в этих звериных глазах. Однако Долен пересилил себя и бросился в атаку, надеясь снести демону голову мощным веерным ударом. Но бывший дракон оказался проворнее и нырнул под бешено несущийся клинок.
«Всё, - подумал эльф. – Сейчас он бросит руку с мечом вперёд и насадит меня на лезвие!»
Но демон был другого мнения. Ему хотелось немного позабавиться прежде, чем приступать к основному плану по уничтожению Элла. А заносчивый мальчишка как раз годился для этого.
Удивлённый тем, что ещё жив, Долен на миг потерял из виду мечущегося вокруг демона и чуть было не пропустил удар. Спасла лишь натренированная до уровня рефлексов реакция. Клинки со скрежетом столкнулись, разбрасывая в стороны снопы обжигающих искр.
- А ты хорошо сражаешься! – прохрипел от натуги демон, отталкивая наседающего охотника.
- Долгие годы тренировок! – ответил эльф и резко ушёл в сторону.
Не ожидавший такой подлости дракон дернулся вперед и чуть не напоролся на огромный меч, что стремился пронзить ему грудь. Однако внезапно между остриём клинка и телом возникла странная фиолетовая пелена, крепкой стеной защитившая демона от смерти.
- Нечестно! – по-детски обиделся Долен.
Ответом ему послужил язвительный смех, который проник в самоё сердце эльфа, подталкивая его на бездумные поступки. Меч будто сам отвёл руку в сторону, открывая грудь для удара.
Не долго думая, демон ринулся в атаку, выставив перед собой клинок. В его глазах читалось предвкушение скорой победы.
Эльф замер со страхом смерти в глазах и внезапно услышал старчески хриплый голос своего наставника:
- Никогда не сдавайся, Долен! Лишь так ты сможешь победить то, с чем мы боремся с начала времён! Так было всегда и вряд ли когда-нибудь изменится. Запомни: только человек с огромной силой воли способен свернуть горы, а слабому достаточен удел смертного!
Вместе с этими словами к эльфу пришла и огромная сила, наполнившая каждую частичку сознания и тела. Миг спустя мечи вновь столкнулись с ужасным скрежетом, вызвав на лице демона гримасу удивления.
- Как? – выдохнул он, отстраняясь.
Теперь настала очередь эльфа усмехнуться. Его зелёные глаза возбуждённо блестели. По огромному лезвию меча прошла красная волна неизвестной силы, заставившая демона вздрогнуть от неожиданности.
- Семпера Гроод Маар Реми Аасс! - произнёс эльф заклинание изгнания, не обращая внимания на поднявшего меч противника.
Как только последний звук слетел с обветренных губ остроухого охотника, вокруг завыл холодный обжигающий ветер, очертивший границу между врагами. Эльф поднял руки ладонями на демона и прошептал заклинание вновь. На секунду воцарилась звенящая тишина, а затем в Миллревула ударила синяя молния, оставив от него только горсть пахнущего благовониями пепла.
Эльф устало выдохнул и спрятал меч за спину. Сражение сильно его измотало, и он надеялся, что риверхоллцы дадут ему приют хоть на одну ночь… Он очень устал. Ещё никогда не требовалось так истязать своё тело, чтобы добиться победы. Долен не знал, что та сила, что помогла ему победить, навсегда останется в его душе, грея её тёплым огоньком веры в будущее.
- Новый год ведь уже! – вспомнил охотник и, накинув капюшон на голову, отправился в трактир, надеясь отметить праздник кружкой крепкого эля.




Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Пт Янв 13, 2012 4:56 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:29 pm

Рассказ № 12
Хуже не бывает


Он тонул. Его крутило в сером, мутном водовороте, верх и низ перепутались, легкие разрывались от желания вдохнуть, но воздуха не было.
Отец учил его: попал в водоворот – надо расслабиться и опуститься на самое дно. Там воронка слабеет, и можно, хорошенько оттолкнувшись от дна, вырваться, и спастись.
То же самое говорила старая Нимэль, жрица Ирды. Это она собрала по кусочкам его раздробленную ногу, стянула порванные сухожилия руки, отогрела окоченевшее уже тело дыханием целительского дара, отогнала жадно принюхивающуюся смерть. И это было самое большее, что она могла сделать. Редкий дар у нее. Таких целительниц, как Нимэль, не сыскать даже в столице. «Могло быть и хуже, Таред, – увещевала его жрица, кормя с ложечки наваристым бульоном, - жив ведь остался. Мог совсем лишиться руки. Мог вовсе не подняться. Благодари богов. Благодари Ирду!»
Только вместо благодарности получалось одно: «Лучше бы я тогда погиб, чем так жить». И снова, снова видел Таред один и тот же сон. Водоворот, и он тонет, борется изо всех сил, и – нет спасения. Лишь бесконечное падение и страх.
Вытирая испарину с его лба после очередного кошмара, Нимэль говорила: «Боги дают тебе этот сон, чтобы ты, наконец, смирился. Перестань бороться с тем, чего одолеть не можешь. Остановись, оглянись вокруг, найди замену утраченному. Ищи иную цель в жизни. Сон – он не подсказывает, он тебя силой и страхом заставляет: разорви круг беды, что не выпускает тебя. И будешь свободен!»
Но он не слушал Нимэль. Откуда женщине знать о том, что главное в жизни Тареда! Она вздыхала, качала седой головой.
«Пока ты не коснешься дна, пока не поймешь, что хуже уже и быть не может, ничего не выйдет. Ну, а оттуда, Таред, одна дорога – вверх, к новой цели», - так сказала Нимэль на прощание, и вручила ему янтарные четки, руку разрабатывать.
И Таред разрабатывал, хотя это вызывало страшную боль. Кисть уже худо-бедно двигалась. А вот пальцы… Он даже ложку в правую руку взять не мог, что уж говорить про тяжелый меч. И тонкие, сложные магические пассы, требующие точности и уверенности, были теперь не для него. Таред рычал от злости и бессилия – десять лет Санхейской Академии, звание магистра боевой магии; еще почти двадцать лет безупречной службы в ордене «Серебряной Молнии»; десятки зарубочек на простых деревянных ножнах меча, каждая – очередной убитый оборотень… королевские медали, трактат «О магических свойствах амирилла»… все это - псу под хвост? Не сегодня-завтра, гроссмейстер вызовет его к себе, и начнет благодарить за службу и сожалеть. А потом отправит в почетную отставку. Его, Тареда ап Минвэддинга! Да, ему пожалуют титул, лен, и щедрое пожизненное содержание из казны. Те немногие из рыцарей ордена, кто доживали до пенсии, всегда получали щедрую награду.
«Лучше бы я умер», – в сотый раз подумал Таред, представив себя сидящим в пожалованном королем замке. «Лучше бы я сдох сразу, чем теперь медленно гнить без дела…».

Скрипя зубами, он перебирал в правой руке четки. Пальцы не слушались, каждое движение болью отдавалось в спине и затылке.
- Таред!
Он вскочил, по привычке сжимая в ладони рукоять меча. От этого движения острая боль прошила руку насквозь. На лбу выступила испарина. Хотелось бросить тяжелое оружие, но гроссмейстер смотрел на него внимательно. И Таред так и остался стоять, вытянувшись по стойке смирно. Пока начальство не повернулось к нему спиной, сказав:
- Зайди ко мне. Разговор есть.
И только когда гроссмейстер отвернулся, Тарег разжал руку. Меч выпал прямо на землю. Кряхтя, пытаясь не сгибать покалеченную ногу, он с трудом поднял оружие левой рукой, шипя сквозь стиснутые болью зубы:
- Сволочь, мать твою…
-Ты даже ругаться на их языке научился, - донеслось из кабинета магистра.
- Научился, - угрюмо подтвердил Таред, входя, - никто не знает, как у нас все повернется. А великий стратег Нартир Верденский говорил, что главное в современной войне - это информация, а также знание языка и обычаев вероятного противника.
- Вероятного противника? – хмыкнул гроссмейстер. – Какой, ядрена клюква, противник! Ты разве не был с королем на выставке? Ты видел этот,…как его,… стратегический бомбордировщик? – и прищурился. - Нам бы одного такого хватило, когда мы Астру брали. А у них их сотни. Куда нам против них.
Таред раздраженно помотал головой, совершенно не соглашаясь.
- Все эти технические штуки у наших нежданных соседей, чтоб им пусто было, - это, конечно, да. Впечатляет. Но! – Таред сердито стукнул кулаком по столешнице гроссмейстерского стола. - У нас на это есть свой ответ! Хорошему магу их игрушки не страшны. Хотя, да, бомбардировщик, конечно, красавец, – он погрустнел. - А то, что висит у него под крыльями - вообще мечта. Один вылет, и от вражеского замка лишь пятно копоти.
- Вот видишь, Таред. Ты и сам все понимаешь…
- Ни хрена я не понимаю! – взорвался старый маг, - вот ты мне скажи: я их звал? Ты их звал? Может, Нартир Верденский им приглашение прислал – приходите, мол, поучите нас уму-разуму, а то знанием слабы, и зело отсталые!
- Таред, - голос гроссмейстера посуровел, - уймись. Нам нужно поддерживать добрососедские отношения. Ты это знаешь не хуже меня. Друг мой, я тебя прекрасно понимаю! Я сам был ошарашен, узнав, что наш мир, наша земля, наша жизнь, люди, судьбы, даже драконы в Гарханских горах – все это, оказывается, «плод фантазии»!
- Тьфу! – сердито сплюнул Таред.
- Вот именно! Еще и автора называли – покойник уже этот господин.
- Его счастье, - буркнул Таред, - а то бы я его туда второй раз отправил.
- Хватит, Таред, - сказал Кридан устало, - не трать время на пустословие. Что произошло, того не изменишь. Не твоя и не моя вина, что люди в том мире перестарались со своими экспериментами, и что-то у них пошло не так. Наши миры пересеклись. Теперь мы рядом, мы вместе, мы соседи. А ведь могло быть всякое. Тогда, сразу, после Соприкосновения, наш мир начал стремительно расти – помнишь?
- Как же, - усмехнулся маг, - мы у них тогда порядочно землицы оттяпали.
- Нашел чему радоваться, - нахмурился гроссмейстер, - вскоре волну расширения повернули вспять, и начали теснить нас. Если бы не угроза… ммм… - Кридан на секунду замялся, вспоминая слово, - коллапса, нас бы просто смяли. Напрочь.
- Руки коротки! – огрызнулся маг.
- Да нет, - устало сказал Кридан, - все дело в том, что самое безопасное для нас сейчас – поддерживать это чертово равновесие между нашими мирами. Я не знаю, сколько они тратят на это своих денег и своей энергии, но мы, с нашей стороны, тратим порядочно! Просто свински много мы тратим магической энергии! А теперь скажи мне, Таред ап Минвэддинг, сколько человек сейчас в ордене? Молчишь? Правильно, немного. Я, магистр стихийной магии, ты, боевой маг. Обоим нам уже давно «хорошо за полтинник». Есть еще несколько магов, помоложе, но ненамного. А молодых нет! Совсем! Ни одного! Перестали они рождаться у нас после Соприкосновения! И ты это знаешь, и там (он кивнул головой куда-то в сторону окна) это знают, потому и готовы сотрудничать с нами! Иначе скоро тут (он постучал пальцем по столу) держать это самое равновесие скоро будет просто не-ко-му!
Повисла тишина. Потом Кридан поманил рукой из шкафа пузатенький графинчик темного стекла, тот подплыл по воздуху к столу, аккуратно накапал двум магам в рюмки золотистого вина.
Выпили.
- Таред, старина, - гроссмейстер заговорил потише и поспокойнее, - я ведь едва добился от короля разрешения. Знаешь сколько с меня эти королевские мудрилы и советники крови выпили? Много. Они пили, а указ все кочевал по чиновьичим столам. Пока я не добился у короля личной аудиенции. А почему? Да потому что, похоже, только мне не наплевать на судьбу нашего Ордена. Что с ним будет, когда мы умрем? Что будет с нашими знаниями? Нам нужна свежая кровь, понимаешь?
- Не понимаю, – честно признался Таред. – Причем здесь наши соседи?
- Знаешь, если бы я не знал тебя еще по Санхее, я бы подумал, что ты дурак, и тебя мамка в детстве с печки роняла, - зло сказал Кридан, - иногда ты становишься на редкость тупым, приятель!
Таред насупился, но особенно не обиделся. Обижаться на Баота Кридана, бывшего однакашника, и давнего друга, было глупо. А обижаться на начальство так и вовсе непозволительно.
- Мне не наплевать на судьбу ордена. Это все что у меня есть, - сказал Таред, - и я готов ехать куда угодно, искать что угодно.
- Я и не сомневался,– сказал Кридан, - вот и поедешь к этим нашим соседям. Искать мальчишку для обучения магическим наукам. Беда в том, что вся эта бюрократическая тягомотина съела отведенное королем время. Через два дня Большое полнолуние. И Большой королевский совет, на котором я должен доложить, что первый кадет Ордена начал свое обучение. А иначе…
- Но с чего ты взял, что у соседей можно найти такого мальчишку? Ты посмотри, что у них творится!
- Ну, это только кажется, что мы к ним лишь в гости ходим, когда приглашают. И только и делаем, что бряцаем нашими мечами, да шпорами, на потеху публике. Как медведи дрессированные. Пусть нас считают тупыми дикарями и шутами гороховыми! Так легче работать. Ты что, отчетов не читал?
- Читал.
- Значит, плохо читал. Невнимательно. И смотрел, раскрыв рот, только на их бомбардировщики и танки. А надо было смотреть совсем на другое. Есть, есть там, Таред, то, что нам сейчас необходимо! Жаль только, времени мало, два дня всего до Большого Полнолуния. Не успеем - указ снова ляжет под сукно, и кто знает, появится ли еще возможность спасти наш Орден. Но ты, Таред, ты сможешь. Я тебя знаю. Найдешь – получишь звание магистра. Не найдешь – извини, отставка, – резко сказал гроссмейстер. – Пока нужен один-единственный мальчишка. И согласиться он должен добровольно. Обманывать нельзя, он должен знать, на что идет. Впрочем, у тебя и не получится обманывать. Дипломат из тебя хреновый…

Урихгра был черен, черен как волосы демоницы Элиль. Лишь на плече этого коня тянулись три длинных белых полоски – там, где когти оборотня разорвали когда-то кожу, шерсть стала седой. Он обладал породистой длинной шеей, бархатными ноздрями и исключительно стервозным характером. Конюхи старались не иметь с ним дело, и не зря: Урихгра всегда был готов сделать какую-нибудь гадость. Он признавал только Тареда, а иногда противился и ему. Вот и сейчас – конь переставлял копыта с явной неохотой. Ну не хотелось ему ехать куда-то в ночь, в зиму, вместо того, чтобы стоять в теплом стойле…
- Шевелись, чертово семя, таможня близко, - и несильный хлопок тяжелой рукавицей по шее. Конь недовольно фыркнул, но шаг ускорил…

Таможенный наряд коротал скучное дежурство, каждый – кто во что горазд. Орк Джимгур ковырял в зубах щепкой. Крупная, с рыжеватыми подпалинами, крыса-ищейка Ришка спала в тени бумажной кипы, изредка подергивая задними лапками. Начальник смены гном Дарвенлон, приспустив на кончик носа очки, читал газету «с той стороны». Читал вслух, и с выражением.
- Нет, ну вы только подумайте, что они пишут! – переходя к следующей статье, воскликнул гном и почесал Ришкин палевый живот. – До чего дожили! «В рамках борьбы со СПИДоМ герцогство Азархан получило в дар от Красного Креста несколько контейнеров с одноразовыми шприцами и презервативами»!
Крыса блаженно потянулась, приоткрыла один глаз, зевнула, и перевернулась так, чтоб Дарвенлону было удобней чесать ей брюхо.
- С чем? – не понял Джимгур.
- С «ентим самым»! – гном «на пальцах» объяснил, с чем. Орк заржал, потом плюнул, далеко и метко, прямо в очаг, давая понять, что ничего хорошего с той стороны и быть не может.
- Бла-бла-бла! – добавил он, махнув рукой в сторону газеты. - Тут и грамотным быть не надо!
- «Возрастает боеспособность армии», - продолжал читать Дарвенлон, - «три молодых дракона были переданы королем Эслингена Тумасом Первым в распоряжение наших военно-воздушных сил».
- Три дракона – сила, - откомментировал орк, - а еще чего там наврали? Ты дальше читай. На первой странице обычно скучное.
- А! Вот, слушай! – оживился гном, - это про вас! «Зеленые» перекрыли движение на главной магистрали. Они требуют закрытия атомных станций в Южной Африке».
- Не, это не наши, - отмахнулся Джимгур. – Это эльфы, наверное. А где это – Африка?
- На юге, - важно ответил гном, - написано же: «Южная Африка». А, вот и про соседей, про матюшинских: «Кандидат в депутаты Думы от пятого округа подарил детскому дому Матюшино автобус. Наконец-то семьдесят сирот получили свой собственный транспорт».
Орк задумался.
- А что такое детский дом?
- Ну, там дети живут, - ответил гном, у которого было хорошо развито логическое мышление.
- Одни? – не понимал орк.
- Ну, сказано же – сироты.
- Семьдесят сирот??? – орк даже головой затряс. – Война у них была, что ли?
Дарвенлон почесал в затылке. Задумался.
- Чума, наверное, - наконец нашелся он. – В Матюшине.
- Чума в Матюшине? – раздался голос с порога. Стражи оглянулись. Незнакомец. Немолодой. В доспехах, и знак пса-Тариса на груди. Боевой маг.
- Была чума, - закивал головой гном, - наверное. Давно. И кончилась. В Матюшино. А вам туда?
- Может, и туда, - пожал плечами маг, - почему бы и нет? Мне на ту сторону вообще-то.
- А, понятно. Извольте подорожную, и поклажу вашу, на досмотр, - важно сказал гном. Орк зыкрнул на меч рыцаря и прогудел басом:
- Извиняемся, служба.

Прошло полчаса.
- Параграф тридцать семь, таможенного законодательства, поправка сто сорок восемь, от двадцать третьего дня месяца капели. К провозу за пределы королевства разрешено лишь четыре кварты сархи, - бубнил гном, - а у тебя, рыцарь ап Минвэддинг, ровно на полкварты более разрешенного.
Доведенный до белого каления Таред, ни слова не говоря, взял со стола одну из бутылок, выдрал левой рукой из нее пробку и начал пить большими глотками. Кадык двигался медленно в такт убыванию сархи. Крыса приподняла голову и выжидательно посмотрела на хозяина. Гном сдвинул очки на лоб. Орк и заглянувший в приоткрытую дверь Урихгра, любовались Таредом с одинаковым уважением. Рыцарь хлопнул наполовину опустевшую бутылку на стол перед гномьим носом, крыса шмыгнула под бумажную кипу.
- Теперь - в соответствии с таможенным кодексом? - любезно поинтересовался Таред, - или еще отпить надо?
Гном, ничтоже сумняшеся, поболтал бутылкой возле уха, нацепил очки, и с размаху припечатал Таредову подорожную:
- Действительно в течение двух суток, господин рыцарь, – сказал гном. – Должен предупредить вас о последствиях просроченной визы.
- Не надо! – рявкнул Таред.
Борода у гнома встала дыбом.

«Зима вроде. А снега нет, одна грязь… Запущено все, хуже, чем в приграничье… Не люблю я сюда ездить. Эх, если б не этот мальчишка... Которого еще найти надо… Где тут мальчишки водятся? В таверне, что ли, спросить? Или прямиком в ратушу, к бургомистру? Точно. К нему сначала. Поворот бы не проглядеть... Ну и дороги…» - Таред ехал вперед, не очень оглядываясь по сторонам, доверившись чутью Урихгры, и потому автобус заметил не сразу. Надо сказать, что в жизни этот подарок депутата матюшинским сиротам выглядел совершенно не так, как на газетной фотографии. Вот ведь где настоящее волшебство! Белоснежный красавец «Мерседес» куда-то испарился, а на его месте натужно чихал и кашлял престарелый «ЛАЗ». Не иначе как ведьма морок навела! Трудяга-автобус пыхтел зря, вырваться из грязного болота, в которое превратилась раздолбанная дорога, он не мог.
Рыжая Варька, носившая гордое звание педагога-организатора, давила на газ и на сцепление, автобус дергался в западне. Сзади многострадальный транспорт подталкивали мальчишки в казенных куртках, водитель дядя Вова, и два гаишника. И тут на раскисшей дороге появилась странная фигура – черный здоровенный конь, а на коне самый настоящий рыцарь, такой, каким их рисуют на обложках книжек. Он медленно ехал мимо и с интересом смотрел на суету вокруг автобуса.
Старший прапорщик Кононенко, пытаясь придать автобусу необходимое ускорение, выдал закрученную трехэтажную конструкцию. Автобус взревел, выплюнул из выхлопной трубы черный дым и заглох.
«Ну, чисто обожравшийся дракон», - подумал Таред, а вслух сказал:
- Боги в помощь. А далеко ли до Матюшино?
Все, кто толкали автобус, замерли и разом замолчали. И только младший из гаишников, видимо, от неожиданности, или с перепугу, вскинул руку к вихрастой голове и рявкнул ни с того, ни с сего:
- Прапорщик Шикута! Документы предъявите! – Урихгра остановился и с интересом скосил на него глаз. А потом ударил копытом, обдавая гаишника грязью.
Кононенко дернул молодого за рукав и сказал:
- Проезжайте, гражданин, не задерживайте движение. До Матюшина два километра. Вон и указатель.
Таред тронул Урихгру коленями и не спеша двинулся дальше.
- Ты б у него еще техосмотр на коня попросил. Или огнетушитель, - толкая Леху в бок, сказал бывалый Кононенко, когда странный человек проехал мимо.
- Ну, должны мы …
- Ага, должны. Там для таких случаев должностная инструкция на пять листов. Как с такими гостями обращаться. Ты знаешь эту инструкцию?
- Неа.
- Так чего тогда лезешь? Делай вид, что и не было его на нашем посту.
И Таред поехал по разбитой бетонке дальше. Сзади снова загудело натужно, чихнуло, раздалась ругань и вдруг в спину ему кто-то крикнул:
- Эй, мужик! А ты торопишься?
Таред обернулся.
- Ты че, Леха совсем, башкой съехал?! – слышалось от автобуса. И оправдывался в ответ молодой голос:
- А чего? Может, поможет. Эй, мужик! Как тебя там?
Таред посмотрел через плечо и развернул коня к автобусу.
- А что случилось?
- Да вот, понимаешь, застряли интернатские. Автобус старый. Трактором бы выдернули за минуту. Да трактор только у Пашки. Вон, домина его. Фермер! – слово у Лехи получилось ругательное. – Куркуль! Говорит, соляра нынче очень дорогая, и время, мол, тоже деньги. А откуда у интернатских деньги? Помог бы? Чем больше рук, тем лучше. А может, коня твоего к бамперу привязать, а? – в ответ на последнее замечание Урихгра злобно вздернул губу, показал желтые зубы и визгливо заржал. Таред похлопал коня ласково по скуле, кряхтя слез с седла и похромал к застрявшей повозке. Сразу стало видно, что от такого помощи никакой. Пока на коне сидел – здоровенный дядька, а как слез, да стащил кожаную перчатку с обезображенной руки…
- Извини мужик, - сказал Леха, - мы ж не знали. Но Таред молчал, потрогал рукой поцарапанный бампер, поглядел в лупоглазые фары автобуса, зачем-то поколупал ветровое стекло ногтем.
Мальчишки в одинаковых темно-синих куртках, усевшиеся на бетонном брусе на обочине, были похожи на нахохлившихся воробьев. Они вразнобой шмыгали простуженными носами, изредка утираясь рукавами. Педагог-организатор, вылезшая с водительского сидения, не очень-то по возрасту отличалась от своих подопечных.
«Да, в сущности, ничем от телеги не отличается. Только не дерево, а металл, и тяжелей намного, - прикидывал в голове Таред, - коэффициенты натяжения чуть поменять, плетение магических потоков подправить. Эх, рука б не подвела!»
- Отойдите от повозки, - велел он и сам отошел от автобуса шагов на двадцать. Обернулся, вытянул вперед руку, что-то неразборчиво пробормотал и стал сжимать пальцы в кулак. Очень медленно. Боль была невыносимой, перед глазами мелькали черные мушки, лоб покрылся испариной. Автобус дернулся и пошел из ямы, как сани по снегу.
Воробьи-мальчишки разинули рты и вытаращили глаза, толкая друг дружку острыми локтями. Прапорщик Кононенко сдвинул пальцем форменную фуражку на затылок и перекрестился, искренне, с чувством, как никогда не крестился даже на Пасху. Рыжая воспитательница Варька зачем-то натянула на голову капюшон и туго затянула завязочки под подбородком.
- Имел я ту Люсю до горы ногами! – зачарованно протянул Леха. – Ну, ты даешь!

Найти городскую ратушу было не так уж и сложно. Все городишки устроены одинаково – центральная площадь, рынок, постоялый двор и тут же – она, родимая. Правда, называлась ратуша в Матюшино как-то странно и выглядела неказисто. Но смутила Тареда не она, а девица, вышедшая на крыльцо. Девица была «писаная красавица». То есть, в прямом смысле, нарисованная! Под толстым слоем белил и сурьмы, покрывавшим ее лицо, определить возраст было сложно. Таред спешился и просто накинул повод на ближайшую ветку. Урихгра никуда не денется, если, конечно, ему ничего такого в голову не взбредет. А если взбредет – то хлипкая рябинка Урихгру не удержит. Он, прихрамывая, подошел к крыльцу, и остановился.
Девушка на крыльце молчала, и изумленно таращила на него густо подведенные синим глаза.
Таред тоже молчал и изумлялся, разглядывая упитанные ляжки писаной красавицы, обтянутые черными чулками. Юбка у нее была такой длины, что Таред даже затруднился бы назвать это юбкой. Скорей уж, широкий пояс.
- Вы по какому вопросу? – наконец спросила девица.
- Мне бы господина бургомистра, - сказал Таред после долгой паузы, потому что, по какому вопросу он, из головы как-то улетучилось.
- К главе администрации, что ль?
- К главе.
- Так его нет, и уже не будет. А у меня обеденный перерыв. Вы после перерыва и приходите, – сообщила девица, уперев руки в бока.
- А как же мне…
- Сказано же вам, у меня обед, - важно заявила дева, прищурив глаз. И у Тареда сложилось впечатление, что ей надо как-то правильно ответить, чтобы она согласилась потерять немного своего времени и таки ответить на вопрос. Только юбка ее сбивала с верной мысли.
Права была Алишка, когда говорила, что не умеет он с женщинами разговаривать. Много чего другого умеет, а с женщинами как-то не выходит. Девица обернулась и долго ковырялась в замочной скважине, дверь закрыть не могла. А Таред стоял, смотрел на ее туго обтянутый юбкой круп (ничуть не меньший, кстати, чем у Урихгры) и никак не мог сообразить, что же ему надо ей сказать, или сделать. Дурацкие мысли крутились в голове. Вроде того, что девке в таком виде место только в заведении, перед которым стоит ступа и пестик, а никак не в городской ратуше. Но пока он думал, а девица крутила ключом – произошло следующее. Конь дернул головой, освобождая повод от ветки, сделал два шага, и крепко ущипнул девицын зад зубами. Раздался визг. Таред получил сумочкой по голове, конь отвернулся, и стал любоваться рябиновыми гроздьями с самым меланхоличным видом, пока невинно пострадавший Таред бормотал несвязные слова. Девица фыркнула, очень ловко, в одно движение, закрыла дверь, сказала еще что-то уничижительное, и, проваливаясь каблуками в раскисшую дорожку, ушла.
Конь с задумчивым видом жевал рябиновую ветку. По его отрешенной морде было видно, что он здесь совершенно ни при чем.
Таред развел руками в немом возмущении, Урихгра сплюнул ветку, задрал губу и ехидно заржал.
- Скотина ты, - беззлобно сказал Таред, констатируя общеизвестный факт.
Но все это было не то.
Водоворот крутил его, выжимая из легких остатки воздуха. А дна все не было. Хотелось сесть на это крылечко и никогда с него не вставать. Но Таред представил себе, как он будет подниматься, со своей искалеченной ногой, хватаясь за перила, и кряхтеть, если вдруг сельский голова все же припожалует на службу. И остался стоять.
И тут у забора остановился мотоцикл с тем самым вихрастым гаишником Лешкой.
- Эй, мужик! Тебя как звать?
- Таред.
- Почти Толик, - ухмыльнулся Лешка. – Пошли, я тебя к голове отвезу. Он мой дядька. Щас все устроим.

- Сейчас поселим вас, уважаемый …, - бодрячком вещал Павел Петрович, стараясь быстро прочитать имя гостя в документах, - ап Мидв…, ап Мивдэнг.
- Можно Таред, - буркнул рыцарь.
- Ну да, – обрадовался голова, - ну да! Поселим вас в гостиницу. Устроим обзорную экскурсию по району, самодеятельность свою покажем, комиссия из области подъедет.
- А побыстрей нельзя? - тоскливо переспросил Таред. Что такое комиссия, он и так прекрасно знал. А что такое самодеятельность, и узнать боялся.
- Что вы, голубчик. Как можно без области. Есть же инструкции, и другие нормативные акты…
Но тут Леха взял голову под локоток, подмигнул Тареду и поволок дядьку в сторонку.
- Дядь Паш! Да он нормальный мужик. Куда его в гостиницу? Там же отопления нет. Неделю назад как трубу порвало, так и не починили, а теперь - кто ж ее чинить будет, на праздник глядючи? Если комиссию ждать - так она только недели через две приедет. Сегодня ж 30 декабря. До Нового Года никто из области с места не сдвинется, а потом… сам знаешь - до третьего гулять будут, потом похмелятся, пока похмелятся - уже и Рождество. И – «снова-здорова»!
- Да как же без них. А как потом нажалуется, что его не по инструкции приняли?
- Не будет он жаловаться. Точно говорю. Хороший человек. Понимающий! И Варьку, вон, с пацанами, из колдобины вытащил. До сих пор бы там сидели! И вообще,… - Леха сделал загадочный жест рукой, и что-то жарко зашептал Павлу Петровичу на ухо.
- А, ладно. Бог не выдаст – свинья не съест...

Таред дело знал. Выставил на стол сарху, отмерянную тридцать седьмым параграфом для укрепления добрососедских отношений. Голова тоже не поскупился – в укреплении и налаживании он был дока.
Выпили по первой. Закусили, чем бог послал. На этот запах, точнехонько ко второй рюмке, поспел кум головы. Дальше заладилось совсем бойко. Сарха пошла хорошо, по меткому выражению кума – как теща под лед. После четвертой, выяснив, что отец Тареда был Саймоном ап Минвэддингом, стали звать рыцаря Семенычем. После пятой обсудили в деталях процесс изготовления сархи. Расстроились, что гномьих мхов в селе не водится. Таред, благодушно помахав рукой, и нечаянно сотворив пару стрекоз, обещал передать с оказией недостающий компонент. Спустя еще две рюмки рыцарь рассказал, как громили Рекса Эртриха Длинные Уши. Диспозицию войск Таред выстроил на столе из рюмок и соленых огурцов. Кум, бывший танкист, в долгу не остался. Долго спорили о преимуществе танков над тяжелой рыцарской кавалерией, усиленной боевыми магами. Каждый остался при своем мнении, но веселья это не испортило. После какой рюмки достали старый аккордеон, Таред не знал, сбился со счета. Звездочки на темном полотне неба в окне заметно приплясывали. Пели хорошо, душевно, со двора подпевал цепной кобель. И Таред тоже подпевал:
- Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
И полетят тут телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить...


Наутро слегка подморозило. Таред проснулся, и понял, что сарха с местной пшеничной – добрососедствуют плохо. Лишним подтверждением этому стал голова – он сидел в холодном коридорчике, на лавке, и нежно прижимал к себе банку, в которой сиротливо плавал один-единственный соленый огурчик. Цветом и фактурой Павел Петрович был точь-в-точь как этот маринованный овощ.
- Слава богам, - буркнул Таред, опираясь о притолоку распахнутой входной двери, и осматриваясь.
- Воистину воскрес, - вяло ответствовал голова, - удобства во дворе. Кури, Семеныч, – он кивнул на початую пачку «Примы».
- Не курю, - поморщился Таред. - Так что, Петрович, как там с моим делом? Пацанов бы собрать. Глядишь, кто и согласится.
- Каникулы ж уже,… ох,… - голова скривился, и затушил початую сигаретину, - не соберешь их. Да ты, Семеныч, пройдись по деревне, может, сам кого и найдешь. Пацаны… что им… голова не болит. Небось, носятся по улицам.
И, горестно вздохнув, поплелся в дом.

Таред прошатался по деревенским улицам битый день.
Сначала он боролся с раскалывающейся головой, потом – с промозглым и стылым ветром, пробиравшим его больную руку почти до кости, под конец – с голодным и обозленным конем. Урихгра не понимал, почему он должен месить грязь туда-сюда вдоль одной и той же улицы пять раз подряд, и норовил дать понять Тареду, что тот – старый дурак, всеми доступными ему способами.
А мальчишки как сговорились. Ни один из них не горел желанием оставить дом, родителей, друзей, компьютер, и приближающуюся елку в школе, и отправиться неизвестно куда, непонятно зачем. Ни один из них не вспыхнул от восторга, узрев боевые регалии Тареда, и не засиял восхищенными глазами от перспективы стать боевым магом, рыцарем ордена «Серебряной молнии». Проклиная белый свет, коня, мальчишек, Гроссмейстера, и свою руку, Таред поплелся по вечереющей улице к дому головы.
И тут ему крупно повезло. Ну, просто, бальзам на душу!
В конце улицы, у едва подмерзшей речушки с осклизлыми бережками, показался трактор. Тот самый куркульский трактор, у которого время и соляра денег стоят. Натужно урча, он тащил по берегу прицеп с бревнами. «Имел я ту Люсю…» - злорадно пробормотал Таред, стянул перчатку с руки, помогая себе левой, свел пальцы в знак «синей звезды». Поддерживая под локоть больную руку, выбросил кисть вперед. Трактор дал задний ход, оскользнулся на крутом бережке и начал заваливаться назад, прямо в воду. Таред прижал, баюкая, правую рук к себе. Урихгра одобрительно фыркнул.
Бухнула входная дверь, распахиваясь настежь, в доме напротив.
- Я тебя рожала, я ночей не досыпала, - слышался визгливый крик из дому, - кормила, падлу, одевала. А теперь мамке даже за бутылкой не сбегаешь?
- Отцепись!
Таред едва не споткнулся – столько злости звучало в детском крике. Повернулся, и захромал к неказистому домишке. Хотел было перехватить выскочившего на порог пацаненка – не успел, тот порскнул мимо, вильнул за угол дома, и – нет его, только ноет искалеченная рука, ноет, как обычно на погоду, или на близкую магию.
- Тут, - приказал Таред коню, и направился в дом.

Наверное, когда-то эта женщина была красивой. Теперь же она была давно и беспробудно пьяной.
- Для чего я рожала, а? – мутные глаза уставились на Тареда, не понимая, кто перед ней, - для чего мучалась? Чтоб было кому матери помочь на старости лет! Говорила же мне Нюшка – на черта тебе обуза эта? Не послушалась дура, родила на свою голову. Лучше б аборт сделала!
- Сука, - пробормотал Таред, каменея лицом, - твой ребенок? Убежал, только что.
- А что? – взвилась та, и тут же сникла, рукой махнула. – Мое отродье…
- Имя?
- Сашка. Сашка Орхипенко.
- Я забираю его с собой. Учиться.
- А выкуси! – грязный кукиш метнулся перед глазами Тареда. – Чтоб я дитё отдала! Запросто так!
- Зачем запросто так, - зло ухмыльнулся Таред. Сходил к коню, вернулся. Аккуратно поставил две последние бутылки сархи на стол.
- Учиться, говоришь? – неуверенно переспросила женщина, поглядывая на бутылки, - а что. Дело хорошее. Пусть учится. Ты, это… может, выпьешь со мной? Обмоем, так сказать…
- Обойдешься, - сказал, будто печать поставил. Ушел. Вслед неслось пьяненькое: «Мужик, адресок черкни…»
- Саша! Саша!!! – сырой вечер проглотил его голос, и не поморщился. Нет ответа. Только шлепание резиновых сапог по бетонке, прочь, от дома…

Конский топот усиливался, догонял, чавканье грязи раздалось прямо за спиной. Беглец оглянулся. Из пелены дождя на него неслось что-то огромное: страшный монстр, черные крылья вяло шевелятся за спиной, крупные комья грязи летят во все стороны, белесые струйки дыхания вырываются из ноздрей, словно дым. Подросток заверещал, кинулся с бетонки, поскользнулся на грязном склоне, проехался пятой точкой и замер, натянув шапочку с помпоном на лицо. Так и остался сидеть, вцепившись в ушки шапки скрюченными руками. Чудовище закричало, резко затормозило, грязь плеснула во все стороны. Кто-то ругался сверху на непонятном языке, потом вцепился в воротник куртки и потащил добычу вверх. Встряхнул и поставил на бетонные плиты, дернул за помпон шапки. Но подросток держал шапку крепко – чудовище лишь оторвало помпон.
- Ты - Саша? – рявкнуло в самое ухо.
Подросток отрицательно замотал головой, натягивая шапку еще ниже до самого подбородка. Не помогло – шапку все же сдернули.
- Ты – Саша, – утвердительно загудело над головой. Подросток отчаянно распахнул глаза и сказал ломким, хрипловатым голосом:
- Ну, я! И что! А иди ты…
- Не хами! Разговор есть к тебе, Саша. Меня зовут Таред ап Минвэддинг, – Таред, шипя от боли, шевельнул пальцами правой руки, над плечом заплясал зеленоватый светлячок. Толку от него не было никакого, освещать он ничего толком не освещал. Только темные тени выросли вокруг. Тареду было стыдно, что ничего лучше наколдовать не удалось, но клятая рука после утонувшего трактора совсем не слушалась. Сашка все равно впечатлился – разинул рот, медленно поднял подрагивающую руку, и светящийся шарик сел прямо на открытую ладонь. Засветился ярко, теплым желтым светом, как маленькое солнышко.
- Ни фига себе! – сказал удивленно подросток.
Таред тоже едва не выдохнул: «Ни фига себе!» Вот так вот, запросто, взять и подхватить чужое заклинание. Да еще и подправить! Похоже, он искал самородок, а напал на целую жилу. Урихгра удивленно сопел ему в ухо, рыцарь взял себя в руки и сказал:
- Надо поговорить.
Однако, беда была в том, что Таред не умел разговаривать не только с женщинами. С детьми получалось еще хуже. Рыцарь мялся, несколько раз сказал «э-э-э…» и «видишь ли…», потом выдал сердитое: «А чтоб его через семь ворот да оглоблей в дышло!», и кратко, но доходчиво объяснил все – как объяснял солдатам перед боем. Историю и настоящее положение дел королевства и Ордена он уместил в полсотни слов. И не все из них были цензурными. Сашкино будущее в Ордене он и вовсе описал тремя предложениями.
- Круто, – без всякого выражения сказал подросток, после очень долгой паузы. – Мамка-то обломалась, выходит, - он хмыкнул. - А не фиг было наезжать! А то ржет она: «Дочитаешься своих сказок! Дождешься рыцаря на белом коне, как же!». Ха! Вот те и здрасьте: и рыцарь, и конь в придачу. Только ты, дядя, какой-то неправильный рыцарь. Старый, хромой и плешивый в придачу. И конь у тебя неправильный – грязный и черный!
Урихгра вздернул морду и оскорблено захрапел, Таред неосознанно почесал едва наметившуюся лысину и хотел возразить, но Сашка, зло сузив глаза, продолжил:
- Та ладно, дядя! Все правильно. Мне другого рыцаря и не положено. Невелика цаца Сашка Орхипенко. Странно, что в школе еще держусь. Директриса вон спит и видит, как бы меня в этот гадский специнтернат выпихнуть.
- В какой интернат? – не понял Таред.
- Для дебилов! Понял, дядя?!
Таред вспомнил давешних синих воробьев с простуженными носами, у автобуса. И нахмурился. Руки сами сжались в кулаки.
- За что выпихнет? – спросил он.
- За что?!
Сашке хотелось сказать, что если твоя мамаша регулярно не сдает деньги на ремонт школы, или на дополнительные занятия, учителям, зато ежедневно «сдает» их в ганделик на водку, то вряд ли директор будет рад такому ученику. Но рассказывать об этом глыбе мрака, возвышающейся над тобой на две головы, и огромной черной скотине, фыркающей над ухом, было глупо.
- За неуспеваемость!
- А у нас неуспевающих не бывает, – задумчиво протянул рыцарь.
- Это почему?
- Да так, - уклончиво ответил Таред. Потом подумал, что врать в таком деле негоже, и сказал:
– Неуспевающих у нас не отчисляют. Они прямиком на кладбище попадают. Если есть, конечно, что хоронить.
Сказал – и мысленно ругнулся. Прав, прав Кридан, дипломат из него никакой. Теперь уж Сашка точно откажется.
- А можно подумать? – тонкая рука нырнула в карман, вытащила мятую пачку сигарет, подросток, закрывшись полой куртки, подкурил. Урихгра громогласно чихнул и злобно заржал. Таред закашлялся, плюнул и пошел прочь. Конь – за ним.
- Я брошу, дяденька! - отчаянным голосом вдруг выкрикнул за спиной мальчишка, бросая сигарету, пачку и зажигалку в грязь, – забери меня только отсюда!
- Вот те раз! – опешил Таред. – Я ж тебе всю правду сказал.
- А хуже, чем здесь, уже не будет!
- Ха! – сказал Таред.
- А что, лучше на Окружную?!
Таред не знал, что он имел в виду, но по голосу понял, что дело плохо.
- Или сразу с моста в реку? – голос срывался на крик.
- Значит, да?
- Да.


Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Пт Янв 13, 2012 4:56 pm), всего редактировалось 3 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 7:38 pm

Рассказ № 12 (продолжение)

Когда Таред прибыл в замок не один, гроссмейстер как раз готовился к Большому королевскому совету. Выглядел он очень внушительно, хоть портрет парадный с него пиши.
- Я знал, что ты успеешь, - удовлетворенно сказал Кридан и поманил будущего ученика пальцем. Но подросток видимо оробел - отступил на шаг и уперся спиной в Тареда. Гроссмейстер с неудовольствием посмотрел на тщедушного новобранца и спросил:
- Как тебя зовут?
- Саша, - едва слышно прошуршало из-под шапки.
- Как?! Что ты там бормочешь? – Кридан спешил, и потому сердился. - Таред, кого ты притащил? Дохляк какой-то. Я понимаю, времени было в обрез, но неужели никого получше не нашлось?
Существо в натянутой на самые уши шапке сжалось в комок и стало похоже на рассерженного котенка, что вот-вот зашипит и выпустит острые коготки. Тяжко жить, когда некому за тебя заступиться, и всяк может походя обидеть. Надо уметь защищаться.
- Это лучший, - внезапно сказал Таред, опуская руку на плечо своему найденышу. Тот удивленно вскинул голову, рыцарь коротко кивнул, и добавил:
- Я ручаюсь.
- Да? Ну, хоть шапку снять, и внятно представится, ты в состоянии, чадо?
- А девочке шапку снимать необязательно!– Неожиданно звонко и четко сказало чадо, скрещивая руки на груди.
- Чего?! – одновременно спросили Кридан и Таред.
Гроссмейстер сделал два широких шага и елейным голосом сказал:
- Это как понимать, рыцарь ап Минвэддинг? – и молча потянул шапку двумя пальцами. Таред покрылся мурашками недоброго предчувствия, глядя на перепачканное, худое личико подростка.
– Так как же тебя зовут? – переспросил гроссмейстер.
- Орхипенко Александра Васильевна.
- Нет, Таред, - ласковым голосом, что обычно предшествовало большой грозе, сказал гроссмейстер, – тебя-таки мамка в детстве с печки роняла. Ты кого привез, пень старый? Ты куда смотрел? Это ж девчонка!
- Да не может быть!
- Да чтоб тебя вдоль и поперек да через семь мостов и туды в качель!
И после этих очень прочувственных слов Таред наконец осознал всю сложность ситуации.
-Там бардак такой. Темно к тому же. Дождь. Волосы короткие, – защищаясь, сообщил он Баоту, - какая ж это девчонка, сам посмотри.
- Я-то смотрю! Смотрю и думаю, что я королю скажу!
Они оба уставились на новобранца. Александра так и стояла, скрестив руки на груди, вздернув вверх курносый нос, пытаясь изобразить равнодушное спокойствие. Но больше походила на перепуганного мокрого котенка. Короткие волосы торчали во все стороны, и только длинная челка слегка шевелилась над сопящим носом.
- Ничего, ничего, - успокаивая скорее себя, сказал Таред, - ну, девчонка. Ну и ладно! Годик на кухне поработает. А потом вернем.
- Э нет, ап Минвэддинг, ничего не выйдет. Как только вы прошли таможню, договор обмена вступил в силу. А по договору, мы обязаны кадета Орхипенко год обучать. А через год кадет Орхипенко должен пройти первую ступень посвящения. И потом уж решать, оставаться ли ему в Ордене. Это вопрос государственного престижа и добрососедских отношений. Поэтому ты, ап Минвэддинг, и будешь воплощать договор в жизнь. А я сейчас пойду на королевский Совет и подпишу документы, по которым Александр Орхипенко станет нашим новым учеником. А что ты будешь делать с одной лишней буквой в его имени, я этого знать не желаю!
- Да как же я… - Таред подавился последними словами, не в состоянии выдохнуть воздух, застрявший в горле.
- А мне плевать! Ты ее припер, тебе и расхлебывать эту кашу.
Кридан вышел, и за ним со всего маху захлопнулась дверь. Этот звук отозвался в ноющих костях Тареда неприятной дрожью, словно со всего маху он припечатался спиной о что-то твердое, упав с большой высоты. Зато мир вокруг больше почему-то не вертелся, не сжимал его в удавьих объятьях, не тянул вниз, в темноту и отчаянье. Он расправил затекшие плечи, и комок, застрявший в горле, наконец-то выдохнулся. Таред поднял голову вверх и посмотрел на хрустальный купол – дивное творение древних магов - прикрывавший центральный зал орденского замка. Как давно он не поднимал голову вверх, больше глядя на тактические карты и запутанные формулы? А там над головой в россыпи крупных звезд-бриллиантов поднималась к зениту, завораживая нереальной красотой жемчужная луна. Начиналось Большое полнолуние, колдовская ночь, когда принято сжигать в праздничных кострах старые вещи и старые горести. Столб лунного света, сфокусированный куполом, казался хрустальной дорогой, уходящей прямо вверх, к небу. И в центре этого столба стояла Саша.
- Говоришь, Саша, хуже быть не может? – спросил Таред, подходя к ней. В лунном свете ее глаза казались по-русалочьи огромными, глубокими, отчаянными, немного лукавыми. Ярко-васильковыми.
- Это вряд ли, - рассудительно сказала Александра. – Да ты не расстраивайся, дядя. Прорвемся.
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 8:06 pm

Рассказ № 13
Выбор Ивина


- Посмотри-ка, Звенибор, аисты прилетели. Вернулись, родимые...
- Дедушка, почему ты их родимыми зовешь, разве они из нашего рода?
- А разве ты не знаешь, что когда-то предок аистов был человеком?
- Нет, дедушка, не знаю.
- Тогда слушай, младень, расскажу тебе, что издревле было...

***
Если бы мог аист плакать, как человек, то покатились бы по его щекам слезы, но аисты не плачут. Однако сердце их также разрывается от боли и тоски, как человеческое.

Аист Ивин, обустраивавший свое старое гнездо на кроне высокого дерева, рядом с человеческим жилищем, много лет прилетал в эти края. Много лет возвращался он в это селение вместе со своей подружией Лелекой. Много лет выводили аисты здесь своих детей, учили их летать, учили их оберегать людей, потому что знали, что из одного рода они - люди и аисты.
И не мог Ивин понять, что для него желаннее - лететь в небе, рядом с братьями, или стать снова человеком, и рядом с братьями ходить по земле, сеять хлеб и радоваться прилету аистов.
Летая над лесом, выбирал Ивин места открытые, опускался там на землю и, подбирая клювом сухие палки и ветки, носил их к своему старому гнезду, укрепляя его и подновляя, стараясь украсить понаряднее, чтобы Лелека и на этот раз выбрала его гнездовье и провела с ним лето, растя детей.
Изредка видел Ивин пролетавших вдалеке соседей. Вон - Стерк, а вон - Черногуз. Тоже трудятся над своими гнездами, ждут своих подружий.
Скоро должны прилететь аистихи, надо торопиться, успеть как следует приготовиться к встрече Лелеки.
Однако, между делом, нет-нет, да и защемит сердце. Мысли одолевают. Что выбрать?
Подходит время выбора, а он не может никак решить, что ему дороже. Если будущей весной он не прилетит к Озеру перемены, то навсегда останется аистом. Если же погрузится в воды Озера, то станет человеком и больше никогда не поднимется в небо, не почувствует силы полета. Как трудно делать выбор!

***
- Давно это было, Звенибор, так давно, что еще сам Бог Род-Прадо ходил по созданной им земле и смотрел - все ли его творения живут в мире между собой, не обижают ли друг друга. И увидел он однажды, что змеи ползучие нарушили мир и нападают на людей и зверей, жалят их, воруют яйца и птенцов у птиц, и разгневался Прадо на змей. Собрал он их всех в кожаный мех, связал крепким узлом и позвал человека Бусела, велел ему сжечь мех на жарком костре.
Развел Бусел костер, хотел было кинуть мех в пламя, но любопытно ему стало, что там в мехе шевелится и шипит? Развязал человек крепкий узел и заглянул внутрь. Почуяли свободу змеи и с устрашающим шипеньем стали расползаться. Испугался Бусел, что ослушался Рода-Прадо, но уже ничего не мог поделать.
Узнал Прадо, что сделал человек и сказал ему: "Раздевайся и полезай в болото. Пока не соберешь всех змей обратно в мех и не сожжешь их, будешь ходить по болоту. А руки твои, за то, что развязали этот крепкий узел, пусть будут отныне крыльями, и ты теперь ничего не сможешь ими делать."
Горько заплакал Бусел.
Снял он с себя одежду, и тут же руки его превратились в крылья. Подошел Бусел к болоту, а вода студеная. Как собирать змей, если рук нет? Пришлось Буселу тянуться ртом и хватать змей зубами за хвосты.
Долго ходил несчастный по болоту, так долго тянулся ртом к змеям, что вытянулись его нос и рот и стали клювом. От студеной воды покраснели клюв его и ноги.
Увидела Бусела однажды Лада - жена Рода-Прадо, проходившая мимо, сжалилась над ним и дала Буселу одеть белую срачицу и подвязать ее черным куском убруса, чтобы хоть немного мог он согреться...
- Дедушка, мне так жалко бедного Бусела. Неужели он так и остался аистом?
- Да, чадо. Бусел так и остался аистом и аистом умер. Его дети тоже родились аистами. Но Род-Прадо видел, как старательно Бусел и его дети собирали змей. Перед смертью Род сказал Буселу, что простил его и разрешит детям Бусела снова стать людьми, если они сами захотят этого. В том месте, куда аисты улетали на зимовье, есть Озеро перемены. Если погрузится в это Озеро аист, то снова станет человеком и будет жить с людьми, а если не захочет аист этой перемены, то останется навсегда птицей.
- И что же, дедушка, аисты не все стали людьми? Почему не захотели перемены?
- Потому, унучек, что полюбили небо, потому, что трудно делать этот выбор, не всякому дано его сделать.

***
Вот и прилетела красавица Лелека, села на край гнезда Ивина верная подружия. И полетели деньки.
Появились в гнезде три белых яйца. Ивин с Лелекой заботливо ухаживали за ними, переворачивали их с боку на бок, согревали теплом своих тел. Днем на гнезде сидела Лелека, Ивин - ночью. По очереди летали искать себе пищу. Радостным клекотом разносилась песня Ивина, которую пел он милой подруге.
Больше месяца высиживали аисты свое потомство. И наконец проклюнулись в гнезде три славных птенца. Три аистенка. Три сына - Бус, Боц и Буц.
Радостными хлопотами были заняты сердца Ивина и Лелеки. Носили детям рыбу, лягушек, змей, кормили всегда голодных аистят.
У Стерка и Черногуза в гнездах тоже подрастали птенцы.
В конце лета стали молодые аистята пробовать летать. Неумело, робко, а потом все смелей и уверенней. Долгая дорога предстояла, нужно было крепко стать на крыло, чтобы долететь до зимовья.
Счастливы были родители-аисты - дети росли здоровыми, выносливыми. Стая увеличилась. У Стерка в гнезде - четверо детей, у Черногуза - двое, и Ивина - трое. Радость там, где дети.
Но однажды пришла беда.
Играли отроки в поле, и один, кинув палку, перебил аистенку, сыну Черногуза, крыло. Обезумел от горя аист, поклялся отомстить. И хотя отговаривали его Ивин и другие родичи, не послушал их. Принес в клюве с кострища тлеющую головню и бросил на крышу той хижины, где жил провинившийся отрок.
Охватило пылающим огнем соломенную крышу, затрещали балки, и обвалилась храмина, погребя под собой бедного юнота. Страшно отомстил Черногуз. За сломанное крыло аистенка заплатил мальчик жизнью.
Горько оплакивали люди потерю, и, глядя на них, горько страдал Ивин. Если бы он мог плакать, он бы тоже плакал с братьями-людьми. В эти минуты решил он, что ему выбрать.
Настало время лететь на зимовье. Один за другим поднимались в небо аисты. Подросшие дети Ивина вместе с Лелекой потянулись за стаей, а Ивин задержался еще, покружил над заново отстроенной хижиной и поспешил догонять своих сородичей.
Люди долго стояли, подняв головы к небу и провожая взглядами улетающих аистов...
Сильные птицы по очереди поддерживали сына Черногуза, помогали ему. Его крыло срослось, но он был слаб.
Трудным был перелет к зимовью. Часто останавливалась стая на отдых, но никто не отстал, не погиб в пути, все долетели до места зимовки.
Обильной пищей, жарким солнцем встретил их этот край. Отдыхали аисты, набирались сил, аистята укреплялись, резвились в буйной поросли болот. Отовсюду раздавались клекочущие песни радости и счастья...
Подходило к концу время зимовья, собрал Ивин своих детей и открыл им то, что решил сделать. Заповедал Бусу исполнить в точности волю отца, занять гнездо отцовское, а Боцу и Буцу строить себе новые гнезда. И еще одно желание высказал Ивин своим сыновьям...
Снова пришла весна. Прилетели долгожданные аисты. От общей стаи отделился один молодой аист. В клюве он держал что-то, завернутое в черный убрус. Покружив над хижиной, отстроенной в прошлом году, Бус опустился на землю перед дверью и бережно опустил то, что держал в клюве. Затем он взмахнул крыльями, взлетел и опустился на старое гнездо, что виднелось между ветвей дерева, росшего невдалеке.
Люди, подошедшие к двери хижины, увидели, что в свертке из белой исподницы, завязанной черным убрусом, лежал младенец.
- Дедушка, так это же Ивин, он решил стать человеком? - спросил белоголовый младень, державшийся за руку старика.
- Да, Звенибор. Он выбрал это.


Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Чт Янв 12, 2012 1:08 pm), всего редактировалось 1 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 8:07 pm

Рассказ № 14
Только Лиля…


И в этот Новый год она не изменила своей привычке вспоминать. Ведь нужно так много сделать – найти фотографию, достать…
Фотография была уже старой: края обтрепались, прямо по центру пролегла трещина, а правый уголок совсем отвалился. Тем не менее, в её руках была часть её прошлой жизни: мама, папа и три сестры – Валя (старшая), она – Лиля и Люся. Всегда Лиля и никогда – Лидия. Лилия… Имя Лидия доводило до белого каления, хотя в паспорте она была записана именно так. Но ей всегда хотелось быть Лилией: кожа белая, как снег, волосы чёрные, как ночь, а губы алые, как кровь… Сказка?.. Возможно. Хотя в их жизни было достаточно и сказки, и романтики, и… боли…
История знакомства родителей – Марии, городской интеллигентки, и Данила, простого парня из деревни; работящего: в доме он всё сделал своими руками – начиная от табуретки и детской кроватки, которую мародёр на её глазах вытащил из их разрушенного дома, заканчивая кастрюлями на кухне. Несколько из этих кастрюль до сих пор «живы»: в одной хранятся прищепки на балконе, а другая до недавнего времени «служила по специальности» на кухне. Только недавно всё-таки дно совсем протерлось, и теперь в ней растут цветы.
Мария и Данил…
Ему говорили: «Совсем с ума сошёл парень! Брать городскую! Она же ничего не умеет и не будет делать по хозяйству! Знаем мы таких» Сам всё делать будешь и волком завоешь через пару недель такой жизни! А ведь там могут быть и дети. Хотя - разве такая худая да тонкая сможет нормального ребёнка родить?! В ней же здоровья нет совсем – одни кости!».
Она слушала другое: «Он из деревни. Подумай, что он может тебе предложить? Коровам хвосты крутить? Ты в своём уме? А дети? Что их ждёт?».
Тем не менее, они поженились, и сейчас с фотографии на неё смотрели глубокие, проницательные глаза-омуты матери. Не утратившие своей красоты на черно-белом фоне, а ставшие от этого контраста ещё прекраснее. Мария, Манечка, Маша… Она родила троих детей. Жили в городе.
А потом началась война. Только сейчас она понимает, что испытала мать, когда она, Лиля стала дразнить немца «Кицей». А как же он был похож на кошку – насупленная усатая мордочка, выглядывавшая из под надвинутой до бровей каски. Разозленный, униженный восьмилетней острой на язык девчонкой, он открыл по ней стрельбу, не найдя ничего лучше для того, чтобы она замолчала. Но не попал. Ни разу… А мама это увидела и выскочила её спасать… И спасла… И как же она плакала…
Но война закончилась, и нужно было жить дальше.
Валя была самой красивой из всех трех сестёр. И на танцах ей не давали прохода. Вот только ходила она туда с Люсей, а младшую, Лилю, Лильку, не брали. Тогда она ябедничала на них матери, что опять вечером ходили на танцульки. Она сама видела, а Валька так даже целовалась. Ох, и получала она за это от сестёр! Но молчать – нет уж! И вишни из киселя воровала, и съедала всю зажаристую картошку из большой чёрной чугунной сковородки, когда её готовила мама. За что неоднократно получала деревянной ложкой. И обварилась кипятком, перевернув на себя бадью с кипящим бельём. Было интересно – чего это оно там булькает? Её тогда натерли маслом и завернули в пропитанную сметаной и молоком простыню. И ничего. Даже шрамов не осталось. А потом… Потом она выросла…
Весёлая хохотушка Лиля, участник всех кружков народной самодеятельности, от пения до танцев и выбивания чечётки, привлекала внимание многих парней.
У неё была мечта – поправиться. Ведь худые были «не в моде». Что только она ни делала, даже пила пиво со сметаной. Но… Всё равно оставалась худой.
Да и волосы, чёрные, как и мечтала в детстве, казались редковатыми. И она подкрашивала их у корней чёрным карандашом, чтобы шевелюра казалась гуще и пышнее.
И, конечно же, мечтала о любви. Он должен был обязательно появиться, только Он, с большой буквы.
И тут появился он – высокий, статный, красивый, с чудесным именем Евгений и аристократическим отчеством – Филиппович. Казалось, вот оно, счастье. Теперь только детей завести.
Ведь у старшей, самой красивой, Вали – жизнь так и не сложилась. Люся вышла замуж, но родители мужа приняли её в штыки. Точнее говоря, совсем не приняли. А вот у неё теперь всё будет хорошо… Только Женя запил… Он стал уходить в запои всё чаще и поколачивать свою красавицу-жену. Для профилактики. Мало ли что. Появились дети: доченька Ирочка, маленькая куколка с длинными прямыми пшеничными волосами, и любимый сыночек с ямочками на щечках – Игорек.
Ей казалось, что уж теперь всё изменится. Но… «Профилактические» мероприятия распространились и на детей. Когда особо буянил, то Женя выгонял семью из дому, несмотря на погоду и время года: и в мороз, и в слякоть. И тогда она думала о хорошем: о любимом платье с красными маками. Натуральном, шёлковом. Бордово-красных лакированных туфельках к нему в тон. Феерически-ярком и перечно-остром запахе любимых духов «Красная Москва». И знала, надеялась, что скоро всё изменится. Он поймет…
Изменилось. От постоянного пьянства Женя совсем посадил печень и умер. В то, последнее время, он даже жил не с семьей, а у любовницы. А вот умирать пришёл в семью, и хоронила его она, Лиля, никогда Лидия...
Стали жить дальше – вначале потихоньку, по инерции, а потом она снова стала петь. В хоре, в местном кружке «Для тех, кому за…». Знала, что нельзя останавливаться, и не могла остановиться.
Дети выросли, появились внуки. У старшей, Ирочки, родилась доченька и сынок. Она вышила его портрет ещё до рождения, и малыш в точности был похож на свою вышитую копию.
Тогда умерла мама – Мария, Маня, Манечка. Она совсем высохла к старости и стала напоминать маленькую птичку с аккуратными, крашенными хной короткими кудряшками. Рассказывала правнукам, как и ей когда-то, сказки про Багдадского вора, про Моисея и дочь фараона, про Страшный суд. Учила маленькую Снежану рисовать лодочки и рыбаков, а когда однажды заснула во время урока, то малышка, у которой закончилась бумага, использовала в качестве мольберта бабушкину спину, разрисовав весь халат лодочками и рыбаками.
До последнего Маня так боялась быть беспомощной, причинить кому-либо неудобство своей болезнью. Она угасла за несколько дней – быстро и тихо, как свеча…
Даня пережил её на полгода. Он очень редко болел.
Раньше, стоило ему только выйти из дому, чтобы погреться на лавочке перед подъездом (он уже давно ходил с палочкой, и эти ежедневные выходы в свет были возможны только благодаря тому, что жили они на первом этаже) - так вот, не дай Бог какой-либо бабушке сесть рядом с ним – Маня материализовывалась прямо из воздуха, либо возникала призраком отца Гамлета за кухонными занавесками и стояла там до тех пор, пока Даня не приходил с прогулки домой. На его робкое: «Мань, ну ты чего?» - ворчала: «Да знаю я, знаю…».
Но после смерти Манечки он смотрел телевизор до самой последней передачи и так боялся входить в спальню, где её теперь нет. Как же так – он есть, а её нет?..
А потом ушла Валя, самая красивая… Никто так и не понял – почему? Хотя в последнее время она много курила. Но никогда и ни на что не жаловалась. Её нашли соседи. Началось кровотечение горлом. Она упала с кровати. Очевидно, хотела встать, но уже не получилось…
Давно, ещё юности, Лиля завела себе большую общую тетрадку, в которую записывала тексты песен и которую взяла за правило регулярно пополнять. И вдруг возникло стихотворение, не песня…
Человеческое лето
Утекает в прозу жизни.
На вопросы нет ответа,
Только скрип
Столичной жизни.
Утекают дни, минуты,
Светлых, ясных дней мгновенья.
И друзья уходят в вечность –
Смерти дни и дни рожденья.
Знаю, медленно, но верно
Все мы пьём по капле вечность.
Дни вперёд идут неспешно
И уходят в бесконечность.
Жалость – горькая микстура,
Пить её до дна не нужно.
Нужно помнить – это малость,
Сердцу так бывает грустно:
Не украсишь ты словами,
не утешишь, не залечишь
сердца рваные те раны,
Лишь на друга смотришь в вечность.

Теперь остались они вдвоём: она и Люся. Муж у Люси тоже умер. Да и сколько она всего перенесла… Ведь родители мужа хотели отобрать детей. Не сумеет она воспитать их так, как надо. Как она боролась! И выстояла, но не простила. И не смогла отпустить свою боль. Боль росла внутри, накапливалась, и вскоре быстрая на слова Люся, из разряда тех, что за словом в карман не полезет, стала ехидной и злой. За Люсю было тревожно, хотя у неё тоже дети: Света и Витя. И надо признать, ребятам пришлось нелегко, каждому по-своему…
Витя стал поваром и хорошо зарабатывает. Правда, долгое время был с мамой в ссоре – взял женщину с ребёнком. Раиса тоже была поваром, её дочь Оля привязалась к Вите крепче, чем к родному отцу, которого её существование не очень-то и напрягало. Ну чего к ним лезть? Говорила же: «Люся, не лезь. Сами разберутся. Он любит её. Могла же быть и хуже..». «Хуже?! – кричала в ответ Люся. – Куда уж хуже. Да ей и не он нужен, а папашка для нагулянной дочурки. Вот увидишь – общих детей у них не будет! Не дождусь я внука!..». Но внук появился – маленький крепыш Ваня с папиной улыбкой и маминым характером. Такой тесный сплав, что попробуй разбери, от кого у него глаза, губы, носик. Но ведь это не главное, главное – он есть. Только тогда Люся чуть-чуть оттаяла и разрешила Вите с семьёй её навещать. Вот ведь в самом деле - родной сын просит разрешения… Но Люся была непреклонна. Не для того я его рожала, чтобы он всяких тут в дом тащил. Мы – интеллигенция, а она… Дочку нагуляла, да и ему жизнь испоганила, вот… Ох-ох-ох…
И ведь видела же у неё в глазах слёзы, видела стремление подойти к сыну, обнять его, зарыться лицом в волосы, вдохнуть запах молока, которым они всегда пахли… Но… Плохой мир лучше доброй ссоры…
Света всегда была её любимицей – отлично училась, получила высшее образование, да и относительно мальчиков проблем не было никаких. Как мама сказала, так и будет. Правда, вышла замуж и уехала в Израиль, внук Георгий, Жорик, воспитывается уже там. Люся ездила к ним туда, приглашали, и говорила, что очень понравилось. Всегда тепло, это даже представить трудно… Но в наши годы много не поездишь, да и деньги опять же… Говорит, что одна осталась, совсем одна, но ведь и это как посмотреть. С ней невозможно общаться – она всегда и во всем, даже бессознательно, пыталась утвердить своё превосходство, доказать, что она права… Жаль, но это и держало её на земле. И возможно, последней из них троих уйдёт именно Люся. Так много боли…
Она ездила к маме с папой на могилки, теперь уже и к Вале на Щегловское кладбище. Сейчас уже трудно, далеко, ноги уже не те. Только иногда, вместе с Ирой. Красиво там, так тихо и спокойно. Разговаривала с ними, и иногда казалось, что они отвечают, и слышался заливистый, словно перезвон колокольчиков, смех красавицы Вали. Но её надо похоронить поближе. Чтоб навещать было легче. Зачем ездить? Деньги тратить без толку? Но… Что-то я сегодня затуманилась, а нужно хотя бы картошку почистить. Ирина придёт с работы, и внучат покормить…
У Ирины ведь тоже не всё гладко. Замуж выскочила почти в 17 лет. Видела она того Сашу… Уж как просила её: «Не надо. Не твоё это. Какой-то он «недолюбленный». А дочь не слушала – любовь… Она выкрала спрятанный паспорт, расписались, стали жить вместе. А вскоре уже должна была появиться доченька, для которой будущая мама уже выбрала такое модное и редкое в то время имя – Снежана. Из роддома Иру забирал брат, а Саша отмечал рождение дочери. Не сын ведь, но всё-таки…
А потом пошло. И ведь не глупый же мужик, но стремление порисоваться, сыграть на публику, всегда ломало ему крылья. Да и семья как таковая ему самому была не нужна, он просто не умел любить, не мог, не научили. Одно слово – недолюбленный…
Уже потом Лиля узнала, что он с самого детства был на вторых ролях, а вся любовь доставалась брату. Дело в том, что его мать, Капитолину, взял за себя уже, с ребёнком, придерживающийся твёрдых принципов слесарь Николай. Вот только отвечать за всё почему-то приходилось именно ребёнку. Хотя и у этой пары была любовь, наверное…
Так Саша и рос, а когда было совсем плохо, то старался исчезнуть из этого реального мира в своём, сказочном, где он был героем, а не недотёпой. Где ему всё удавалось, его все любили, и главное - у него была любящая мама, которая всегда за него заступалась. Так и пошло…
Он рассказывал свои «сказки» Иришке, давил на жалость, и она… Полюбила?.. Скорее, пожалела… Ведь у неё, по крайней мере, была мама, к которой она всегда могла обратиться – рассказать о своих бедах, спрятаться под крылом, а у него не было… Вот тогда он и решил вбить между ними клин. Молодые ушли жить в барак, в маленькую комнатушку с одной ванной и туалетом на три семьи. Где кухня становилась местом посиделок и взаимных разборок.
Малышка росла, а Ирина ждала младшенького - Стасика. Тогда Сашу посадили в первый раз, а она стала помогать дочери выжить, ведь главное – жить… Потом родился Стасик, а Саша периодически выходил из тюрьмы и снова садился. Они даже нашли общий язык, со временем… Для него она тоже стала мамой…
У Игорька сначала было не всё гладко. Вроде бы видный парень, шахтёр. Отслужил в армии. Даже татуировку на плече сделал со знаками той части, где служил. Ну зачем, спрашивается?! Встретил девушку. Тёмненькую, кудрявенькую, звали Иришкой. Она думала - ну наконец. Но… Ире, оказывается, нужен был не Игорь, а его квартира. Относительно спокойно было только в то время, когда она ждала ребёнка. Всё списывали на причуды, свойственные беременным. А потом…
Потом Лиля решила закрываться в маленькой комнатушке, которая была её спальней, и не мешать молодым жить. Однако раз за разом находила за дверью рассыпанную соль и выложенные солью кресты. Ну прямо как ребёнок, ей-Богу.
Видя, что ничего не действует, Ира затеяла суд и раздел квартиры. Вот тут Саша получил цель – оберечь интересы семьи в целом и маму-свекровь в частности. Используя всё, что только можно, - своё тюремное прошлое, связи - он всё-таки выдавил потерявшую всё человеческое и шипящую от злости женщину из квартиры, и она вместе с ребёнком исчезла из их жизни.
Через некоторое время Игорь начал встречаться с женщиной. Работала учительницей, единственный ребёнок в семье, звали Ирой. Но главное – ей нужен был Игорь. Они ссорились, мирились. Всё, как у людей. Ирина, работая с детьми, хотела своего ребёнка. Был выкидыш, а потом, вопреки всем прогнозам врачей – забеременела, выносила и родила здоровенькую девочку. Назвали Олечкой…
Вот тогда в заветной тетради родилось второе стихотворение:
Хрустальных нот прекрасная печаль
В окно взглянула светлыми очами,
А сердцу ничего уже не жаль,
Лишь хочется весь мир объять словами.

Ведь нам дано любить и просто быть.
Мечтать, простить, кого-нибудь обидеть.
И для кого-то всем на свете быть.
Ну а кого-то - просто ненавидеть.

В мечтах соткать ковёр из ярких нот
И память изорвать всю лоскутами.
Быть вежливым или впадать в цейнот,
Быть другом или просто быть врагами.

И сказки вдруг открыть златую дверь,
На мир взглянуть чтоб детскими глазами.
И чудо вдруг случится, просто верь -
Оно ведь существует рядом с нами.

Лиля аккуратно положила фотографию в альбом. И засеменила на кухню. Нужно было спешить – скоро Новый год, успеть почистить картошку, вскипятить чайник и испечь коржи для «Наполеона», заправить салаты… И Люсе нужно позвонить обязательно. Всё-таки они остались теперь вдвоём…
Жизнь продолжается… Главное - успеть… Всё будет хорошо…



Последний раз редактировалось: Каса Моор-Бар (Чт Янв 12, 2012 1:08 pm), всего редактировалось 1 раз(а)
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeСр Янв 11, 2012 8:39 pm

Итак, вот они, наши участники, все 14 рассказов. Читайте, вникайте, хвалите, ругайте. Обсуждение рассказов будем вести здесь https://7-sky.forum2x2.ru/t248-topic
Рассказы выложены анонимно, анонимность сохраняется до окончания конкурса, потом анонимность будет снята.
Рассказов довольно много, поэтому будем выбирать не тройку лучших, как обычно, а пятерку. Голосование слать мне в личку. (То есть, прислать мне сообщение, в котором было бы сказано "я, такой-то ник, голосую так: 1 место - рассказ номер такой-то, второе - номер такой-то и т. д.)
Авторам рассказов обязательно участвовать как в голосовании так и в обсуждении.
Жителям 7 неба очень желательно участвовать в голосовании и обсуждении, чтобы показать себя гостеприимными хозяевами.
Гости с сайтов-участников, не зарегистрированные на 7 небе могут зарегистрироваться у нас и принять участие в обсуждении рассказов прямо на месте, так сказать. Те, кто по каким-то причинам этого делать не хочет - ничего страшного, организуем что-то у вас на месте, на ваших родных сайтах. Так как я зарегистрирована на всех трех сайтах-участниках, то голосование мне можно слать в личку на любом из сайтов-конкурсантов.
Все авторы на днях получат от меня авторские аккаунты, для общения с критиками и читателями во время конкурса (чтобы сохранить инкогнито).
Конкурс продлиться до 22 января, 23 января голосование прекращается и будут подведены итоги.
При подведении итогов будут суммироваться оценки читателей и баллы, которые выставят каждому рассказу независимые судьи. О системе оценки, судьях, и о том, как будет определяться победитель в личном зачете и сайт-победитель - напишу поподробнее чуть позже.
Лучший рассказ получит приз от 7 неба.
Лучший сайт тоже получит нечто приятное. Smile
Итак, конкурс стартовал - приятного прочтения вам всем!

Важное добавление для авторов и всех голосующих: авторам за свой рассказ голосовать нельзя, и два рассказа на одно место ставить тоже нельзя!
Вложенные файлы
Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Attachmentна переломе года.zip
У вас нет прав скачивать вложенные файлы.
(218 Кб) Скачиваний: 5
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeВс Янв 22, 2012 9:26 am

прием голосований по рассказам мне в личку заканчивается 23.01.12, в 10.00 по Москве.
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeПн Янв 23, 2012 8:30 am

прием голосований от читателей закрыт!
Вернуться к началу Перейти вниз
Каса Моор-Бар

Каса Моор-Бар


Сообщения : 3649
Дата регистрации : 2011-06-03
Откуда : Энроф

Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Empty
СообщениеТема: Re: Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"   Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года" Icon_minitimeПн Янв 23, 2012 4:28 pm

Конкурс завершен, подвожу итоги.
1. Сначала определим рассказ-победитель в личном зачете, так сказать. Как выбираем: за каждое присужденное голосованием 1 место рассказ получает пять баллов, за второе - 4 балла, за третье - три, за четвертое - 2, и за пятое - 1 балл. Суммируем, получаем первое слагаемое, к нему прибавляем итоговый балл от первого судьи и от второго, получаем общий итоговый балл рассказа. И - вот он, победитель!

1. Книга судеб - 32 + 38 + 33 = 103
2. Красота… - 44 + 31 + 26 = 101
3. Исполняющий обязанности - 10 + 33 + 26 = 69
4. Непобеждённый - 25 + 23 + 29 = 77
5. Драконоборец - 8 + 23 + 20 = 51
6. Всё, что тебе нужно - 34 + 37 + 36 = 107
7. Пусть ветер нашепчет нам - 47 + 32 + 37 = 116

8. Френки - 5 + 33 + 21 = 59
9. Новогодняя сказка - 27 + 34 + 27 = 88
10. Супружеская жизнь Мизгиря - 0 + 25 + 25 = 50
11. Воля - 13 + 33 + 21 = 67
12. Хуже не бывает - 63 + 35 + 35 = 133
13. Выбор Ивина - 23 + 36 + 29 = 88
14. Только Лиля… - 14 + 26 + 25 = 65

Итак, рассказ - победитель в личном зачете - № 12 "Хуже не бывает", на втором месте - рассказ № 7, "Пусть ветер нашепчет нам", и на третьем - № 6 "Все, что тебе нужно".

А теперь са-а-амое интересное! Снимаем маски, и определяем сайт-победитель!

1. Книга судеб - авторы Irena и УрМао, они представляли ПКЧ.
2. Красота… - автор Reks, БЛиК.
3. Исполняющий обязанности - Artemus, ПКЧ.
4. Непобеждённый - PKL, 7 Небо.
5. Драконоборец - Lexbill, БЛиК
6. Всё, что тебе нужно - Хунвейбин (здесь - Ахмет Белибердыев), ПКЧ.
7. Пусть ветер нашепчет нам - МиХан (здесь - Чекист), ПКЧ.
8. Френки - Энфораим, 7 Небо.
9. Новогодняя сказка - Lesnik, БЛиК
10. Супружеская жизнь Мизгиря - Линдор Айвендил, 7 Небо.
11. Воля - Трег, БЛиК
12. Хуже не бывает - Betty, 7 Небо.
13. Выбор Ивина - Вивьен, 7 Небо.
14. Только Лиля… - Зубкова, ПКЧ.

Поздравляю Betty с Неба, МиХана с Полок и Хунвейбина с тех же Полок - они заняли первые три места в личном зачете!


Итак, уже известно, что пять рассказов (1, 3, 6, 7, 14) представляли "Полки книжного червя", четыре рассказа (2, 5, 9, 11) - "Берег литературы и критики" , и пять рассказов (4, 8, 10, 12, 13) - "7 Небо". Победителя определит опять же арифметика: суммируем баллы всех рассказов одного сайта, и делим на количество рассказов. И...
ПКЧ: 103+69+107+116+65 = 460/5= 92
БЛиК: 101+51+88+64 = 307/4=76,75
7 Небо: 77+59+50+133+88 = 407/5=81,4
Казалось бы, результаты в кармане? Ан нет! У нас есть еще наши замечательные болельщики!
От Блика, помимо авторов, голосовало пять читателей-"бликовчан", от неба - три "небесника", а от полочек - аж один! (Тау медаль надо нарисовать, по-моему Smile ) Каждый проголосовавший не-автор приносит +1 балл своему сайту. Итог такой:
ПКЧ: 92 + 1 = 93
Блик: 76,75 + 5 = 81,75
7 Небо : 81,4 + 3 = 84,4
Но и это еще не все!
Я организатор, и я не имела права голосовать за рассказы. А вот проголосовать за активность сайта - я могу! Поэтому от меня лично, (и от администрации сайта "7 Небо", разумеется), бонусных три очка - за активность! - достаются сайту БЛик (вообще-то Reks их заработал, если честно Smile )
И, вот он, итог!!!
ПКЧ - 93 балла.
БЛиК - 84,75 балла.
7 Небо - 84,4 балла.

Поздравляю победителя - горячо мной любимый сайт "Полки книжного червя"!
Поздравляю "Берег литературы и критики", в трудной борьбе "зубами" вырвавший второе место.
Поздравляю "7 небо" с тем, что у него появились новые друзья, и с тем, что было весело. Smile
Всем спасибо, и простите, если где-то облажалась!
Вернуться к началу Перейти вниз
 
Межсайтовый конкурс рассказов "На переломе года"
Вернуться к началу 
Страница 1 из 1
 Похожие темы
-
» "На переломе года" - обсуждение
» Межсайтовый турнир рассказов - обсуждение регламента
» Конкурс рассказов "Подполье"
» Конкурс рассказов (общее обсуждение)
» Конкурс "Начало"

Права доступа к этому форуму:Вы не можете отвечать на сообщения
7 Небо :: Литературные конкурсы :: Архив конкурсов-
Перейти: