Конкурс рассказа "Стать человеком"

Основная тема конкурса: Стать человеком.
Что делает нас людьми? Право это или наказание? Как исправить мерзавца? Может быть, инопланетянин желает шпионить за человечеством? Или человек оказался среди сказочных героев и желает стать, как они?
На эти вопросы вы можете ответить своим рассказом.
Мы не стесняем автора в выборе жанра произведения. Фантастика, фентези, исторический роман - на ваше усмотрение. Пишите, как подсказывает ваша муза.
Если эта тема вас не устраивает, предусмотрена альтернативная тема, которая называется "Верный спутник".
Человек или нелюдь, зверь или дух, враг или недруг? В рассказе должен фигурировать интересный, сложный, противоречивый персонаж в качестве спутника главного героя в его странствии, в увлекательном приключении, либо, напротив, в мирной и оседлой жизни.

1.Срок подачи - ДО 20 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА. Разрешается присылать по 2 рассказа от автора.
2. Минимальный размер - 10 тыс. знаков, максимальный 40 тысяч. Допускается плюс-минус 10% от общего объема. Рассказы, намного выходящие за эти границы, принимаются вне конкурса.
3. Произведения на конкурс посылаются на адрес mirodzaling.shaldornkardihat@yandex.ru и публикуются анонимно. (Следует при отсылке указывать свой ник, чтобы ведущий знал, от кого поступил рассказ).
Просьба также послать ведущему в личку подтверждение: "Я прислал(а) рассказ такой-то".
4. Ведущий (то есть я) может провести грамматическую правку по просьбе автора.
5. После окончания срока подачи начинается голосование. Срок голосования - две недели, после чего подводятся итоги и объявляются победители.

Попробую поучаствовать.
Мне просто работать надоело. Хочеться что-нибудь придумать.

Я тоже хочу попробовать

обязательно попробуйте, я буду ждать.

И я буду пробовать. А что получится - не знаю.

Официальное объявление: победителя ждет спецприз от администрации! Какой - не скажу; сюрприз пусть это будет

Конкурс продлен до 1 февраля.

получено 5 рассказов, еще несколько обещано.
7-е небо верит в вас, уважаемые авторы.

Чекист пишет:

Конкурс продлен до 1 февраля.

О, прекрасно. Что-то у меня вчера накропалось... довольно странное, честно говоря, но до 1-го, может быть, сумею привести ЭТО в более вменяемый вид. Может быть

вдохновения Вам

И я хочу! И я хочу!

7-е небо открыто для всех

Что-то я ни фига не успеваю Завтра надо будет хорошему человеку купить ноутбук и настроить, а это геморрой на весь день. Так, что если денёк другой не накинут то я пас.

рассказов стало больше, но целых ТРИ автора просят времени.
поэтому конкурс продлевается до 5 февраля.

Рассказ до которого часа завтра сдавать?

ночью я сплю, планирую все вывешивать утром 6-го.
если пришлешь ночью, то, скорее всего, он останется невычитанным мною.

Ну и где оно?

Скоро всё будет, я думаю. Человек занят, или проблемы с интернетом. Или вычитывает все стопиццот рассказов.

Ну, мы подождем. Мало ли что. Может с выходом в сеть проблема. Бывает.

спасибо за понимание, я планировал с утра, но возникли совершенно непредвиденные обстоятельства.
сейчас все будет.

Рассказ № 1
Как в старые времена…

***
Из-под какого светофора выскочил этот джип, Иван так и не понял. Все случилось, как говорится, так быстро, что только искры из глаз посыпались и фары вдребезги разлетелись.
И, что интересно, этому джипу хоть бы что, а бедную шестерку Ивана так покорежило, что ясно невооруженным взглядом – ремонту не подлежит. Из джипа выскочил парень и помог Ивану выбраться из сплющенной машины.
- Это просто чудо, что ты жив остался, - тараторил он, - подумаешь, синяки и ссадины, все заживет. А вот твоей старушке не повезло… И о чем ты только думал, не видел что ли, что я поворотник включил?
- Нет, не видел, - только и смог выдавить из себя Иван.
- Ничего-ничего, сейчас приедет эвакуатор и ГИБДД, я позвонил, - хлопотал парень, - меня Сергей звать, а ты? – и протянул руку.
- Иван, - пожимая его руку, ответил Иван.
- Приятно познакомиться, - Волк засмеялся.
Да уж, нашел чему радоваться. Вокруг собралась толпа, но подъехавшие гибдедешники быстренько ее рассеяли. Сергей, подойдя к одному из них, стал тихонько что-то говорить, тот закивал, и вот, за считанные минуты, без обычной волокиты и бесконечных разбирательств, все измерив и записав, гибдедешник подошел к Ивану, опросил его и дал подписать протокол.
В голове у Ивана гудело от ушиба, подъехавшие на сокрой помощи врачи осмотрели его и, не выявив серьезных повреждений, укатили вслед за машиной ГИБДД.
Иван остался наедине с Сергеем.
- Ты куда торопился? – вопрос вывел Ивана из ступора. Он только сейчас толком разглядел спрашивавшего. Высокий, поджарый, с гривой черных непокорных волос парень, сверкая белозубой улыбкой и зелеными глазами, стоял возле Ивана. Костюм из серой замши сидел на нем как влитой, черные ботинки были начищены до зеркального блеска, красная рубашка ярким акцентом подчеркивала простоту и некое изящество в одежде. Так одеваются уверенные в себе люди. Да… Иван никогда не чувствовал в себе такой уверенности. Его фантазия не простиралась дальше банальных джинсов и клетчатой рубашки.
- Да уж можно и не торопиться, - ответил он на вопрос.
- Тут ты ошибаешься, я думаю, мы еще успеем туда, куда ты ехал. Раз уж я разбил твою машинку, то готов искупить свою вину. Так и быть, помогу тебе, а то ты совсем скис. Взбодрись, ты же жив-здоров, а это главное. Садись в машину, я тебя отвезу, куда скажешь.
Иван поплелся к джипу Сергея. Вот это да! Это же гражданская версия «Волка»! Эх, ему бы такого красавца.
- Ну, куда едем? – прервал Сергей мечтания Ивана.
Да куда уж теперь, только домой, хотел сказать Иван, но его взгляд остановился на визитке, приклеенной к бардачку. Что? «Сергей Волк? Агентство Добрых Дел?»
- Э-э-э… Собственно говоря, к вам.
Теперь настал черед Сергея удивляться:
- В каком смысле?
- Да в прямом! В ваше агентство! Я же к вам ехал. Мне к вам посоветовали обратиться с нашей проблемой. Вот я к вам и ехал, пока вы меня… хм, не остановили, - наконец вышел Иван из оцепенения, охватившего его после столкновения.
- А, ну это другое дело! Поехали, - засмеялся Волк.
«Агентство добрых дел» располагалось в подвале семиэтажки, облупленной, с ржавыми балконами и с флагами разномастного белья, приветствовавшими налетевший легкий летний ветерок. Клумбы посреди двора пестрели петуньями и вьюнками. Капли блестели на лепестках и листьях, видать дворник недавно полил эту дворовую гордость. Несколько деревьев, ясеней и березок, призывно махали ветвями, приглашая отдохнуть в тени, на зеленых лавочках.
Детвора, выставленная из домов заботливыми родителями, чтоб дать отдохнуть компьютерам, носилась наперегонки, каталась на велосипедах, играла в мяч.
- Здравствуйте, дядя Волк! – нестройный хор детских голосов приветствовал Сергея.
- Здорово, ребятня! – видать, он совсем не комплексовал насчет своей фамилии. Редкое качество, подумалось Ивану.
Они спустились по ступенькам к двери подвала, Сергей отпер ее гигантских размеров ключом и жестом пригласил Ивана войти.
Приятная прохлада, мягкая дорожка на полу коридора, по обеим сторонам двери.
Сергей распахнул ту, что слева, и широкими шагами прошел к компьютерному столу, стоявшему посредине комнаты, сел за него и выжидающе уставился на Ивана.
Тот замешкался на пороге, оглядывая комнату: ничего особенного, обычное офисное пространство: компьютер, два кактуса на подоконнике, на стене календарь с картинкой – фото, то ли из «Властелина колец», то ли из «Хоббита». Иван в этом не разбирался. А может, из «Сумерек»?..
- Экий ты, братец, раздумчивый, - снова засмеялся Иван Волк, - дела стоят, а он мечтает. Ха-ха-ха! Говори уже, - прохохотавшись, вымолвил он.
- Да, так вот, - начал было Иван, но Сергей перебил его:
- Только давай без долгих предисловий. Сразу к делу. Как говорили древние – промедление смерти подобно.
- Да я и так сразу к делу. У моего отца крупная фирма по производству… хм, ну.. это не важно…
- Да что ты жмешься, если мне надо будет, я так и так узнаю, что вы там производите. Выкладывай дальше.
- Ага, в общем, компьютерную сеть фирмы взломали и шарят, как у себя дома. Уже нескольких компьютерных мастеров приглашали, все без толку. Так там наконец посоветовали к вам обратиться, сказали, что если вы не поможете, никто не поможет, придется всю сеть сносить и новую ставить, а вы представляете, какие это затраты?
- Что ты мне выкаешь, я что, похож на твоего дедушку? Мы с тобой, наверно, одногодки, так что предлагаю перейти на «ты».
- Хорошо, согласен. Так вы… ты поможешь?
- Помогу. Я же все-таки директор «Агентства добрых дел». Прикидываю я, что исправить дело надо не изнутри, а снаружи. Понимаешь, надо не внутри сети заслон ставить, а извне найти того, кто сеть сломал, и притащить его на место, так сказать, преступления, и, по возможности, переманить на свою сторону.
- Так вы… ты возьмешься за это дело? – Иван от волнения даже вскочил со стула, на который перед этим присел.
- Да. Только небольшой нюанс. У меня недавно уволился помощник, ты не хочешь занять его место?
- Ты берешь меня своим помощником? Отец мне никогда ни одной бумажки не доверял в фирме, не то что прочитать, даже перенести от стола к столу. Все считают меня несерьезным мечтателем.
- Да ты и есть мечтатель. Постой-ка, а как же он послал тебя ко мне? По такому важному делу, а?
- Потому что некого было больше. Мои братья старшие, Петр и Клим, уехали на стажировку за границу, вернутся нескоро, приедут с новыми знаниями для фирмы, вот отец меня и послал.
- Хе… Уж послал так послал, - снова засмеялся Волк, - ну что ж, так решим, помощник, я сейчас отвезу тебя домой, тебе выспаться не мешает, вид у тебя не важнецкий, а я по своим каналам попытаюсь узнать, кто да что. Запиши вот здесь твой телефон, как что найду, тебе позвоню.
Иван взял ручку и на чистом листке записной книжки Волка написал: «Иван Царевич. 8999535353».
- Это что? – хлопая глазами, спросил Волк, тыча пальцем в запись Ивана.
- Это моя фамилия, - скромно ответил тот. Он-то уж всегда стеснялся своей фамилии и страшно комплексовал по этому поводу.
- Вот это прикол! – завопил Сергей. – Кому расскажешь, не поверят. Вот это у нас компания с тобой будет! Прикинь: Иван Царевич и Серый Волк! Супер!

***

Иван уныло смотрел в зеркало. На него из зеркала, так же уныло, смотрел бледный, заспанный тип с нечесаной шевелюрой белобрысых волос, оттопыренными ушами совсем не царского вида и синими-синими глазами. Да, душераздирающее зрелище, подумал Иван.
Уже который день его будит по утрам телефон, не давая досмотреть ни одного предутреннего сна до конца, и говорит строгим менторским голосом отца: «Иван, ты все еще спишь? Где твой знаменитый Волк? Или ты опять все перепутал?» и не слушая объяснений, отключается. Свои объяснения, мол, можешь высказать телефонному гудку.
Что прикажешь тут делать? Иван же не виноват, что Волк сказал ему: как что найду, позвоню. Раз не звонит, значит, не нашел.
Размышления Царевича прервал еще один телефонный звонок.
- Здорово, Иван! Не разбудил? Собирайся, я за тобой сейчас подъеду.
Уныние Ивана как рукой сняло. Умыться, одеться – пара минут. Захлопнув входную дверь, он, прыгая через две ступеньки, помчался на улицу. Автомобиль Волка уже стоял у подъезда. Даже то обстоятельство, что Волк ездит на «Волке», не показалось Ивану смешным, так эта машина была великолепна. Одна из престижных моделей супер-класса, бронированная, да… не каждый себе может такую позволить…
- Опять мечтаешь! – хлопок по плечу вернул Царевича в действительность. Сегодня Волк выглядел еще великолепнее, чем в день их знакомства. Темно-зеленый костюм, белоснежная рубашка с изумрудного цвета запонками (а Царевич думал, что их сейчас никто не носит), шикарные туфли из крокодиловой кожи. Последним камнем в огород Царевича была шляпа, непринужденно сидящая на голове волка. Ну и щеголь!
- Садись в машину, по дороге расскажу, что накопал.
- А далеко ехать?
- А что, ты куда-то торопишься? – ехидно ответил Волк вопросом на вопрос.
- Нет, - просто ответил Иван, - поехали.
За окном мелькали дома, перекрестки, люди, затем машина выехала за город и поехала по трассе.
- Значит, так. В М…е есть фирма. «Грандмастер» называется. Хозяин – Довлат Далматов. Занимаются они оптовой продажей оргтехники, программного обеспечения и прочего, но это только прикрытие. На самом деле у них распространенная хакерская сеть. Их нанимают, чтобы разорить кого-нибудь, выведав предварительно его секреты. Предприятие твоего отца вел некий Захар Птицын. Вы уже сами поняли, что вашу сеть взломали, и никакая защита вам не помогала. Это дело рук Птицына. Нам с тобой надо выманить его из офиса и заставить сделать все как было…
Иван сидел молча и переваривал информацию. Этот Птицын представлялся ему злобным шпионом, протянувшим свои грязные руки к чистому, светлому, доброму… Нужно наказать его за это!
- Ты меня не слышишь? Але, Царевич!
- А? Что? Прости, я отвлекся. Что ты говоришь?
- Я говорю, - терпеливым голосом повторил Волк, - что в офис пойдешь ты. Представишься двоюродным братом Птицына. Только не называй свою фамилию. Вот тебе пропуск. Скажешь, что тебе нужно пройти к брату по личному делу.
- А почему обязательно ехать к нему на работу? Может, подождем его дома?
- Долго придется ждать. Это закрытое предприятие, сотрудники живут там безвылазно месяцами. Своеобразный городок в городе. Там у них и общежитие, и столовая, и больница, и развлекательный центр. Короче, все удобства…
Трасса кончилась. Иван увидел, что они въезжают в какой-то город, вот только названия он не успел разглядеть, как всегда.
- Ну вот, пройдешь к Захару и отдашь ему этот конверт, он прочитает и выйдет с тобой за ворота.
- Слушай, а обязательно я должен идти, ты же видишь, я такой неловкий, я все напорчу. Может, ты сам пойдешь?
Небо за окном было пасмурным, беспощадно порванные ветром тучи клочьями летели по нему.
- Нет, Иван, ты должен это сделать сам. Тогда ты сможешь смело ответить своему отцу: Ты можешь на меня рассчитывать, - лицо Волка было непривычно серьезным. Иван понял, что это так. Пора доказать Царевичу-старшему, что его сын Иван не дурак, а царевич.
- Хорошо, я пойду. А что в письме?
- Да там напоминание о долге и чести. Это другая история, я тебе потом как-нибудь расскажу. Ну все, приехали.
Джип остановился у ворот. Улица была безлюдной. С противоположной стороны на первых этажах домов располагались какие-то магазины, офисы, а на той стороне, где находилось предприятие «Грандмастер», по обе стороны от ворот тянулся забор высотой метра три, непроницаемый для посторонних взглядов. По верху пролегала колючая проволока. «Наверно, под напряжением», - подумал Иван.
- Иди, Иван, я буду ждать здесь.
Царевич решительно вылез из джипа и направился к воротам. Нажал кнопку вызова. В воротах была калитка, а в ней окошко. Оно открылось. Охранник подозрительно оглядел Ивана.
- Вам кого?
Иван показал пропуск:
- Я к брату – Захару Птицыну.
Охранник взял пропуск, прочитал, зачем-то понюхал и вернул Ивану. Окошко закрылось, затем открылась калитка, и охранник сказал:
- Проходите. Третий корпус, четвертый этаж, комната сорок четыре.
Да, великое дело – документ. Хотя Иван и не понял, чего такого особенного разглядел охранник на этом пропуске, чтобы пропустить его.
Найти третий корпус было не трудно. Его было видно от ворот, потому что на каждом корпусе была нарисована огромная цифра номера: 1, 2, 3…
Иван направился по асфальтированной, чисто выметенной дорожке к нужному корпусу. Вдоль дорожки стояли фонарные столбы. Кажется, на них, кроме фонарей, крепились видеокамеры. Стараясь не смотреть на них, Царевич ускорил шаг. Кому ж понравится, когда за тобой следят. Но видеокамеры тут были не только на столбах, но и в фойе корпуса, и, как потом Иван разглядел, на лестницах и в комнатах.
В фойе за стойкой сидел еще один охранник. Он тоже проверил пропуск Ивана и кивнул головой: мол, проходи.
Поднявшись на лифте на четвертый этаж, Иван нашел 44-ю комнату и постучал. Тишина. Он снова постучал, уже громче. Тишина. Тогда Иван толкнул дверь и заглянул в комнату. Это было настоящее компьютерное царство. Вдоль стен стояли шкафы высотой до потолка, заваленные всякими компьютерными запчастями. Единственное в комнате окно до половины было закрыто подшивками журналов, книгами, распечатками и дисками. Посреди комнаты стоял компьютерный стол с пятью мониторами на нем, под столом пять компьютеров, переплетенных между собой, как пуповинами, гирляндами проводов. За столом сидел тощий молодой человек, с бритой головой, в огромных наушниках, и самозабвенно стучал по кнопкам клавиатуры. Иван никогда не видел, чтобы так быстро печатали. О офисе отца все, кто работал за компьютерами, кроме, наверно, секретарши и сисадминов, печатали медленно, одним пальцем, примеряясь к каждой букве и долго разыскивая ее на клавиатуре. Секретарша и сисадмин печатали двумя пальцами.
Иван подошел к молодому человек справа и заглянул в его лицо. Тот, страшно удивившись, застыл с занесенными над клавиатурой руками, вытаращив глаза и открыв рот. Он, оправдывая свою фамилию, был похож на птицу, и совсем не походил на тот образ злобного хакера, который Иван нарисовал в своем воображении. У Захара были круглые, совиные глаза, тонкий острый нос, как клюв у воробья, впалые щеки и срезанный подбородок. Круглая лысая голова держалась на тонкой шее. Руки походили на птичьи лапки. Одет он был, не смотря на жару, в свитер и теплые спортивные штаны, заправленные в толстые вязаные носки. Наряд довершали домашние тапочки. Знаете, такие в форме зайчиков.
Птицын, наконец, пришел в себя, снял наушники и хриплым, простуженным голосом спросил, довольно, между прочим, грубо:
- Чего надо?
- Здравствуйте, - ответил Иван и протянул Захару письмо. Тот недоверчиво покосился на него, но взял, распечатал и прочитал. Судя по выражению лица, ничего хорошего для себя он там не вычитал, потому что с недовольным видом покосился на Ивана и пробурчал:
- Я болен. И никуда не пойду.
Иван не ожидал такого поворота событий. Что же делать, мелькало у него в мыслях, что же делать. Не может же он просто уйти? Этот человечишка сидит тут, может в эту самую минуту, когда Иван пришел к нему, копается в секретах их семейной фирмы, и взять, просто так уйти?
Ну уж нет!
- Вставай и пошли, ты, жалкий взломщик чужих компьютеров! – завопил Иван.
Захар вытаращил свои, и без того огромные глаза, замахал руками на Ивана и закричал:
- Охрана! Охрана! Убивают!
В добавок он нажал какую-то кнопку, и взревела сирена. Ого, этого «грандмастера» охраняли не хуже, чем президента.
Тут же в комнату ввалились охранники, здоровые детины, заломили Царевичу руки за спину и потащили его в коридор.

***

Узкие глазки Довлата Далматова хищно поблескивали, зубы алчно щелкали, а в руках он держал старинный кинжал. Иван не был уверен, но, наверно, так выглядела дамасская сталь. Говорил Далматов, как ни странно, на чистейшем русском языке, без малейшего акцента:
- Отвечай, сын шайтана, как тебя звать? Кто тебя послал? С какой целью? Отвечай, говорю тебе!
- Послушайте, успокойтесь, пожалуйста, я сейчас вам все объясню.
- Да побыстрей, у меня плов стынет. А ты знаешь, что такое остывший плов? – Далматов перестал щериться и вопросительно посмотрел на Ивана.
- Нет, - озадаченно ответил тот. По его мнению, подумаешь, плов остыл, его всегда можно подогреть, зачем ломать из-за этого такую трагедию, но вслух он благоразумно не стал этого говорить. Мало ли…
- Остывший плов – это песня без мелодии! Это птица без крыльев! Это кинжал без лезвия! Ну, говори быстрей, я тебя слушаю, - успокоился Далматов так же неожиданно, как и впал в ярость.
- Я пришел к своему двоюродному брату Захару Птицыну.
- Ай, лжешь, собака!
Иван мысленно махнул рукой и решил сказать всю правду. Он давно понял, что врать ему не дано. Не умеет он врать. Сказать правду, а там будь что будет. Ну, он и сказал. Всю правду. Ну, почти всю. Про Волка не сказал. Нехорошо товарищей выдавать.
- Э! Послушай! Как ты сказал, твоя фамилия? Царевич? А ты, случайно, не сын Демьяна Даниловича Царевича?
- Да.
- Уважаемый человек, а ты, ослиная лепешка, его позоришь! Врываешься в чужой офис, кричишь, врешь. Как же так? – Далматов выглядел крайне огорченным. – Придется сообщить твоему почтенному папаше о твоих похождениях.
- Послушайте, не надо, - от этой мысли у Ивана закружилась голова, тошнота подступила к горлу, и, закачавшись, он свалился в обморок…
Очнулся Царевич от отвратительного запаха нашатыря. Под нос ему совали ватку, пропитанную этой жидкостью. Он захлебнулся запахом и начал хватать воздух открытым ртом, как рыба, выброшенная на сушу.
- Э! Какой ты впечатлительный! Не в папашу… - послышался голос Далматова.
Иван лежал на роскошном диване, покрытом дорогой парчовой тканью. Напротив в кресле сидел Далматов в домашнем халате и в домашних туфлях с загнутыми носами. Как старик Хоттабыч, подумал Иван. Его сознание было, как в тумане, перед глазами все плыло и колыхалось.
- Что с тобой делать? – задал Довлат вопрос, скорее сам себе, чем Ивану, но тот живо откликнулся, не смотря на замутненное сознание.
- Отпустите меня!
- Так. Я решил. Я тебя отпущу, так и быть. И даже отдам тебе Птицына, все равно он уже практически бесполезен – часто болеет, толку от него никакого в последнее время. Но с одним условием. Ты слышал про машину такую - Хаммер?
- Да, слышал.
- Их производство остановили в 2010 году. Но эта машинка и сейчас бомба. Я давно хочу себе такую. Их в России всего около пяти тысяч, и все у жмотов страшных. Эти дети шакалов ни за какие деньги не хотят расставаться с Хаммером. А мне для престижа нужно. Вот пригонишь мне эту машину, так и быть, забирай Птицына, и забудем всю эту историю. Ну как, по рукам?
Ну вот, Царевич, захлопнулась ловушка. Что делать? Или отец все узнает, или хозяин Хаммера прихлопнет, у них разговор короткий.
- А можно составить письменный договор? – неужели это он, Иван Царевич, осмелился открыть рот и диктовать свои условия самому Далматову? Иван покрылся холодной испариной.
- Э! Да ты не так прост! Уважаю делового человека. Согласен.

***
Сжимая в руках подписанный договор, Иван, покачиваясь, вышел за ворота «Грандмастера». Ну и где этот Волк? Где его носит в такой ответственный момент? В конце концов, кто кого нанял?
Иван побрел по улице, отойдя метров на двести от ворот, увидел скамейку возле кафе и бессильно опустился на нее. Ну и дурацкое же положение. Что за город – не понятно, как быть – не ясно, где Волк… Ах да, он уже это спрашивал у себя. Только сейчас он понял, что уже темнеет, а ночевать ему негде. Надо спросить, где вокзал.
- А, вот ты где! Что случилось? Куда ты пропал, старик? – знакомый голос вывел Царевича из раздумий.
- Туда, - хмуро ответил Иван, отвернувшись. – Говорил тебе- я все дело провалю… Ну и вот…
- Спокойно, без истерик, - Волк присел рядом с хмурым Иваном. – Я тут номер снял в гостинице. Поехали, переночуем, а завтра будем дальше думать, что делать.
- А, ладно, поехали.

***

Обычный двухместный номер. Даже с телевизором и интернетом. На окне – зеленые ночные шторы, на тумбочках – лампы. Встроенный шкаф с зеркалом на дверце.
Умывшись, Иван без сил плюхнулся на свою кровать и хотел было уснуть, следуя правилу, что утро вечера мудренее, но Волк, усевшись по-турецки на своей, сказал:
- Куда тебя послали?
Ивану нехотя пришлось рассказать о Хаммере.
- Знаю я, тут неподалеку живет… хм… местный авторитет… Да ты не бойся, - успокоил он подскочившего, как ужаленного, Ивана, - он не бандит, что ты. Он – глава администрации соседнего района.
- А Хаммер за какие деньги купил? Небось в бюджете позаимствовал? – съехидничал Царевич.
- А тебе что? Твой, что ли, бюджет?
- Ну, этот, может, и не мой, а там, где я живу, тоже есть бюджет, и тоже, какой-нибудь… запускает туда руку, как в свой карман, - кипел праведным гневом Иван.
- Ой, да ты еще и идеалист. Ну, все-все! Я пошутил, - Волк посерьезнел, - Я с тобой согласен, но, как говорится, не пойман – не вор. Давай-ка, лучше спать. Завтра все обсудим.
Ночью Иван проснулся от каких-то странных звуков. Ему показалось, что по комнате ходит огромный зверь, стучит когтями по полу и пыхтит. Царевич подумал, что это ему приснилось. Успокоенный этой мыслью он повернулся на другой бок, лицом к кровати Сергея, свернулся калачиком и… с ужасом понял, что на него смотрят два горящих зеленью глаза. Иван хотел заорать, но у него пересохло в горле, и он только вскочил на кровати с ногами.
Возле кровати сидел огромный волк. Его глаза светились. Полоска света от луны, пробивающаяся через щелку между неплотно закрытыми занавесками, освещала волку часть морды и уши. Выглядел он вполне дружелюбно, если можно так сказать про хищника.
- Да ты сядь, долго будешь столбом торчать? Не узнал, что ль? – сказал волк глухим голосом.
- Ты говоришь? – от удивления Иван как-то сразу осмелел и сел на кровати. Он подумал, что если зверь заговорил с ним, то, авось, есть сразу не будет, а там, глядишь, и пронесет нелегкая.
- Нет. Пою, - Ивану показалось, что где-то он уже слышал такую ехидную интонацию. Да нет! Не может быть! – Это ты? Волк?
- Фу ты, - обреченно вздохнул волк, - нет, это не я. Это твоя совесть. Глаза разуй. Кем может быть Волк? Конечно волком. Хотя я могу хоть кем обернуться. Хоть собакой, хоть лошадью, хоть кроликом… Нет, кроликом не буду – не айс. Сам понимаешь. Профессиональная гордость, и все такое.
- Что с тобой случилось? – спросил Иван, совсем расхрабрившись.
Волк улегся на полу, положив морду на передние лапы:
- Ничего. Просто я – оборотень. Как-то недосуг было тебе сказать, да и повода не было. А раз случай свел нас с тобой в одной норе… тьфу… в одном номере, куда мне было деваться. А что мы все обо мне да обо мне. Лучше покажи ваш договор с Далматовым. Положи его на пол, я почитаю. Ага, вот тут. И свет включи. Так… Эге… Хм… Да. Этот договор ваш – филькина грамота. Ты его хоть сам читал?
- Нет. А что?
А то. Вот возьми и почитай.
Царевич прочитал и возмутился:
- Так это что же? Я ему машину пригоню, а он все равно отцу все расскажет? Как же так? А может ну его этот Хаммер. И Птицын не нужен… Пусть себе…
- Эй-эй-эй! Ты чего раскис? Я же с тобой. Не дрейфь, выкрутимся. Мы Хаммер угонять не будем, мы его попросим. Афрон Сарафанов – мой давний должник.

***

Ажурные решетки забора скрывали ухоженный сад с зелеными газонами, а в глубине сада виднелся особняк в три этажа с балконами, флюгером в виде скачущей лошади, стенами, увитыми плющом. Окна на первом этаже были украшены витражами, а на входной двери висел медный колокольчик, начищенный до ослепительного блеска.
- Вот тебе моя визитка. Скажешь Афрону, что ты от Волка. Расскажешь ему свою проблему.
- Почему ты опять посылаешь меня одного? Почему не хочешь со мной пойти к Сарафанову, тем более ты говоришь, что он твой должник?
- Ты не понимаешь. Я тебе уже объяснял, что в моей профессии главное – не светиться без нужды. И потом, ты справишься сам, я уверен. Что тут трудного? Пойти, показать визитку, рассказать, сесть в машину и уехать. Все!
Иван с обреченным видом побрел к воротам.
- Оружие, телефоны, рацию оставляйте здесь, - вежливо сказал ему охранник, после того как Царевич сообщил о цели визита.
- У меня нет оружия и рации.
- Тогда только телефон, - охранник так посмотрел на Ивана, что тому стало стыдно за свою тупость.
- Проходите, вас ждут.
На террасе, устроенной с правой стороны дома, стоял накрытый для чаепития стол. Вокруг стола сидели, по всей видимости, домочадцы Сарафанова – дети разных возрастов, две молодые женщины, старичок в очках с жиденькой бородкой, похожий на Калинина, и пожилая женщина с прической, как у Екатерины Второй. Никто из них не обратил на Ивана ни малейшего внимания.
Вокруг террасы стояли несколько респектабельных молодых людей спортивного телосложения в одинаковых костюмах и галстуках. Один из них подошел к Ивану и жестом указал, куда ему пройти. В стороне от террасы, под раскидистой яблоней стояли два кресла. На одном из них сидел полный краснощекий мужчина средних лет, бритый, но с усиками. К нему и подвел Царевича молодой человек.
- Садитесь, - пригласил Ивана краснощекий, - с чем пожаловали?
Иван протянул ему визитку Волка.
- Хм-хм, друг моего друга – мой друг! Очень рад, очень рад. Чем могу быть полезен?
- Понимаете. Мне нужна ваша машина.
У краснощекого Сарафанова округлились глаза, и брови полезли на бритый лоб:
- Не понимаю. То есть, конечно, понимаю. Только вот которую?
- Хаммер, - потупился Иван.
- Хм… Хм… А позвольте спросить – на какой срок?
- И это все, что вы хотите спросить? – возмутился Иван. – Вас не интересует, зачем мне эта машина и… ничего другого?
- Нет-нет. Не интересует. Я, видите ли, многим обязан господину Волку, да, к тому же, между нами не принято задавать лишних вопросов.
- Ну, допустим. А если я скажу – навсегда?
Сарафанов сморщился как от зубной боли, но быстро совладал с собой и с кривой усмешкой сказал:
- Мне для моего лучшего друга ничего не жалко.
Он подозвал к себе одного из молодых людей и что-то сказал ему на ухо. Тот удивленно взглянул на Ивана и быстрым шагом пошел к дому.
- Сейчас Владик принесет ключи от машины.
Так просто? Даже не верится. Конечно, Иван понимал, что это не его заслуга, но все же… Интересно, что такое связывает Волка и Сарафанова? И тут Царевича осенило: да просто Афрон боится Волка. Возможно, он видел Сергея не в таком благодушном настроении, как Иван сегодня ночью. Так вот в чем дело… Хорошо, что эта история хорошо закончится. Хаммер отгоним к Далматову, заберем Птицына и…
Но тут радужные мысли Ивана прервали самым бесцеремонным образом. Он и не заметил, как его окружили молодые люди в одинаковых костюмах, и неожиданно заломив ему руки, ткнули носом прямо в аккуратно стриженый газон.
- Ах ты, нахальный мальчишка, ты думал, я поверю, что Волк даст свою визитку какому-то сопляку и пошлет ко мне с такой ерундой? Какая наглость!
Во время этой тирады его обыскивали, вывернув карманы. Сарафанову подали паспорт Ивана, который он принялся немедленно изучать.
История повторялась. Даже вопросы ему задавали те же, что у Далматова.
По необъяснимой для царевича причине Сарафанов, как и Далматов ранее, не вызвали сотрудников правоохранительных органов. Это было странно, но, с другой стороны, на руку Царевичу, потому что ему совсем не интересно было попасть в криминальную хронику.
- Так ты будешь отвечать? – этот вопрос вернул Ивана в реальность.
- Я же вам все объяснил.
- Да что с ним церемониться, - сказал один из одинаковых молодых людей, кажется, Владик, а может и нет.
- Спокойно, друг мой, я все продумал, - Сарафанов жестом остановил молодого человека, порывавшегося побить Ивана, - этот Царевич, хе-хе, у нас на удочке. Не согласится на наши условия, что ж… Тогда посмотрим, а пока не надо рукоприкладства. Слушай меня, Иван Демьянович, отправишься к одному моему старому знакомому.
О нет! Еще одной встречи с еще одним старым знакомым Иван не вынесет. Похоже на то, что дружба между старыми знакомым с годами крепнет и плавно перерастает во вражду, закоренелые друзья превращаются в старых врагов, а Ивану суждено на веки запутаться в этих дружественных сетях. И что интересно, чем дальше, тем меньше шансов из этих сетей выпутаться. Не зря говорят: коготок увяз, всей птичке пропасть.
Что он там говорит?
- … дочь необыкновенной красоты! Ей вся статья быть женой главы администрации, то есть моей. Улавливаешь? Так вот ты оправишься к Касиму Ахметдинову и привезешь его дочь ко мне. В противном случае… Поверь, я не угрожаю, я просто предупреждаю. Ступай. Мальчики, проводите его за ворота.
- А как же мой паспорт? – слабо попытался возразить Иван.
- Вернешься с Иляной – получишь назад, - был жесткий ответ.

***
- Да, не думал я, что так запутаюсь. Я просто хотел попросить тебя о помощи, когда ехал к тебе. А что вышло? Я по уши в…
- Ладно, можешь не продолжать, - остановил тираду Ивана Волк. – Я тоже не думал, что меня кинет мой старый друг и должник. Ну, хорошо же. Он сам это выбрал. Я сам пойду к Касиму за Иляной. Иван облегченно вздохнул. Он не был создан для роли героя-супермена, и все эти передряги окончательно разрушили его внутреннее равновесие. Пусть же наконец Волк возьмется за то, для чего его наняли.
Сергей отвез Царевича в гостиницу и уехал. К Ахметдинову, надо полагать.
Иван искупался, заказал ужин в номер и, хорошенько поев, улегся и уснул сном праведника.

***

- Ну и здоров же ты спать!
Ослепительный свет полуденного солнца бил в глаза Ивану. Он сел в кровати. На другой кровати сидели Волк и девушка. Сказать красивая девушка, значит ничего не сказать. Она была ослепительной, как летнее солнце. Иван так загляделся на нее, что даже открыл рот. Девушка засмеялась. Царевич смутился и, отведя глаза, поглядел на Волка. Тот выглядел довольно странно – всклокоченный, небритый, с блуждающей улыбкой.
- Вот познакомьтесь. Это Иляна. Это Иван, - при этом он старался не глядеть Ивану в глаза.
- Очень приятно, - сказала Иляна и протянула Ивану руку.
- Мне тоже, - промямлил тот и пожал ей пальцы.
- Иван, надо поговорить. Выйдем.
Они вышли в коридор.
- Согласись, старик, верх безнравственности отвезти Иляну к этому… Афрону…
- Да, согласен, - с жаром закивал Иван. – А что делать?
- Предлагаю: я обернусь Иляной, а ты вместо нее меня отвезешь к Сарафанову. Заберешь Хаммер и приедешь сюда.
- А ты?
- А я… А у меня разговор короткий. Пару раз зарычу и все дела! Разбегутся и добавки не попросят.
- Ну ты… это… будь осторожен. Все-таки эти его, одинаковые, вооружены.
- Не бойся, все будет в ажуре.
- Тогда ладно.
Парни вернулись в комнату и поведали свой план Иляне.

***
Оставив Иляну в гостинице, Волк с Иваном отправились к Афрону. Перед домом Сарафанова был небольшой парк. Волк остановил машину и сказал:
- Подожди меня здесь, я сейчас.
Иван, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Эх, и хорошо же будет, когда вся эта история закончится.
Щелкнул замок двери, и в машину села… Иляна.
- А-а-а… А где же Сергей? – еле выдавил из себя Иван.
Когда Царевич с Иляной-Волком вошли в комнату, где сидел Афрон, тот вскочил, засуетился, потирая руки забегал вокруг «невесты».
- Садитесь, пожалуйста! Ох, Ванюша, милый мой, как я рад!
- Давайте без предисловий. Вот девушка, где мой паспорт, где мой Хаммер?
- Стасик, принеси ключи и паспорт!
Иван предусмотрительно стал спиной к стене. Знаем мы ваших Стасиков-Владиков. На этот раз все было по-честному. Стасик принес паспорт и ключи от машины и отдал их Ивану.
- Ну я поехал. До свиданья.
Иван направился к выходу. У ворот стоял Хаммер – черный, сверкающий, просто красавец. Иван обошел его кругом. Вроде нигде никакого подвоха. Сел за руль, ворота открылись, и Иван уехал со двора.
- Ну как? Все получилось? – встретила его вопросами Иляна. – С Волком все в порядке?
- Да когда он остался у Афрона, все было в порядке, а потом я уехал.
- Я так переживала, что вас разоблачат.
- Ну что ты, все будет в порядке, - мямлил Иван, не зная что еще сказать.
Иляна подошла к окну и стала смотреть на улицу, Иван сел в кресло и включил телевизор. Показывали какие-то мультики. Так прошло часа полтора. Вдруг распахнулась дверь, и на пороге появился Волк собственной персоной. Счастливый, улыбка до ушей, глаза сияют. Иван с Иляной подскочили к нему. Иван схватил его за руку и стал трясти, приговаривая:
- Как я рад! Вот здорово!
Иляна хотела было обнять Волка, но, потупившись, только улыбнулась:
- Ты просто молодец!
- Друзья! Не будем расслабляться, у нас еще впереди операция «Захар Птицын».

***
- Ты с ума сошел? Ты прямиком от Сарафанова притащился ко мне? Э! По всем каналам трубят, что главу администрации ограбили. Увели автомобиль, а за одно и невесту! И ты ко мне пригнал эту ворованную тачку? Хочешь, чтобы меня арестовали за организацию ограбления? Катись отсюда, верблюжья колючка!
- Но мы же договаривались, вот договор, - бормотал Иван.
- Что мне твой договор? Убирайся!
Ивана осенило:
- Я уберусь, но вместе с Птицыным. Иначе, вы сами знаете, куда я пойду с этим договором.
- Ну, хорошо, хорошо! Забирай своего Птицына и катись!
Иван вышел во двор и направился к воротам. Там, на лавке, уже сидел Птицын со спортивной сумкой, в том самом свитере и толстых спортивных штанах, правда, тапочки и носки он снял, а на ногах его красовались новые туфли.
«Да, видок еще тот», - кисло подумал Иван, махнул Захару, приглашая идти за ним, и пошел к машине. «А классно все-таки, что Сергей придумал заехать в автомастерскую и перебить номерной знак. Конечно, и сейчас хлопот не оберешься, но все же…»
Подъехав к кафе, где они договорились встретиться, Иван с Захаром зашли внутрь. За дальним столиком сидели Волк с Иляной и держали друг друга за руки. «Что это они?» - мелькнуло в мыслях Царевича, - «А, наверно, прощаются». Он хоть и был нерешительным и робким, но, все-таки, он – Царевич, и по его разумению, Иляна должна была поехать с ним, как его невеста. Другое ему даже в голову не приходило.
- Привет, дружище! – опять вывел его из мечтаний голос Волка. – Кто это с тобой? Домашний хомяк?
- Почему хомяк? – обиделся Захар и, надувшись, сел за стол, подтянул к себе стакан с чаем и принялся его прихлебывать.
- Это Захар. Ты сам знаешь.
- Да я пошутил. Не обижайся на меня, Захар Птицын, ладно?
- Да все уж, проехали, - примирительно пробурчал тот.
- Ну что, Иван, ты я гляжу, весь в шоколаде? И при Хаммере, и Захар тут как тут. Короче говоря, моя миссия окончена. Ты отправляешься домой, а мы с Иляной – в другую сторону. Подошли, как говорится, к развилке дороги. Пора прощаться.
- Как с Иляной? – глаза Ивана округлились, мечта разбилась вдребезги, а Захар начал ехидно ухмыляться.
- Ну так. Просто полюбили друг друга, вот…
Странное дело, но услышав эту новость, Иван почувствовал какое-то облегчение. Ведь по сути дела, Иляна ему нравилась, но просто как идеал красоты, что ли, а вот чтобы влюбиться, этого, положа руку на сердце, не было.
- А… так это… Я очень рад за вас! Правда! Поздравляю! – Иван принялся трясти Волка за руку, и даже, осмелев, чмокнул Иляну в щеку.
- Ага, спасибо. Ну, мы поехали. Мой телефон ты знаешь, если что – звони. Пока.
- До свиданья, мальчики, - певучим голосом сказал Иляна, и, встав из-за стола, они ушли из кафе.
- Так и будем сидеть? – Захар, напившись чаю, выглядел довольным и, практически, перестал шмыгать носом.
- Нет, поехали.

***

- Бензин на нуле, надо бы заправиться, - Птицын стучал пальцами по стеклу. – Вон там и заправка виднеется.
- Да. А я и не заметил, - Иван завернул к заправке и остановился.
- Хорошо бы и перекусить чем-нибудь. У меня в это время по расписанию обед, между прочим.
- Иди тогда, купи себе поесть, а я пока машину заправлю.
Птицын вылез из салона и направился к павильончику с надписью «Продукты». Купив пачку чипсов, две булки с изюмом и бутылку минеральной воды, Захар вышел из магазина и остолбенел. Два здоровенных детины били Ивана почем свет зря.
- Эй, вы что делаете? – пискнул Захар и побежал обратно в магазин. – Скорей! Скорей! Вызывайте полицию!
Продавец меланхолично посмотрел на него:
- Сейчас. Уже бегу. Вы приехали-уехали, а нам тут работать.
- Тогда я сам! Эх! Ты! Да я! – Птицын выбежал на улицу. Детин уже не было, Иван лежал около машины. Захар подбежал к нему, опустился на колени:
- Эй! Ты чего? Ты живой? – Иван не подавал признаков жизни. – Это… Надо же позвонить куда-то … А, наверно, Волку, он знает что делать… - Захар достал из кармана Ивановых джинсов телефон, - Алло! Алло! У нас беда! Иван избит, он тут лежит… Что делать?
- Еду.
Через полчаса подъехал Волк. Послушал дыхание Ивана, приложил ухо к груди - ага, сердце бьется.
- Так, везем его к моей бабушке.
- А может…
- Да моя бабушка лучше всех хирургов! Не возражай! Помоги лучше, держи за ноги. Давай, положим его на заднее сиденье.

***

- Ох, внучек, что ж ты долго вез его? Еще бы немножко и все, не успели бы.
Бабушка Волка жила на окраине леса в бревенчатом доме с резным крыльцом.
- Ну кладите его здесь, на кровать. Подай мне быстренько те бутылочки, ты знаешь. Да ложку захвати серебряную.
Волк кинулся к сундуку, стоявшему в углу комнатки, достал из него две стеклянные бутылочки, к

Рассказ № 1, продолжение

Волк кинулся к сундуку, стоявшему в углу комнатки, достал из него две стеклянные бутылочки, красную и черную, и большую серебряную ложку.
Птицын без сил присел на пороге и следил, хлопая глазами, за происходящим в комнате.
- Держи ему голову, - командовала бабушка, наливая в ложку зелья из черной бутылочки. – Так, хорошо, мой бриллиантовый, пей.
Мертвенно-бледный Иван, тяжело дыша, с трудом проглотил содержимое ложки.
- Какая горькая, - еле слышно прошептал он и потерял сознание.
- Ничего-ничего, а какая ж она должна быть, мертвая-то водица? – приговаривала бабушка. – Сейчас полежишь минутку, раны затянутся, боли отболятся, узлы развяжутся, глазки откроются.
Она еще что-то бормотала, протирая влажный от пота лоб Царевича беленькой тряпицей.
Захар сидел, прижавшись к притолоке двери, боясь пошевелиться и соображая: «Где это я? Что тут происходит?»
Ива глубоко вздохнул и открыл глаза.
- А, вот мой яхонтовый, открыл глазоньки. Вот, а теперь выпей живой водички, - бабуля налила в ложку зелья из красной бутылочки, - вот, пей, пей.
Иван проглотил воду, задышал ровнее, щеки зарозовели, глаза прояснились, и он сел на кровати.
- Я спал?
- Спал-спал, голубь мой, а теперь проснулся. Ну вот и хорошо. Да, внучек, хорошо теперь будет.
- Спасибо, бабушка, - Волк подошел к ней и обнял старушку. Маленькая, седая, она еле-еле доставала ему до плеча.
- Братцы, познакомьтесь, это моя бабушка, - запоздало сказал он, - Яхайя Ногаевна.
- Оч-ч-ч-чень п-п-приятно, - промолвил Захар.
- И мне приятно, - Иван недоуменно озирался, - а как мы оказались у твоей бабушки? Мы же вроде с Захаром на автозаправке были, или нет…
- Были-были, да сплыли, - засмеялся Волк, - мы где только не были за последние дни… Как в старые, добрые времена.
- В какие времена? – осмелел Захар.
- Сказки читать надо, компьютерный ты наш.

Рассказ №2

Том и Джерри

Нет, эта история не про кота и мышонка. Просто совпадение имен – бывает же. Хотя кот имеется. И зовут кота действительно Томас.
Томас, кот мистера Джеральда Стивена Джефферсона (для родственников и друзей - Джерри), - существо весьма примечательное. Такого умного и воспитанного кота вы, вероятнее всего, не встречали. И вряд ли встретите. Томас никогда – никогда! – не дерет обои и мебель, не ворует со стола, не клянчит даже. Разве что осторожно мяукнет, если хозяин вдруг забудет его накормить (что, к слову, случается крайне редко) или если в поле кошачьего зрения (точнее, обоняния) окажется что-нибудь уж очень соблазнительное. И тогда мистер Джефферсон в просьбе коту не отказывает. Кроме того, Томас пользуется унитазом, не забывая сливать за собой воду. Кроме того... короче говоря, исключительно достойный кот.
И вообще между мистером Джефферсоном и его котом, кажется, существует взаимопонимание на уровне телепатии. Не потому ли мистер Джефферсон до сих пор не женат, что не хочет разрушать эту идиллию?
Но если вы спросите мистера Джефферсона... а давайте для краткости звать его Джерри, хорошо? Так, между нами. Думаю, он не обидится... да, так если спросить Джерри, как ему удается так здорово ладить с котом, он загадочно улыбнется и скажет: «О-о, это долгая история...» Но большего вы от него вряд ли добьетесь. Потому что история совершенно невероятная, а Джерри не хочется прослыть выдумщиком. Тем более, что работает он учителем математики в средней школе – и не дай бог, до его оболтусов дойдет что-нибудь этакое...
Поэтому всё дальнейшее – строго по секрету. Договорились?

Случилось это несколько лет назад, когда Джерри всё так же работал в школе, а вот Томас – Томас тогда никакими особыми достоинствами не блистал, а был обычным, в меру (точнее, по настроению) покладистым и в меру шкодным котярой, черным, с белым пузом и кончиком хвоста. Джерри его, само собой, за проказы поругивал, а потом прощал; а Томас считал, что человека необходимо воспитывать, а как его наказать, если не подранной мебелью? - но потом тоже прощал.
И вот, в одну прекрасную (впрочем, это как сказать) ночь, когда человек мирно спал после трудового дня, его верный спутник скрашивал свой досуг прогулками и легкими спортивными упражнениями – точнее говоря, пробирался по полкам, уставленным вазочками и статуэтками (мистер Джефферсон был большим любителем такого рода безделушек, особенно восточного происхождения).
Обычно Томас проделывал это без последствий – кошачье изящество всем известно. Но в тот раз то ли его что-то отвлекло, то ли по иной причине – небольшой медный кувшинчик, украшенный чеканкой, со звоном упал на пол. Кот слетел с полки и замер, прижав уши, готовый тут же раствориться в пространстве, если появится разбуженный звоном хозяин. Ко всему прочему, от кувшинчика отвалилась крышечка – а значит, трепки не миновать. Однако в квартире было тихо, ни кряхтения, ни шлепанья тапок по полу не слышно. Может, если эту штуку закатить под диван подальше, никто ничего и не заметит? Он осторожно подкрался, протянул лапу...
И тут из кувшинчика повалил дым с едким, ни на что не похожим запахом! Томас чихнул и отскочил, вздыбив шерсть. Такого он еще не видел! Дым тем временем заклубился, свился кольцами и образовал смутную фигуру – то ли человеческую, то ли не очень. Кот зашипел. Не из страха, не подумайте, а просто на всякий случай, чтобы сразу стало ясно, кто здесь хозяин. Фигура, однако, никаких угрожающих действий не предпринимала, хотя глаза ее сверкали довольно подозрительно. Оглядевшись по сторонам, создание подплыло (по воздуху, представьте себе!) к Томасу, остановилось перед ним на подобающем по этикету расстоянии и вдруг произнесло на чистом кошачьем языке: «Тебе ли, о благороднейший из покрытых пушистой шерстью, я обязан своим освобождением из узилища?»
Сказать, что Томас был ошарашен, - это ничего не сказать. Прежде всего, он не понимал, что ЭТО такое и откуда оно взялось. Вылезло из вот этой крошечной штучки и собралось из дыма?! А во-вторых, до сих пор он не встречал человекообразных, которые не то что владели (хоть сколько-нибудь) кошачьей речью, но вообще задумывались о ее существовании. Люди, что с них взять...
(Как, и вы тоже не предполагали? Ай-яй-яй, как же так? Нехорошо, право слово...)
Однако – положение обязывало. Кроме того, существо вело себя вежливо – следовательно, надо было проявить ответную вежливость. Поэтому кот сел, обвив лапы хвостом, и с достоинством мурлыкнул: «Приветствую тебя, незнакомец. Да, это я открыл твое, как ты говоришь, узилище. Однако позволь полюбопытствовать, кто ты такой и как оказался заключен в столь крохотный сосуд?»
(Если вас смущает стиль Томасовой речи, то могу вас уверить: вы себе не представляете, насколько изысканно могут изъясняться коты - если, разумеется, пожелают.
Еще они могут крайне виртуозно ругаться, но речь не о том.)
И тут, к своему крайнему изумлению, Томас услышал пространную историю джинна Шахрияша ибн Махмуда, заключенного в кувшин злобным колдуном с совершенно непроизносимым именем, исключительно по крайней вредности последнего. Если верить Шахрияшу, само собой. Про джиннов кот что-то такое слышал – его предки когда-то имели дело с этими созданиями. Но это было в такой далекой древности, что он, честно говоря, до конца в подобные истории не верил. Уж во всяком случае, считал, что в наше время такое невозможно. И вот – нате, пожалуйста: висит в воздухе прямо перед носом. Выше пояса – вроде бы человек, а ниже – так, облачко дыма. Пффф.
Оставалось радоваться, что выпало встретиться с довольно дружелюбно (кажется) настроенным джинном, а не со злобным колдуном.
- Ну что ж, - произнес Томас, когда гость закончил свой рассказ. – Я рад, что мог поспособствовать твоему освобождению, о почтенный Шахрияш ибн Махмуд. Если более моя помощь тебе не нужна, - на что кот очень надеялся, - ты теперь можешь вернуться домой, к своим сородичам. Надеюсь, коли ты паришь в воздухе, то сумеешь покинуть комнату через форточку? Дело в том, что не хотелось бы будить моего человека, чтобы открыть тебе дверь.
- О бескорыстнейший из благороднорожденных! – джинн низко поклонился, скрестив руки на груди. – Нет, твоя помощь мне не нужна. Но позволь напомнить, что я не смею еще тебя покинуть, ибо, как всякий порядочный джинн, обязан выполнить желание освободившего меня! Открой же мне свою заветную мечту, и я буду счастлив ее исполнить!
Желание? Вот это новость. Да-да-да-да, в историях про джиннов об этом говорилось... Но, между прочим, речь шла и о том, что проблем с этими желаниями бывало выше головы. Да еще иные ушлые «исполнители» так и норовили твое желание повернуть не тем боком. Тут надо ухо держать востро! Кто его, этого Шахрияша знает... Хммм... и как бы не прогадать с желанием. А тянуть не годится: что если Джерри проснется и увидит такого «гостя» в квартире?! Лучше не проверять, как он на это отреагирует. Человек – это, знаете ли...
Стоп. Человек... Человек? А если...
Человек!
О, эта мысль сверкнула в сознании кота ярче молнии! Не то чтобы он считал людей выше котов – разумеется, нет; но люди были независимы, люди могли делать то, что хотели и когда хотели! В то же время он, который заслуживал независимости гораздо больше, вынужден был подчиняться их требованиям – точнее, капризам!
Томас тщательно вылизался, стараясь не выдать своего волнения. Джинн терпеливо ждал.
- Скажи, о достойный Шахрияш ибн Махмуд, - кот старался, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее, - можешь ли ты превратить меня в человека?

Томас проснулся на подушке хозяина. Ага, прекрасно – тот был благодушно настроен и не прогнал. Но странно – он не мог припомнить, когда именно забрался в кровать. Помнится, гулял, свалил кувшинчик, потом вылез этот... или приснилось?
Наверное, приснилось. Джинн, скажите на милость!
Он приподнялся, намереваясь спрыгнуть на пол и прогуляться на кухню насчет завтрака. Что такое?! Что не так? Почему тело какое-то непослушное и кровать такая... маленькая... И... это что, мои лапы? Это же не лапы, это – человеческие руки!
Томас зажмурился и потряс головой.
- Доволен ли ты, о достопочтенный Томас? - прозвучало у него над ухом.
Шахрияш ибн Махмуд был тут как тут – маячил в углу.
- Я выполнил твое желание. Теперь ты – человек. Ты счастлив?
Так это что, на самом деле? Он осторожно подтянул... эээ... ноги, сел. Огляделся. Так и есть – человеческое тело! Вот это да! Поэтому-то все кажется таким маленьким.
(А комната-то, я бы сказал, на человеческий размер тесновата...)
Томас потянул лапу – руку! – к лицу, высунул язык.
- Нет-нет, о благороднейший, - поспешно подсказал джинн. – Люди, если ты помнишь, моются в ванной. Тебе придется привыкать к этому.
Как бы это для начала привыкнуть к тому, что надо стоять на ДВУХ ногах?! Как они ухитряются? Кошмар какой-то.
Когда Томас, держась рукой за стену и спотыкаясь, направился к лотку, джинн завис перед его носом.
- Стоп-стоп. Так не пойдет, - заявил он, как-то вдруг отбросив все речевые завитушки. Оказалось, он прекрасно может без их обходиться. – Придется внести некоторые модификации.
Томас непонимающе уставился на советчика, желая переспросить, но вдруг обнаружил, что кошачий язык в этом теле ему не дается, а как говорить по-человечески, он практически не представляет (хотя джинна как-то понимает). От этой мысли он пришел в ужас. Но Шахрияш только кивнул понимающе (мысли он читает, что ли?) и пояснил:
- Я вложу в твое сознание необходимые сведения о людях вообще и о данном человеке – том, в чье тело я тебя вселил, - в частности. Не беспокойся: у меня, в отличие от некоторых, - это было произнесено с невыразимым презрением, - сервис качественный. Полная, как теперь говорят, техподдержка. Первое время я буду постоянно с тобой – не бойся, никто меня не увидит – на случай непредвиденных проблем. Я не бросаю клиентов, пока не удостоверюсь, что всё работает надежно.
И пока совершенно обалдевший Томас пытался вникнуть в смысл сказанного, его благодетель щелкнул пальцами – и....
«Ох, я же на работу опаздываю! Который час? А, нет, еще ничего, слава богу...
Стоп. На какую-такую работу? Это что?
Так. Значит, я не просто какой-то человек, а мистер Джефферсон? Интересно! А сам он где?
Но это значит, что мой Джерри не просто гуляет целыми днями, а ему надо? Хммм... Это не так интересно. Ну да ладно. Всё равно ведь – можно выйти и ходить по городу, и... – после работы – пфффф, ну хоть после... и есть то, что хочешь, и сколько хочешь – сперва это еще купить надо... КУПИТЬ? Это что? Мряу, как сложно-то... а как понять, хватит ли этих денег, чтобы купить? Ну да, ну да, ты-то сведения вложил, но как мне еще со всем этим разобраться?!»
Тем не менее, из дому Томас – а вот не Томас, а мистер Джефферсон! – вышел, исполненный оптимизма. Одетый и даже при галстуке. Позавтракав колбасой. Колбасой! Без всяких человеческих сэндвичей! Уж есть-то, хотя бы в собственном доме, я могу то, что захочу! Он бы и кусок мяса потянул, но Шахрияш объяснил, что человеческому организму сырое мясо вредно, а кошачий корм так вообще. Жаль. Ну ладно, разберемся. Во всяком случае, он шел по улице, сопровождаемый невидимым подсказчиком-джинном, а кот (тот-кто-был-в-теле-кота) остался сидеть в квартире. Этим «кем-то», как выяснилось, оказался Джерри. Томас несколько смутился, но Шахрияш его успокоил: он джинн порядочный, гадостей клиенту и его близким не делает, «необходимые сведения» человек получил, и ему кажется, что он спит и видит сон. Забавный такой сон. Так что неприятных эмоций у него не будет.
«Так что ж он, всю жизнь теперь проживет котом?» - «Но ты-то...» - «Да, но я-то РОДИЛСЯ котом. Как-то оно неправильно получается – за чужой счет.» - «Ну, там посмотрим».
Последние слова джинна прозвучали несколько туманно, но обдумывать их было некогда, поскольку они дошли до автобусной остановки и как раз пришел нужный (по уверению Шахрияша) автобус. Томас помнил, что у Джерри есть машина; но оказалось, что в «час пик», то есть, когда все люди едут «на работу», автобусом получается проще. Кроме того, сегодня он в любом случае не решился бы пробовать поехать самостоятельно. Как-нибудь потом.
Следующие пятнадцать минут оказались полным кошмаром. В автобусе было полно людей, и все они постоянно перемещались, протискивались кто вперед, кто назад, толкались, терлись, сопели... и все они ПАХЛИ! Даже для человеческого носа! Потом, табаком, разной человеческой едкой химией («духами и дезодорантами» - брррр!), самой разной человеческой едой, вероятно, съеденной за завтраком... И поверх всего в автобусе воняло бензином, дымом, пластиком, пылью, моющими средствами и невесть чем еще. Вывалившись, наконец, из этого ада, Томас – мистер Джефферсон, не забывай! – преисполнился сострадания к настоящему (бывшему?..) мистеру Джефферсону, который проделывал это каждый день.
Два раза в день.
Это что, ОПЯТЬ туда садиться? Да я лучше пешком пойду!!!
Ну, можно и пешком, согласился Шахрияш. Правда, тогда вставать придется где-то на час раньше. Зато это полезнее для здоровья.
Ну и прекрасно. Значит, будем гулять. Во всяком случае, сиденье перед пустой миской, отпихивание ногой, скидывание с дивана, хватание за шкирку, «ах-ты-наглая-морда», тут не сядь, это не хватай, и прочее, и прочее, и прочее – о, список получится длинный, уж будьте уверены! – всё это позади. И не вернется.
А вот, значит, и «работа». Моя теперь. Что ж, посмотрим, чем мой Джерри занимался.

Когда Томас-Джерри возвращался под вечер домой, оптимизма у него изрядно поубавилось. Больше всего хотелось опустить уши, забиться в угол и улечься там, прикрыв нос хвостом. На полдороге он не выдержал и всё-таки сел в автобус, благо тот оказался посвободнее, - потому что сил не было никаких. В автобусе воняет, но хоть сесть можно.
«Некоторые люди и потяжелее работают, - пытался успокоить его джинн. – Учитель – должность достаточно уважаемая и к тому же неплохо оплачиваемая. А ты представь, каково строить все эти дома, например? Камни таскать, на улице, в любую погоду? А?»
Ну да, камни таскать – это конечно... Вложенная Шахрияшем «информация» потихоньку оседала в бедной Томасовой голове, и он уже немножко представлял себе кое-какие вопросы безумно сложной, как оказалось, человеческой жизни – в том числе запутанную систему «работа – деньги – нужные тебе вещи». Камни – это, должно быть, очень тяжело. Но камни хоть не орут и не задают дурацкие вопросы, как эта толпа разношерстных детенышей, которым он сегодня весь день (с помощью джинна, спасибо ему!) объяснял эту самую «математику», в которой сам ровно ничего (пока, надеюсь!) не понимал, но которая каким-то невероятным образом умещалась в голове у Джерри. Для чего-то же вся эта абракадабра людям нужна? Шахрияш сказал, что нужна, и даже очень. Но этим (Томас мысленно зашипел, потому что приличные слова и на человечьем, и на кошачьем кончились)... ЭТИМ нужно было кривляться, и ничего не делать, и ничего не слушать, и ничего не запоминать.
Как шкодливым котам.
Нет, хуже!
После первого урока Томас подумывал – хотя бы ради первого дня – уйти домой. Вроде бы, если сказать директору, что плохо себя чувствуешь... Однако джинн отсоветовал: теоретически, можно, но мистер МакМерфи очень такого не любит, так что лучше не злоупотреблять и постараться. Томас постарался и героически выдержал до конца. Мысль о том, что завтра, и послезавтра, и каждый день будет то же самое, приводила его в ужас, чтобы не сказать – повергала в панику.
А ведь Джерри, похоже, любил свою «работу». И даже ЭТИХ.
С ума сойти.
В буквальном смысле слова.
Конечно, работы бывают разные. Но Томас уже понимал: если насчет «школы» и «математики» у него имеются хотя бы воспоминания и опыт Джерри, то по другим работам... разве что «подработка официантом в пору студенчества» - потом разберусь, что оно значит, но уже можно понять, что это гораздо хуже, чем школа. И денег меньше.
Значит, привыкать к этой.
Мяуууууу...
Вот и дом, наконец-то. А дома диван, с которого зато никто не сгонит, а в холодильнике – от которого никто не отгонит – колбаса...
А колбасу он всю съел на завтрак.
Ну хорошо, есть мясо. Да, но с ним надо что-то делать, а он еще не разобрался, что именно, да и сил нет. Ладно, что-нибудь найдется.
И когда он уже взялся за ручку двери, всплыла мысль, явно принадлежащая Джерри-прежнему, - воспоминание о том, что Джерри думал вчера: «Не забыть купить Томасу песок, упаковка закончилась.»
Оп-па...
«Да перетрется...» - проклюнулось жалобное – при мысли о том, что сейчас надо опять куда-то идти, а то и ехать. Однако память услужливо подсказала, что именно вчера он, Томас, еще в бытность свою котом, вылакал втихаря полчашки молока, забытого на столе Джерри-тогда-еще-человеком. Со всеми вытекающими из этого... ну то есть не то чтобы совсем уж «вытекающими»... но, увы, молоко производило на него совершенно определенное воздействие. Мда. И еще он вспомнил, что его лоток всегда чистили по утрам. А сегодня утром, естественно, никто не чистил ничего. И кстати, корм коту насыпался тоже по утрам. Значит, миска пустая. А туалет – наоборот. Бедный Джерри-кот... он, конечно, не был идеальным человеком, но Томас вовсе не собирался мстить и морить его голодом. Наоборот, планировал показать, как надлежит вести себя со столь нежным и деликатным существом как кот.
Вот и показал...
Ну, сегодня были чрезвычайные обстоятельства, это простительно.
Между прочим, мистер Джефферсон каждый день по утрам торопился на эту свою работу и каждый вечер, наверное, приходил вот в таком вот состоянии. Правда, он, наверное, привык...
Если к этому можно привыкнуть.
С тяжелым вздохом Томас опустился на ступеньку и принялся копаться в воспоминаниях бывшего хозяина, выясняя, где берут наполнитель для туалета. Можно было бы спросить Шахрияша, но – надо же начать разбираться в собственных (теперь) мозгах. Выяснилось, что нужный «зоомагазин» довольно далеко, и туда надо именно ехать. И что сам Джерри ездил туда на машине – но это на сегодняшний день не вариант. И что упаковка довольно-таки тяжелая.
Это он, значит, ради меня после этой своей школы куда-то мотался? А я песок по полу разбрасывал...
Впрочем, поднапрягшись, Томас выудил из памяти более утешительные сведения: на крайний случай, сойдет и то, что продается в «супермаркете» в двух кварталах от дома. Уже легче. Заодно там и колбасу можно купить.
По супермаркету джинну пришлось водить ошалевшего Томаса чуть ли не за руку (в переносном смысле, само собой). Попробуй разберись, когда тут СТОЛЬКО всего! А песок, как оказалось, стоил почти столько же, сколько колбаса! (А я его по полу разбрасывал...) И кошачий корм, между прочим, - тоже деньги немалые. Тут же Томасу стало известно, что корм для него (для него-кота) покупался не здесь, а в «зоомагазине», том самом, и он раза в два дороже.
- А почему тогда Джерри не покупал... ну вот этот, например? – тихонько спросил Томас висящего за плечом джинна.
- Тот лучше. И потом, этот ты не любишь. Не любил, точнее.
- А этот?
- И этот тоже. А этот и вон тот... тебе лучше не знать, из чего их делают.
- Ну а песок? Его же не едят, любой бы сошел!
- Не совсем. Этот плохо впитывает, например, а с этим ты отказался иметь дело – разбросал по комнате и нагадил на ковер, уж извини.
- Я? А... почему?
- Тебе видней, тебе видней. Может, запах не понравился.
- Постой... значит, Джерри его купил когда-то? И что ж тогда он делал со всей этой коробкой?
- Откуда мне знать? Выбросил, наверное. Покопайся в памяти, если хочешь.
Но Томасу не хотелось.

Когда он все-таки добрался до дома и открыл дверь, в квартире отчетливо воняло. И он точно знал, чем именно. Посреди комнаты красовалось... очередное последствие выпитого вчера молока, короче говоря. И ругать-то некого, кроме себя. Что он сам делал, когда туалет оставался невычищен? Вот именно.
Джерри-кот обнаружился в углу, носом в стену. На появление Томаса не отреагировал. Чем бы ни считал мистер Джефферсон свое пребывание в кошачьем теле, сном или реальностью, происходящее ему явно крайне не нравилось. Еще бы...
Надо сказать, кота он изображал вполне убедительно.
Больше всего Томасу хотелось есть и спать, но он решил, хоть и с запозданием, быть примерным котохозяином. Поэтому наполнил кошачью миску доверху и, подумав, сказал: «Кис-кис!»
Кот не шевельнулся, только кончик его хвоста дрогнул. Смертельная обида и полное игнорирование обидчика. Томас помялся. А кто все-таки теперь его бывший хозяин – кот или человек? Если он мыслит по-человечески, кискать ему, наверное, нехорошо? А как тогда?
- Джерри! Э-э... мистер Джефферсон?
Реакция нулевая.
Томас откашлялся.
- Слушай, Джерри – можно тебя так называть? Так вот. Ты не сердись. Я случайно забыл про туалет и еду - ну, сам понимаешь. Ты же тоже забывал! Но я буду помнить! И вообще я не собирался превращать тебя в кота, я только хотел стать человеком, чтобы делать всё, что хочу...
Тут Джерри наконец повернулся и посмотрел на своего бывшего кота с явной иронией. Ну да, он прав: хорошенькое «всё, что хочу»... но кто ж знал? Томас откашлялся еще раз:
- В общем, джинн - его зовут Шахрияш ибн Махмуд - говорит, что всё уладится. Понимаешь, я вчера ночью кувшинчик уронил, а там оказался... Ты его видишь?
Кошачья шерсть вздыбилась, уши прижались, а хвост метался из стороны в сторону. Похоже, джинн был невидим для людей, но не для котов.
Шахрияш поспешно поклонился:
- О достопочтенный мистер Джефферсон, позвольте вас заверить, что это положение временное, и я всенепременно улажу всё к вашему с Томасом общему удовлетворению! В самом скором времени я...
Не дослушав, Джерри фыркнул и повернулся к джинну спиной. Оглядел Томаса с ног до головы, как бы говоря: «Самозванец!» - и все-таки прошел к миске. Понюхал, поморщился.
- Ну меня же ты этим кормил, - Томас пожал плечами. – И я так понял, ты выбирал, что получше.
Кот подумал и ткнул морду в миску. Человек тоже подумал, вздохнул, достал колбасу и положил несколько кусков рядом с миской на пол. В качестве компенсации. И отправился чистить кошачий лоток и убирать «последствия» с пола. Хорошо хоть, не с ковра, а то как бы это отчищать? Тут же вспомнилось, что сам он, чтобы отомстить хозяину, пачкал именно ковер, потому что прекрасно знал, что чистить его трудно. А Джерри, значит, его пожалел. Или – пожалел свой ковер, надеясь, что ковер снова будет ЕГО?

Потом он сидел на диване, клевал носом, жевал печенье с молоком (в человеческом теле хоть молоко можно было пить, и на том спасибо; но в кошачьем состоянии оно казалось вкуснее...) и смотрел телевизор. Как полагается человеку. Кот свернулся клубком в кресле и то ли дремал, то ли обдумывал что-то свое... кошачье? Человеческое? Джинн завис в углу с безразличным видом.
Показывали львов. Львы были большие, дикие, сильные и ни от кого не зависели. Жизнь у них, однако, была не сахар. За кусок мяса приходилось трудиться не меньше, чем иному человеку, да и тот норовили отобрать другие львы, а то и вовсе поганые гиены. Томас смотрел вполглаза и размышлял.
Ну вот чего тебе не хватало? Угнетают его, как же. Зависимый он. А может, давай назовем это «на полном обеспечении»? А? Да, ты-кот зависел от человека: не насыплет в миску – будешь голодным сидеть. А ты-человек – не зависишь хоть от того же директора школы? Вот не понравишься ты ему – выгонит он тебя, и тоже будешь голодным сидеть. Сам видишь: «что хочу» у человека получается еще меньше, чем у кота. Причем тебе-коту и делать-то ничего не надо было. Ты что – работал, трудился?Вся твоя работа была – в кресле сидеть да мурлыкать. Можно сказать, за это и кормили-лечили-ухаживали. Спи себе полдня, и ни автобусов, ни ЭТИХ, ни проблем,где что купить и что сколько стоит. Ай-яй-яй, с кресла согнали! Ну пересел на другое. Караул, мордой натыкали, что диван подрал. А сколько дней надо было Джерри в школе с ЭТИМИ торчать, чтобы на этот диван заработать? А ты его когтями. Вон кусок старого ковра специально для тебя положен, там бы когти и точил, причем он даже удобнее. Нет, тебе надо было характер показать. А уж сколько стоит переклеить обои, тобой располосованные, и подумать страшно... Миска пустая полдня стоит – неприятно, слов нет; но ничего, потерпишь. Сам вот сегодня кота без еды оставил. Всё-таки Джерри, надо признать, очень редко забывал про миску – наверное, тоже что-то чрезвычайное у него случалось. И кста-ати – что такое «уличный кот», не забыл еще? Кого котенком под мусоркой подобрали, пожалели, домой взяли?
Томас покосился на джинна. Ишь, висит себе, как будто его это не касается! Гадостей он не делает... а превратить хозяина в кота – это как? Об этом речи не было! И что с Джерри дальше будет – не говорит, отмалчивается. Получается – подвел кот человека, за всё хорошее. А человек все-таки не самый худший, будем честными.
И вообще, если бы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО этот ибн как-его-там заботился о «клиентах», мог бы предупредить, объяснить, что такое на самом деле жизнь человеческая. Потому что, покопавшись в мозгах Джерри, Томас всё больше приходил к выводу: вариантов «делаю, что хочу» у людей не так уж много, да и те довольно сомнительные.
Ну, предположим, со временем он привыкнет, притерпится, разберется как следует. Но – разве этого на самом деле он хотел?
- Эй, Шахрияш, - позвал Томас. – Послушай, я спросить хочу...
- Я весь внимание, - джинн подплыл поближе и поклонился.
- Я вот о чем. Ты мое желание выполнил. Но мы же не говорили, на какой срок я превращаюсь, правда? Давай закончим этот... э-э... эксперимент. Я буду снова котом, Джерри – человеком, и ты свободен.
- Видишь ли, многоуважаемый Томас... – протянул джинн с сомнением. – Срок действительно не оговаривался, однако и возможность обратного превращения упомянута не была. К моему великому сожалению, в этом случае обратное превращение, по сути, расценивается как второе желание. А поскольку договор был только об одном - увы, я вынужден тебе отказать. Однако рад видеть, что вживание в человеческий образ происходит весьма успешно. Пожалуй, моя помощь тебе больше не нужна, так что я... – и фигура Шахрияша стала медленно светлеть и расплываться.
- Эй, стой! Ты куда?! – Томас вскочил и попытался задержать хитреца – но куда там! Рука его прошла насквозь, как будто джинн состоял из дыма. Впрочем, может, так оно и было? – Постой! Ты же говорил, что у тебя сервис качественный и всё такое!
- А разве нет? – в голосе мошенника явно слышался смешок. – Какие претензии к человеческому воплощению? Всё в лучшем виде!
Шахрияш был уже еле виден. Томас заметался в панике, не представляя себе, как и чем можно остановить этот оживший клок тумана, не говоря уж – заставить подчиниться. Но тут с кресла в углу метнулась черная молния и всеми четырьмя лапами вцепилась в истошно завопившего духа. Джинн завертелся волчком, пытаясь сбросить с себя шипящего и рычащего кота – не тут-то было! В конце концов он потерял равновесие (хотя непонятно, как можно сбить с ног того, у кого и ног-то нет) и повалился на пол. Кот утвердился у Шахрияша на груди и ослаблять хватку не собирался. Он выл, как сам дьявол, и глаза его в буквальном смысле слова горели зеленым огнем.
- Джерри, ну ты даешь... – только и смог пробормотать Томас. Похоже, кот из хозяина вышел куда лучше, чем из него – человек. Впрочем, возможно, сказывалось благотворное воздействие благородной ипостаси высшего (как известно) существа.
- Коты... могут ловить духов... любых... – прохрипел Шахрияш. Казалось, его атаковал не кот, а лев, а то и стая львов. – Томас... сними с меня эту нечисть... ради всего святого...
- Нечисть? Это кто тут нечисть? Не ты ли, о достопочтенный Шахрияш ибн Махмуд? – Томас усмехнулся: у него возникла отличная идея. Он взглянул на кота – и мог бы поклясться, что тот ему подмигнул. Похоже, Джерри думал о том же самом. – Ты говорил, что джинн, освобожденный из плена, обязан выполнить желание освободившего его, не так ли? В таком случае, я могу тебя освободить, если ты выполнишь мое желание. Это будет уже новый договор, к предыдущему не имеющий отношения. Или, если тебе так больше нравится, тебя освободит мистер Джефферсон, а ты выполнишь ЕГО желание. Держу пари, в данный момент мы оба желаем одного. Итак?

Томас проснулся на подушке... На подушке? В КРОВАТИ?! Неужели не сработало? Почему он опять не помнит, что ответил подлый джинн? В ужасе вскочил...
Он стоял на четырех лапах. Мохнатых, когтистых, ловких кошачьих лапах, способных справиться с любой нечистью. А рядом лежал мистер Джефферсон, для друзей и родственников – а также для кота – просто Джерри. В своем обычном человеческом теле. И пусть там и остается, на здоровье ему.
Человек пошевелился, открыл глаза, посмотрел на кота и усмехнулся:
- Ну как, приятель? Понравилось тебе преподавать математику?

С тех пор Томас не позволяет себе никакого хулиганства. Встречает хозяина мурлыканьем, когда тот приходит домой. Без слов уступает место. Пользуется унитазом, твердо помня, что чем меньше Джерри купит наполнителя для туалета, тем больше у него останется денег на колбасу. Он вообще помнит о своем опыте запутанной человеческой жизни даже больше, чем хотелось бы. Мистер Джефферсон же, со своей стороны, тоже хорошо запомнил, каково сидеть дома в одиночестве, когда хозяин забыл о твоих нуждах.
А вы говорите – джинн. Джинны – существа лукавые, и даже самым добропорядочным из них доверять опасно. Не всегда, знаете ли, рядом окажется кот, готовый прийти на помощь. Ну а насчет «осторожнее со своими желаниями» вы и без меня прекрасно знаете.
Да! Зато теперь мистер Джефферсон и Томас прекрасно понимают друг друга. То ли оба они помнят чужой язык, то ли и правда мысли читают. А взаимопонимание – это так много... То есть нет худа без добра.
Но я лично, пожалуй, если вдруг какой-нибудь джинн предложит исполнить мое желание, вежливо попрошу его лететь к себе домой. Как-нибудь без нечистой силы разберусь.

Рассказ №3

Стать человеком.

Примечание от автора:
Внимание! Это не рассказ, а третья глава романа, которая совершенно случайно совпала с темой конкурса. Предыдущие главы если кому вдруг станет интересно, можно найти здесь: http://samlib.ru/s/skif_d_a/ и здесь: https://7-sky.forum2x2.ru/t351p25-topic

Термос был рассчитан только на шесть часов, поэтому, естественно, вчерашняя еда безнадёжно остыла. Однако изголодавшаяся Линна сметала всё до последней крошки хлеба. Тем временем Дозабелда, чтобы скоротать время, достала из кармана штанов ставшую теперь бесполезной связку ключей и с помощью ножниц, входящих в комплект прикреплённого к связке настоящего швейцарского ножика, занялась своим маникюром.
Увидев в руках наставницы необычную для этого мира вещицу, беглая шляхтянка осторожно спросила: - А вот ты говорила, что нужно быть честным?
- Нужно!
- А тех, кто не честный, Бог накажет?
- Накажет, обязательно накажет!
- Хозяин постоялого двора купил у тебя вещь, вроде той, что сейчас у тебя в руке, за три марки или даже чуть меньше, а продал за два полновесных дуката. Ты можешь попросить Бога о том, чтобы он его наказал?
- Можно конечно! Хотя… - договорить юная проповедница не успела. Хозяин на протяжении трёх часов, в течение которых Дозабелда пыталась вдолбить в забитую языческими суевериями голову Линны основы христианства, нет-нет, да и подходил к двери, чтобы послушать, о чём там говорят непутёвая шляхтянка со странной постоялицей. Расслышать многого он не мог, но уяснил главное – иноземка, которую он так ловко обвёл вокруг пальца, оказалась жрицей какого-то очень жестокого бога, и это заставило его волноваться…
Прежде, чем стать владельцем трактира, старый воин несколько лет охранял караваны, а иногда, как подозревали некоторые соседи-недоброжелатели, сам же и грабил их. Но никаких доказательств и улик никто предъявить бы не смог, а за ложное обвинение карали в этих краях сурово. Будучи уроженцем здешних мест, он сумел договориться не только со стражниками из обоих королевств, охранявшими дорогу через ничейные земли, но и с подавляющим большинством главарей банд, орудовавших на дороге и в окрестностях. Часто он выступал посредником при выкупе пленников и по-тихому скупал краденое. В процессе движения из прошлого к настоящему, от бурной молодости к основательной зрелости, из-за привычки к постоянному риску банальное, обывательское чувство страха у трактирщика давно атрофировалось. Но бывший наёмник, как и многие представители этой опасной профессии, был очень суеверен. Не боясь ни бандитов, ни слуг королей, ни своевольных и вспыльчивых магов, он, тем не менее, боялся злых духов, демонов, богов и их служителей, как маленький ребёнок боится сказок про кровожадных вампиров и темноты…
Поняв, что, сам того не желая, вызвал гнев жрицы загадочного и жестокого бога, он испугался, испугался так, что не думая ни секунды ворвался в комнату и упал на колени, моля у потерявшей от неожиданности дар речи Дозабелды не просить своего злобного бога о наказании для глупого старика. Первой пришла в себя Линна. Не дожидаясь, когда к наставнице вернется способность связно говорить, непутёвая представительница благородного сословия максимально надменным, насколько могла его изобразить от природы скромная девушка, тоном заявила:
- Любезный! Вы вместо того, чтоб криком отвлекать мудрейшую от очень важных мыслей, сходили бы за деньгами!
- Так это… Нету их… Уже! – трактирщик хоть и был напуган до смерти, но жадность и природная хитрость взяли своё, и вместо того, чтобы отдать жрице разницу, да ещё доплатить, как он собирался сделать минуту назад, стал привычно искать свою выгоду. – Я это… Комнаты над крыльцом ей бесплатно сдам хоть на цельный год… А денег, их… В общем, потратил я… Да и припасов купить нужно было. – О том, что в кубышке скопилась уже не одна сотня золотых дукатов, трактирщик предпочел умолчать.
- Согласна! – выдавила из себя Дозабелда, стремясь извлечь хоть какую-то пользу из дурацкой ситуации, пока к хозяину не вернулся разум, и он не взял своё предложение обратно.
- Зря ты на эти комнаты согласилась, плохие они, или ты и вправду хочешь сидеть в этой глуши целый год?
- Зачем?
- Ты только что сняла комнаты на год, и, наверное, с определённой целью?
- А разве я не могу теперь раньше уехать?
- Можешь!
- Ну, вот и уеду, когда захочу, зато беспокоиться о крыше над головой не надо будет.

Обрадованный тем, что удалось отделаться малой кровью, хозяин спустился вниз и приказал слугам готовить комнаты для госпожи жрицы. Вслед за ним спустилась в чёрный зал и Дозабелда. Планировка постоялого двора была в целом обычной для этих мест и не имела никаких особых изысков за исключением апартаментов, которые вскоре должны были стать её временным пристанищем. Главный дом, в котором располагались гостиница и трактир, по традиции был трёхэтажным. В этом краю, богатом лесами, строить из камня было невыгодно, и поэтому все постройки двора были возведены из массивных сосновых брёвен. На первом этаже располагались кухня, черный, белый и малый залы. В противоположном от входа конце белого зала имелась дверь, за ней - покрытая лаком и застеленная циновками двухмаршевая лестница на второй этаж. Давно не приводившаяся в порядок четырёхмаршевая лестница на третий этаж начиналась в чёрном зале. Попасть в малый зал можно было только из белого зала, а в белый зал - с лестницы или из просторных сеней, но только с разрешения вышибалы. Зайти в чёрный зал из тех же сеней мог кто угодно.
Северная стена здания была глухой, точно посередине стены к ней была пристроена высокая труба, служившая дымоходом не только для громадного кухонного очага, но и для двух расположенных над ним больших печей, обогревавших второй и третий этажи.
На третьем этаже располагались четыре десятикоечных общих комнаты для бедных постояльцев и одна шестикоечная, в которой обычно ночевали подавальщицы и повара. На втором этаже в широкий, почти трёхметровый коридор также выходили двери десяти апартаментов для богатых постояльцев. Состоятельным господам предоставлялась спальня размерами три на три метра с двумя кроватями, шкафом и небольшим столом и такая же по площади прихожая с двумя массивными сундуками, обычно служившими ложем для слуг богатых путников, и большой дубовой бочкой, выполнявшей функцию ванной.
В северном конце коридора, как мы уже знаем, была печь, а в южном раньше было окно. Лет десять назад предыдущий хозяин снёс старое обветшалое крыльцо, устроив на его месте новое. Над крыльцом вместо старого крытого соломой навеса был устроен балкон, и окно превратилось в дверь, которую, впрочем, оставили застеклённой. Лет пять тому назад, когда старый наёмник уже достаточно освоился в роли хозяина, но ещё не потерял страсть к преобразованиям, балкон окончательно превратился в одиннадцатый номер для богатых постояльцев. Вместо соломы балкон перекрыли черепицей, между опорными столбами набили доски с обеих сторон, а пространство между дощатыми стенками было заполнено соломой. Напротив двери сделали большое окно и установили две перегородки. Получившиеся апартаменты включали две двухместные спальни, одна из которых из-за неправильно расположенной двери не вместила шкафа, а другая - стола. В общей прихожей имелись два традиционных сундука, но бочку из-за обилия дверей поставить было негде. К тому же летом из-за того, что все окна апартаментов выходили на южную сторону, в них было жарко, а зимой - из-за большой удалённости от печи - холодно. Впрочем, Дозабелду, привыкшую к русским морозам, подобной малостью было не испугать, а не имевшей ни гроша за душой Линне выбирать не приходилось.
Простояв у дверей белого зала чуть ли не полчаса, они с огромным трудом убедили вышибалу, что имеют право пройти внутрь. Дело в том, что хозяин, отдав распоряжения слугам, куда-то исчез по своим делам, а до вышибалы новый статус девушек, видимо, ещё не довели. В комнатах всё ещё продолжалась уборка и, сложив немногочисленные вещи в один из сундуков, подруги были вынуждены спустится обратно. Большой чистый стол на шесть человек, застеленный серой скатертью из небелёного льняного полотна, приставленные к столу массивные, добротно сработанные стулья с прямой спинкой разительно отличались от грубой, сколоченной из неровных досок мебели чёрного зала. Посуда, принесённая подавальщицей, была покрыта глазурью, а на кружках с подогретым вином имелся ещё и орнамент. Еда и цены от чёрного зала, впрочем, не отличались. Съев большую яичницу с грибами и шкварками и едва ли четвёртую часть горки напоминающих самсу пирожков, поданных на огромном блюде, девушки отхлёбывая маленькими глотками вино, занялись неторопливой светской беседой.
- Я приехала из очень дальних краёв, там о местных обычаях ничего не известно… Ты не знаешь, что сейчас носят?
- Что носят?
- Одежду какую носят?
- Ну, это… везде по-разному!
- А конкретнее?
- Мужчины носят цвета гербов, а шляхтянки - синее и зелёное. Купчихи и горожанки тоже синее носят, иногда коричневое, как крестьянки, только шнуровка спереди. Крестьянки - те вообще платьев не носят, а только юбки, серые неотбелённые рубахи и нижние туники чуть выпускают из-под нижнего края юбки - напоказ… Бесстыжие!
- А красное?
- У кого в гербе есть, те носят, а так нет. Слишком дорого!
- Почему?
- Откуда мне знать? Красильщиков надо спрашивать!
- Значит, чтоб не привлекать внимание, платье синего цвета лучше?
- Это если в Мортаг ехать, но мне туда возвращаться страшно, – сказав это, Линна выжидающе посмотрела на Дозабелду.
- А не в Мортаге, что носят, знаешь?
- В Кирате носят жёлтое и оранжевое, купцы - жёлтое и коричневое, крестьянки надевают коричневые юбки, как и у нас, но рубахи отбеленные, как у людей, и ещё там крестьяне сами выбирают себе господина… Варвары они, в общем, хоть и богатые.
- Есть цвета, которые кому-то нельзя носить, скажем, запрет какой или неприлично?
- Небелёный лён - признак бедности, но нижние туники шьют из него не только крестьянки, но и многие шляхтянки. Неокрашенную крапивную ткань носят только жрецы или там, где не видно, конопляную ткань тоже носят там, где не видно, или красят. Из Сиена возят хлопок ещё, но он очень дорог. Я не видела даже его никогда.
- Вообще-то на мне вся одежда из хлопка.
- Ой, а можно потрогать?
- Ну, трогай.
- Из хлопка делать такую грубую ткань и красить в цвет конопляных мешков расточительно как-то.
- Почему?
- Хлопок дорог, а лён дёшев, конопля же ещё дешевле и красить её в такой цвет не надо, она сама такой получается без покраски.
- А у нас лён и конопля дороже хлопка, поэтому мы мешки и одежду для бедных шьём из алхимической ткани.- Слово «синтетика» в местном языке аналогов не имело.
- Это как? – взгляд и голос Линны выражал крайнюю степень изумления.
- Ну, она прочная и дешёвая, но для кожи бывает вредна.
- Я не слышала, чтобы алхимики делали ткань. О том, что они способ, как свинец в золото превращать, ищут, слышала, а про ткань - нет.
- У нас тоже раньше искали, но это было очень давно, и сейчас таких дураков совсем не осталось, зато умные люди делают много полезных вещей и имеют на них хорошие деньги.
- Например, они делают очень дешёвую ткань для мешков?
- И это тоже.
- Не выходит!
- Что не выходит?
- На мешковине деньги хорошие делать.
- Почему?
- Она дешёвая.
- И?
- Работы больше, денег меньше. Не выходит!
- Так они ж не сами ткут эту ткань!
- Ткача кормить надо, одевать надо. – Не выходит!
- А если нанять много ткачей.
- Наёмным нужно деньги платить, крепостные выйдут дешевле.
- У нас рабства нет!
- Тем более не выходит!
- У нас ткачи на таких станках работают, что сами ткань ткать умеют, за ними нужно только следить и нитями заправлять.
- Магические станки!?
- Магических станков не бывает! У нас, во всяком случае, точно. Того, как они работают, я тебе объяснить не смогу, не знаю просто. Скажу только, что механика в них очень сложная и придумали её тоже алхимики. – Поскольку местный язык имел только три слова, обозначающих учёных людей: астрологи, алхимики и философы, Дозабелда решила называть всех естественников алхимиками, а гуманитариев - философами. Слово механик в языке хоть и присутствовало, но означало скорее ремесленника, чем учёного.
- А нити тоже прялки сами прядут?
- Нити тоже.
- И из чего же алхимики прядут свои нити?
- Ты не поверишь!
- Почему?
- Потому что, когда я узнала, сама сперва не поверила.
- Почему?
- Потому, что они прядут их из подземного масла!
- Из чего!?
- Из подземного масла! У нас оно называется нефтью.
- А… - Тут стоит отметить, что Линна была более чем начитанной шляхтянкой, но услышанное было для неё настолько ново и необычно, что девушка в какой-то момент замолчала на полуслове и застыла с отвисшей челюстью.
- Рот закрой! Люди смотрят!
- А? Что?
- C тобой всё в порядке?
- Ну да, уже да. А… - Линна опять надолго задумалась и, набрав в грудь побольше воздуха, неестественно медленно произнесла – Ты сказала, что искать способ делать золото из свинца – глупость. Почему?
- Слишком дорого!
- А… А… А ваши алхимики могут делать золото из свинца?
- Могут! Но затраты слишком большие. Дешевле будет купить.
- Это где же на свете такая страна!?
- Сама теперь не знаю. Точнее, не знаю, где этот край находится относительно моих родных мест. Забросило меня к вам злым колдовством. Про ваши земли у нас никто и не слышал даже. – Рассказы о злом колдовстве не были для Линны чем-то новым, а однажды к отцу даже приезжал в гости знакомый маг, но все услышанное сегодня настолько не соответствовало привычной с самого детства жизни маленького деревенского мирка, что девушка окончательно впала в ступор, уставившись остекленевшим взглядом в одну точку.

- Дядя Дункус! Ты должен мне шесть медяков, а дал только три! – возмущённый голос парнишки лет десяти отвлёк юную проповедницу от размышлений о возможных последствиях полученного сегодня культурного шока для психического здоровья потенциальной прихожанки.
- Ты бы мне ещё мальков притащил! Три медяка за обе или ешь сам свою рыбу. – Хозяин постоялого двора всем своим видом давал понять, что не даст мальчику больше денег, но и две небольшие похожие на форель рыбины обратно отдавать не явно собирался.
- Пять с половиной! Я ходил с острогой целый день!
- Только из уважения к твоей матери. Три с четвертью!
- Пять с четвертью!
- Три с половиной! И помни, что это только в память о нашей дружбе с твоим покойным отцом.
- Дядя Дункус, а в память о том, как отец спас тебя от волков, ты не дашь мне ещё две монетки? Две эльфийские рыбы за пять медяков - хорошая сделка!
- На тебе две четвертинки.
- Дядя Дункус!
- Ты две монеты просил? Четвертинки тоже монеты!
- Дядя Денкус! Ещё бы один медячок! Или ты не брат моей матери?
- На, племянник, ещё половинку - и вон отседова! – Получив свою плату, племянник хозяина исчез так же внезапно, как и появился, а Дозабелда внимательно осмотрев уже начавшую приходить в себя Линну, очень тихо спросила:
- Что ты знаешь про эльфийскую рыбу?
- Дорогая, встречается редко, есть у эльфов за гномьим хребтом и в Рагнетии на севере самом. Ну и здесь, в Приграничье, встречается, только поймать её сложно. В сети если когда попадётся, то это большая удача, в мерёжи совсем не идёт, а острогой бить - вообще пустое дело, потому как к ней близко не подойдёшь.
- Знаешь, как утверждает мой брат, поймать можно абсолютно любую рыбу, если знать, где, когда и как! Завтра утром мы идём на рыбалку!

Взять на рыбалку Линну не получилось. У беглой шляхтянки не было никаких тёплых вещей. Расспросив одну из подавальщиц о том, куда местная ребятня ходит с острогами за эльфийской рыбой, Дозабелда затемно сходила на конюшню и, заплатив конюху медную четвертушку, попросила его накопать в навозе червей. Потом она сбегала на кухню, где раздобыла большую кружку муки и немного конопляного масла и замесила два вида теста - одно с маслом, а другое без него. Дозабелда, немного подумав, решила не брать на первый выход карбоновые удочки и хорошие катушки. Из связки китайского дубья она выбрала композитный телескопический спиннинг около четырёх метров длиной, на который установила «Невскую» катушку с монофильной леской сечением ноль три. Насадив на леску кривой поплавок производства подвала «дядюшки Ляо» и китайский чёрный крючок из чрезмерно толстой, но вполне приличного качества проволоки, она сунула в нагрудный карман анорака пачку мелких свинцовых грузил и с нетерпением начала ждать рассвета.
Первый сюрприз рабе божией Ираиде преподнесло солнце, встав на четыре часа раньше ожидаемого, второй - конюх, накопав почти половину большого, визуально литров на тридцать, ведра отборных навозных червей. Забив до отказа червями пластмассовое ведёрко от майонеза «МЖК», Дозабелда записала в карманный блокнот время восхода местного светила и, взяв у хозяина напрокат большую корзину, сплетённую из цельных ивовых прутьев, отправилась добывать деликатесный продукт природы, имеющий высокую меновую стоимость.
Выбрав участок берега с растущим у самой воды большим кустом, она, спрятавшись за него, аккуратно стравила насадку вниз по течению. Первая поклёвка произошла секунд через десять. Похожая на огромную уклейку, примерно тридцати сантиметров в длину, рыбина отправилась на дно корзины. Когда количество пойманных «уклеек» перевалило за сорок, Дозабелда решила отказаться от теста и начать ловить на червей. Клёв «уклейки» не прекратился, но стал попадаться и язь, а потом пошёл жерех. Наловив полную корзину рыбы, землянка взглянула на часы: с начала рыбалки не прошло и трёх часов. Потратив около часа на то, чтобы дотащить улов до ворот постоялого двора, юная продолжательница дела апостола Андрея ввалилась с корзиной в белый зал, где столкнулась нос к носу с хозяином.
- Не поймала я эльфийскую рыбу, - смущённым тоном сказала она и добавила чуть бодрее. – Подскажите, что с этим делать?
- Я сейчас обслужу господ в малом зале и сразу к вам поднимусь. Скунус! Где тебя демон носит? Помоги госпоже жрице подняться наверх!
На крик хозяина из кухни появился тот самый мальчишка, который вчера принёс эльфийскую рыбу.
- Быстрица! И шереспер с мухоедом! Сеть ставили или острогой набили? – глаза мальчишки сияли так, как могут сиять только глаза прирождённого рыбака.
- Надёргала! – только тут до почтенной жрицы Единого Бога дошло, что она не имеет понятия, как перевести на местный язык слово "удочка". Ну, не было этого слова в лексиконе здешних людей. – На крючок!
- Это как? – ещё сильнее, чем при виде улова, глаза всякого истинного рыболова начинают сиять, когда он слышит про новую снасть, и Скунус не был исключением. Пришлось раскрыть свои секреты и показать маленькому коллеге удочку как она есть. Осмотрев произведение безвестных китайских мастеров, мальчик с грустью сказал: - Эльфийская вещь, золотых двадцать стоит.
- Ты можешь просто к палке нить привязать и ловить.
- А крючок?
- Я дам тебе десять, если покажешь, где можно эльфийскую рыбу поймать. Один отнесёшь кузнецу, чтоб таких же наделал, а остальными будешь ловить.
- Скунус! Какого демона ты еще здесь? Бегом на конюшню! Почистишь коня господина барона и накормишь овсом. – Как только мальчишка скрылся из вида, хозяин, разложив рядом с большой, наполненной рыбой корзиной три поменьше, максимально почтительным тоном произнёс. – Позвольте, я посмотрю ваш улов госпожа жрица?
- Так я за этим вас и звала! – Подобострастная вежливость хозяина вызывала у Дозабелды чувство некоторого смущения. Первым делом Дункус отложил в одну из корзин всю «уклейку», во вторую свалил жереха и язя, а в третью отправил десяток пойманных под самый конец судаков.
- Малькожор пойдёт на похлёбку, если изволите, я распоряжусь приготовить к обеду. Работа повара, овощи и крупа обойдутся вам в четвертинку. Шереспёра и мухоеда лучше всего потушить с морковью, сливой и молодым киратским вином, а быстрицу я бы у вас купил всю за пять медяков. Здесь сто штук ровно, я уже посчитал. Жаль, что вы не поймали эльфийскую рыбу, но быстрицу я тоже готов покупать за полушку десяток.

Соглашаясь отобедать похлёбкой из судака, Дозабелда совершенно не ожидала, что добрый повар отправит в котёл все десять рыбин. Общий вес пущенной на уху рыбы был никак не меньше шести килограммов.
- Боже, как же нам это съесть? - Принесённый двумя слугами на небольших носилках огромный, с тёмной, местами потрескавшейся глазурью, глиняный горшок занял без малого половину стола.
- Да тут минимум пинт семнадцать, а если киратскими считать, то и все двадцать будет!
- Надо есть! Не пропадать же добру. Что не сможем, можно на завтра оставить.
- Пинты две, если есть без лепешек, возможно, осилю, перед сном можно будет съесть ещё две. Два на два, да ещё раз на два будет восемь. Это ж нам целых два дня горшок этот есть!
- Какой ужас!
- А может, больше не будешь рыбу ловить?
- Буду! Денег у нас с тобой мало, да и пост надо держать.
- Какой пост?
- Поститься надо, перед тем как креститься. Ты строгий пост сейчас не осилишь, поэтому будешь есть рыбу все сорок дней.
- Сорок дней есть одну рыбу?
- Не хочешь если, то можешь не есть, но что ещё ты будешь есть, если мясо нельзя, молоко, сыр и масло коровье нельзя, яйца, птицу, сметану тоже нельзя. Не упрямься и ешь лучше рыбу.
- Ох, жестокий же у нас Бог.
- Не ной! Рыба лучше, чем ничего! И Бог даёт её даром. Хотя бы тебе! – Ответить на последнюю фразу Линне было нечем, и она поспешила приступить к трапезе.

Утром солнце опять встало на два часа раньше ожидаемого времени и Дозабелде не осталось ничего иного как аккуратно записать время, когда край местного светила появился над горизонтом, в свой блокнот. Мысль о том, что подаренные матерью на совершеннолетие дорогие швейцарские часы могли дать сбой, была отвергнута ей после того как включённый на один час мобильник полностью подтвердил точность механического хронометра. Скунус был занят работой на постоялом дворе до конца декады, количество родичей хозяина превышало число вакансий, поэтому они обслуживали постояльцев по очереди, а искать другого проводника и тем самым посвящать его в свои секреты Дозабелда не собиралась. Придя на то же самое место, что и вчера, она решила первым делом использовать тесто. Быстрицу можно было продать, а запасы рыбы для личного употребления пока были явно избыточны и пополнению не подлежали. Несмотря на то, что клёв был явно слабее вчерашнего, а к концу третьего часа начал накрапывать дождик, дневной план в количестве сотни рыбин был выполнен и довольная собой добытчица, согнувшись под тяжестью корзины, отправилась назад. Примерно на половине пути моросящий до этого дождик усилился и превратился в ливень. Надев непромокаемый плащ, Дозабелда прошла оставшиеся пятьсот метров, мысленно вознося благодарственную молитву Богу за то, что тот надоумил её надеть сапоги. Блестящие рыбацкие сапоги тёмно-оливкового цвета с низом из литого ПВХ и верхом из плотной непромокаемой ткани вызывали у местных жителей нездоровое любопытство. Так что утром Дозабелде стоило немалых трудов подавить в себе острое желание пойти на рыбалку в берцах. Сейчас, когда хорошо утоптанную тропинку через луг внезапно покрыли огромные лужи, только наличие сапог позволило ей сохранить ноги сухими.

И хотя Дозабелда, хорошо помня о тех титанических усилиях, которые потребовались прошлым днём для доставки улова, сегодня жёстко ограничила свой рыбацкий азарт, корзина была чертовски тяжёлой. Первой мыслью, которая пришла ей в голову, когда она наконец-то доковыляла до ворот постоялого двора, было немедленно позвать на помощь, но дождь распугал всех слуг, которые - в отличие от неплохо экипированной пришелицы из земного двадцать первого века - непромокаемых плащей не имели. Оглядевшись по сторонам, Дозабелда случайно заметила прятавшихся от дождя у стены конюшни двух девочек лет тринадцати и мальчонку лет десяти. Одеждой им служили лохмотья, а обуви, несмотря на холодное время года, не было вообще. Похожие как две капли воды, девочки обнявшись, пытались согреть друг друга Сердце доброй и отзывчивой рабы божией Ираиды невольно сжалось. Ей хотелось немедленно согреть и накормить этих несчастных, высказать им слова сочувствия, но, вспомнив о том, как фактически находящаяся у неё на содержании Линна вчера начала было воротить нос от рыбной похлёбки, решила действовать несколько иначе.
- Эй! Вы! А ну быстро взяли корзину и понесли! – С этими словами она бросила в сторону оцепеневших от ужаса бродяжек полушку. Реакция мальчика была мгновенной. Не успела мелкая медная монета упасть в лужу, как он, опустившись коленями прямо в грязь, после нескольких секунд поиска достал её обратно. Повернувшись к девушкам, мальчишка попытался что-то сказать, но вместо слов раздались жуткие хрипы и, закашлявшись, он сплюнул в лужу большой ком зелёной вязкой мокроты.
«Бронхит или воспаление лёгких» - подумала Дозабелда, выхватывая из корзины удочку и подсачник: доверить своё крайне ценное орудие лова несчастным, но при этом весьма подозрительным личностям она побоялась.
- Куда нести, добрая госпожа? – Вид монеты в руках мальчика заставил девочек оживиться.
- Тут есть другой постоялый двор? – Дозабелда попыталась вложить в вопрос как можно больше аристократического удивления тупостью нерадивого слуги.
- Не знаем, добрая госпожа! Мы впервые в этих местах.
- Несите на этот!
- Как скажете, добрая госпожа!
Неся корзину, сёстры, а это были, без сомнения, близнецы, пошатывались из стороны в сторону, словно пьяные.
«Они же на грани голодного обморока!» - Дозабелда с содроганием подумала о том, что пришлось испытать этим детям, и твёрдо решила взять на себя дальнейшую заботу об этой троице. Поставив корзину с рыбой на крыльцо, девочки развернулись, чтобы уйти, но Дозабелда остановила их, взяв за предплечья, и, обратившись Линне, ждавшей её на крыльце с тех пор, как начался дождь, и уже успевшей изрядно замёрзнуть, сказала. – Мне кажется, что нам стоит позаботиться о них!
- Ну, разве, что для жертвы богу, – флегматично ответила шляхтянка, поворачиваясь в сторону двери, ей хотелось как можно быстрее попасть в тепло.
Майор американских ВВС Эдвард Мэрфи давно заметил, что если что-то может быть неправильно понято, то оно будет понято именно так.
Оказалось, что законы Мэрфи работают в этом мире точно так же, как и на Земле. Услышав про жертву богу, дети, ещё недавно с трудом дотащившие корзину с рыбой от ворот до крыльца, попытались сбежать с такой прытью, что Дозабелде с трудом удалось удержать их на месте. Когда надежда вырваться из лап «доброй госпожи» полностью иссякла, девочки, рухнув перед ней на колени, начали, размазывая по щекам слёзы и сопли, умолять её не приносить их в жертву своему божеству.

- Не знаю, госпожа жрица, зачем вам эти грязные оборванки, но в этот дом они не войдут! – появившийся на шум Дункус застал Дозабелду за безуспешными попытками объяснить малолетним бродяжкам, что их никто не собирается приносить в жертву. – И вам бы тоже неплохо держаться подальше от их вшивых голов.
- Я вас отлично понимаю, господин Дункус! Не беспокойтесь, я тоже горячий сторонник чистоплотности. Поэтому, если вы предоставите мне мыло, бритву и бочку с водой, я сама берусь вымыть этих несчастных и полностью избавить от вшей.

Когда под конвоем пары конюхов девочек и мальчишку вели на задний двор к общей бочке для постояльцев с третьего этажа, они плакали и молили добрых господ, чтобы отпустили их по добру - по здорову. Когда с помощью тех же конюхов с бродяжек срывали одежду и, под одобрительный гогот пришедших посмотреть на бесплатный цирк постояльцев, бросали в печь для подогрева воды, они молча царапались и кусались. Когда, забраковав принесённый хозяином парикмахерский инструмент, Дозабелда срезала нечесаные патлы маникюрными ножницами, испуганные дети могли только беззвучно плакать. Когда с помощью бритвы у них удаляли остатки волос, они не могли уже плакать, а впали в подобие ступора. Когда же несчастных засунули в бочку и начали мыть, они дошли до того состояния, когда человеку становится всё равно, и, подобно безвольным куклам, послушно выполняли приказы «доброй госпожи». Впрочем, горе их было недолгим, так как стоило им попасть в одну из комнат в апартаментах Дозабелды, как тут же перед невинными жертвами тоталитарного произвола поставили большой котёл с рыбной похлёбкой и повелели съедать быстрее, пока не испортилось.

- Что ты собираешься делать с бродяжками? – спросила Линна после того, как съела добрую половину гигантской миски рыбы под маринадом.
– Кстати, повар, здесь весьма неплох.
- Сперва их нужно во что-то одеть, а там посмотрим.
- Ты и вправду думаешь, что они не сбегут, как только найдут, чем прикрыть свою наготу?
- Мне кажется, мы их неплохо кормим.
- Но я всё равно не стала бы им доверять.
- Твоё дело! Да, кстати, ты мне хвалилась, что умеешь шить, вышивать и плести это… Как его? Кружево! Так вот, сейчас мне нужна твоя помощь.
- Я шляхтянка и на простолюдинок шить не буду!
- Не нравится? Не ешь!
- Может быть, они и сами шить умеют? – неуверенно произнесла представительница благородного сословия, но тут же, бросив взгляд на вмиг посуровевшее лицо Дозабелды, с испугом добавила. - А я буду им помогать!
Видя, как у Линны наступил и мгновенно прошёл приступ патологической шляхтянской спеси, Дозабелда задумалась о том, что голод может сделать человека умнее, причём намного быстрее, чем тысяча книг.
- Завтра надо будет купить нитки, ткани и решить, каких фасонов шить одежду. Тебе, кстати, тоже не помешает новое платье, да и мне не стоит ходить всё время в штанах.
- Хорошо! Но только я под какие-либо фасоны шить не умею. Шторы и наволочки могу, а платья мне всегда портниха шила, из крепостных.
Шить платья бродяжки, как вскоре выяснилось, не умели тоже. Все трое оказались детьми сапожника, который, после того как один пьяный шляхтич ударом сабли оставил его вдовцом, а детей сиротами, запил горькую, разорился и умер. Пил он долго, почти пять лет. За это время Вирра и Нанна часто делали за отца его работу, а Порхар, несмотря на совсем юный возраст, научился делать колодки не хуже иных пользовавшихся большим уважением мастеров. К сожалению, после смерти отца остались долги, намного превышавшие всё их жалкое наследство, и кредиторы, недолго думая, решили пустить с молотка вместе с домом и небогатой утварью детей умершего должника. За день до торгов они сбежали, узнав, что про них уже спрашивал один очень богатый дворянин, известный на всю округу как крайне жестокий извращенец. С тех пор, как дикие звери, они прятались по лесам, и только большая нужда заставила их, выйти к людям.
- Мы бы с радостью, добрая госпожа, но кроя не знаем, да и кожа нам привычнее будет, чем ткань.

Дозабелда, к своему стыду, шить умела лишь на машинке, причём только медицинский колпак, будёновку и фашистскую форменную кепку, да и те только потому, что однажды помогала готовиться паре сокурсников к Хэллоуину. Но была у неё одна надежда. В школе на уроках труда их учила сумасшедшая родноверка, почему-то решившая, что девушкам двадцать первого века обязательно следует знать, как правильно шьётся национальный костюм. К счастью, выкройки русских рубах и сарафанов были настолько просты, что Дозабелда, движимая каким-то особым, присущим всему роду Кузькиных упрямством, решила рискнуть.

Первым делом следовало купить ткань. Кормившиеся с путешествующих по дороге купцов местные жители совершенно не сеяли лён, а овец разводили только на мясо. Впрочем, нельзя сказать, что имевшиеся в каждом доме примитивные ткацкие станки были только предметом интерьера. На них работали много и регулярно.
Ткань, выпускавшаяся в посёлке, была двух видов и нескольких сортов: разной степени грубости парусина из конопляного волокна и шелковистая, приятная на ощупь ткань из крапивы. В неокрашенном состоянии ткань обоих видов пускать на пошив одежды было нельзя. Основной цвет ткани первого вида считался у местных жителей некрасивым. Самые прочные и дорогие сорта были серебристо-серо-зеленоватыми, а остальные - всех оттенков жёлто-зелёного. Ткань второго вида - белую, похожую на шёлк, разрешалось носить только жрецам.
Местные жители предпочитали использовать для окраски полотна луковую шелуху. Конопляную ткань красили в тёмно-коричневый цвет и шили из неё штаны и понёвы. Крапивная же, крашенная в жёлтый цвет, шла на мужские и женские рубахи, чепцы и постельное бельё. Привозной белёный лён стоил дорого и одежду из него берегли, надевая только по случаю каких-либо торжеств. Небелёный же лён и шерсть, хоть, и были товаром привозным, стоили вполне приемлемо и охотно покупались жителями деревни. Дополнительной головной болью для Дозабелды стало то, что местный сапожник умел шить только довольно нескладные мокасины, которые к тому же не имели разделения на правую и левую ногу и нуждались в длительном разнашивании. Посмотрев на образцы его творчества, близнецы заявили, что, в отличие от этой безрукой деревенщины, умеют шить настоящие сапоги, а не это недоразумение. К сожалению, местный кузнец хоть и взялся с готовностью предоставлять для нужд госпожи жрицы любой инструмент, в том числе и сапожный, но цену назначил неподъёмную. Имевшиеся у Дозабелды три золотых грозили уйти на одежду, обувь и уже заказанную у местного бондаря большую бочку, в которой юная проповедница собиралась совершить обряд крещения, почти без остатка, а это совсем не входило в её планы.

Разрываясь между суровой необходимостью и нежеланием тратить заначку, находчивая представительница поколения пепси решила устроить аукцион и выставить на продажу одну очень редкую, крайне полезную и потрясающе дорогую вещь.
Когда Дункус увидел в первый раз это «произведение эльфийских мастеров», то аж затрясся. Когда же Дозабелда предложила ему одну десятую часть с продажи за помощь в реализации плана, он так долго благодарил госпожу жрицу за оказанное доверие, что она неоднократно успела пожалеть о своей непомерной щедрости. Устроить аукцион решили в день, когда на постоялый двор заехали два встречных купеческих обоза, с которыми путешествовали целых пять благородных рыцарей и даже один жрец местного покровителя виноделов Марокхака. Стоит ли говорить, что в белом зале в тот день было тесно, и дополнительное развлечение в виде торгов прошло на "ура". Первый и единственный лот, благодаря активной рекламной кампании, которую развернул трактирщик, быстро вырос в цене и в итоге был продан за двадцать пять золотых дукатов. Толстый, с хитрыми бегающими глазками, жрец без сожаления отсчитал деньги, заявив:
- Сей тончайший сосуд из драгоценного гибкого стекла несомненно является одним из семнадцати волшебных бурдюков, дарованных людям богами. Скоро он займёт подобающее ему место на алтаре нашего храма.
Ссыпав золото в кошель, Дозабелда, предупредила покупателя о правилах обращения с изделиями из пластмассы, после чего торжественно вручила ему пустую пластиковую бутыль из-под кока-колы.

Решить финансовые проблемы было лишь половиной дела. Местные ткали только для себя, а караваны с мортагским льном и рагнетской шерстью должны были появиться только весной. К счастью для потенциальной главы первой христианской общины этого мира, ей удалось купить большую партию кожи, и пробродившие по лесам без малого год Вирра и Нанна ушли с головой в работу, по которой уже успели соскучиться, а Порхар, выточив - на удивление быстро - пять пар колодок, активно им помогал. В соответствии с утверждённым на общем собрании планом, юные мастера взяли на себя обязательство сшить за месяц, состоящий здесь из сорока дней, всем по паре остроносых кавалерийских сапог и паре сандалий на лето. Вопрос с тканью помог решить Дункус, сведя юную проповедницу с парой лиц откровенно бандитской наружности, притащивших на опушку леса два больших тюка с необходимыми ей изделиями ткацкого производства. Первым делом, как только вопрос с тканями был решён, Дозабелде пришло в голову попробовать себя в ремесле красильщика. Ещё когда отпрыски семьи Кузькиных, не подозревая о предстоящих им драматических событиях, ехали в электричке, Дозабелда купила у не слишком приятного вида торговки два полных комплекта анилиновых красок, включавших по тринадцать пакетиков красителя разных цветов для хлопковых тканей и по столько же для шерстяных. Заказав у местного гончара огромный, глазурованный изнутри горшок, она после недолгого раздумья решила использовать для первого раза краситель цвета бордо. Разведя в соответствии с инструкцией два пакетика краски в пятнадцати литрах воды, она опустила в раствор: двадцать пять локтей белёного льна, семь локтей небелёного, столько же тонкой пеньковой парусин

Рассказ №3, продолжение

пеньковой парусины и десять локтей белой ткани из крапивного волокна. Белёный лён и крапивная ткань получились именно того цвета, в который их собирались окрасить, а вот с парусиной и небелёным льном вышел конфуз. Окрашенный бордовой краской лён натурального серого цвета вышел почти что чёрным, а парусина - так и вообще грязновато-коричневого оттенка. Недолго думая, Дозабелда решила использовать выкрашенный в бордовый цвет белёный лён на отделку женских рубашек. Из него было решено кроить полики, ластовицы и клинья в низу рукава. За каких-то шестнадцать дней Линной было сшито восемь рубах, по две каждой девушке в их коллективе. Четыре из них были парадными, с верхом из белёного льна, и столько же - повседневными, с верхом из льна небелёного. Низ рубах, который должен был оставаться скрытым под сарафаном, из экономии сделали парусиновым. Сарафаны было решено сперва сшить из белой конопляной ткани, а после уже готовыми красить в нужный цвет. В первую очередь одеждой следовало обеспечить детей покойного мастера сапожных дел как самых нуждающихся. Выкроив семь равных по длине полос ткани, лиф и широкие бретельки, Дозабелда отдала их подруге, подробно объяснив, как следует шить. Линна справилась за пять дней. Посчитав результат удовлетворительным, раскроили второй сарафан. Однако, завершив его, шляхтянка твёрдо сказала своё гордое "фи". Размахивая перед лицом подруги исколотыми пальцами, она заявила, что шить одежду с таким количеством сборок больше не будет. Пришлось Дозабелде кроить для себя и Линны косоклинные сарафаны с хвостом, о шитье которых она имела лишь приблизительное представление. Последним получил одежду Порхар. Его гардероб составили две рубахи, штаны из того самого куска парусины, который был забракован после неудачной попытки покрасить его в бордовый цвет, и жилетку, также из забракованного куска льна, раскрой которой Дозабелда скопировала со своей разгрузки. Для защиты от холода были сшиты пять шерстяных пончо. Когда же подошло время снова заняться покраской, случился первый грандиозный скандал.
- Одевать в зелёное платье простолюдинку неправильно! – кричала Линна.
- Перед богом все люди равны!
- Перед богом может и да, но, что о нас люди подумают?
- Разве шляхтянка не может отдать своё старое платье служанке?
- Может, но платье новое!
- Так мы скажем, что ты была аккуратной девочкой и выросла из платья быстрее, чем оно истрепалось.
- Хорошо, но пускай тогда Нанна и вправду прислуживает мне, а Вирра тебе! На людях хотя бы. – Дозабелде, поставившей себя с первых дней общения с близнецами на роль госпожи, тут крыть стало нечем, и она согласилась с тем, что иметь прислугу двум благородным дамам просто-таки необходимо, в том числе и для поддержания статуса.
Второй скандал произошел, когда Линна и Нанна уже облачились в сарафаны зелёного цвета, а Вирра и сама Дозабелда - в синие. Не желая даже слышать про чепец, который здесь носили практически все, вне зависимости от пола и возраста, единственная девушка в этом мире, имеющая членский билет КПРФ, решила сшить себе идеологически правильный головной убор. Промучившись целый день, Дозабелда, желая облегчить себе жизнь, решила, что остальным лучше сшить то, что попроще, а именно, медицинские колпаки. У Вирры и Нанны эта идея не вызвала возражений, впрочем, как и восторгов, а вот в Линне снова взыграла дворянская спесь и она потребовала себе «такую же шапочку с острым верхом». Порхар же, услышав как-то, что на родине у Дозабелды не все головные уборы, которые носят женщины, пригодны также и для мужчин, равно, как и наоборот, попросил сшить ему стопроцентно мужскую шапку. В процессе шитья колпаков Дозабелда, привыкшая относиться ответственно ко всему, что бы она ни делала, была вынуждена признать их холодными для зимы и не слишком необходимыми летом. Утеплив же их двумя слоями толстой шерстяной ткани и подкладкой из парусины, она пришла к выводу, что попытка поиска лёгких путей, как всегда, привела к лишней работе.
В тот день, когда головные уборы были готовы, исколовшая все пальцы Дозабелда поняла, что шить она не умеет, да и не хочет, и даже радость в глазах Порхара, щеголявшего в кепке а-ля-вермахт, имевшей все перспективы быстро войти в моду, не служила ей утешением. Спихнув на изрядно продвинувшуюся в ремесле швеи Линну всё, что можно, и всё, что нельзя, она каждый день до обеда ловила рыбу, а весь вечер посвящала чтению вслух святого писания.
К сожалению, немного приболевший бондарь не успел изготовить заказанную ему купель в срок, и обряд пришлось проводить в приходившийся на день зимнего солнцестояния важный для всех местных жителей праздник Заклинания Солнца. Подождав, пока вся прислуга и постояльцы покинут территорию хозяйства достопочтенного Дункуса и отправятся в священную рощу - совершать обильные жертвы и молить кучера светоносной повозки не покидать этот мир насовсем, Дозабелда надела на себя специально сшитое для этого случая облачение. Ритуальный комплект состоял из четырёх основных предметов одежды и одного атрибута. Во-первых, окрашенная в радикальный чёрный цвет цельнокроеная парусиновая рубаха с узким воротником-стойкой. Во-вторых, расклёшенная безрукавка длиной ниже колен из белой крапивной ткани. В-третьих, бордовая епитрахиль с вышитыми жёлтой нитью крестами и рыбами. В-четвёртых, голову самозваной священницы новой церкви покрывала чёрная парусиновая скуфья. И в довершение на груди висел небольшой отлитый из меди наперсный крест на простой пеньковой верёвке.
Первым был крещён Порхар получивший во Христе имя Прохор, потом Вира, ставшая Верой, и Нанна, которой было наречено имя Надежда. Линна же, решительно отказавшись от предложенных ей на выбор Лены и Любы, долго мучила Дозабелду вопросами о происхождении и значении имён и, в конце концов, выбрала то, которое можно было перевести с древнегреческого как "дикая лошадь".
Несмотря на то, что она первой дала согласие принять новую веру, Линна медлила. Изначально желая лишь угодить богатой подруге, она со временем стала испытывать странную, необъяснимую даже ей симпатию к чудаковатому Богу, позволившему простым смертным предать его мучительной казни. Неестественность этой истории так поражала шляхтянку-язычницу, что когда Дозабелда однажды сказала: «Верую, ибо абсурдно!» - Линна вдруг поняла, что историю жизни и смерти Христа никогда, ни один человек так не смог бы придумать. Так придумать могла лишь сама жизнь! Много раз повторяла с тех пор Линна: «Верую ибо абсурдно!» - в мыслях своих. И всё больше верила в то, что он жил, творил чудеса, был казнён и на самом деле воскрес.
Стоя перед купелью, сейчас вспоминала она всю свою жизнь. И то, как исходила завистью к старшим, нашедшим себе женихов, и как беспричинно шпыняла младших сестёр. Как срывала злость на крепостных и нарушила волю отца. Сейчас ей, слышавшей уже благую весть оглашенной, та прежняя Линна казалась воистину сосудом порока. Да, она не была вовсе злой от природы, и, пускай не всегда, но достаточно часто помогала попавшим в беду, но она, как и все, не была без греха. Соблюдение таких простых на словах и в то же время невыносимо трудных на деле заповедей должно было изменить всю её жизнь. Ещё можно было дать задний ход и остаться верной старым богам, да вот только веры в них уже не было в душе Линны...
Собрав всю свою волю в кулак, она влезла в купель, охваченная лёгкой дрожью. Но, услышав, как где-то совсем рядом с ухом, сейчас не подруга её Дозабелда, но священница Ираида тихо шепчет: « Во имя Отца и Сына и Святого Духа…», новокрестящаяся внезапно успокоилась и, совершенно расслабившись, дала макнуть себя с головой. Вылезая из купели, новая христианка была уверена, что более нет прежней наивной шляхтянки Линны, а есть раба божия Агриппина, и так будет всегда!

Рассказ №4

Торговая Лавка на границе миров
(рассказ)

- Сырые стены не способствуют вдохновению!- констатировал молодой гоблин, откладывая рукопись. И со вздохом сожаления перевел взгляд с потрескавшегося потолка на первого за этот день посетителя лавки.
Опять эти «темные эльфы».
– Ну, что там у тебя? - Пробурчал гоблин, обращаясь к скрывающему под капюшоном лицо визитеру, который уже подошел к прилавку.
-Мех,- Отозвался посетитель - бросая на прилавок сверток.
- Надеюсь, дырок от ножа на шкуре нет? И кровь с изнанки оттирать не придется? Ох уж мне эти «эльфийские охотники", - продолжил ворчать гоблин. - Не могут не попортить ни одной шкурки! А как потом продавать!
-Совсем новая! - стал нахваливать добытчик свой товар.
–Вижу, Вижу, хозяйка этой шубки проносила ее всего один сезон, – отозвался лавочник.
-Я пользуюсь удавкой, а не пиками! Никакой крови! Подкрадываешься сзади, и… - начал пояснять молодой «эльфийский охотник», но его перебили.
-Избавь, пожалуйста, меня от подробностей. Не хочу о них даже слышать, - гоблин посмотрел в амбарную книжку и предложил: - 3000 тебя устроят?
-Вполне! - согласился охотник, сгребая деньги в свой карман - И осведомился: - А эту железную штуку, что я в тот раз принес, еще не продал?
-Нет! Кто ко мне придет за телескопом? В этот подвал на окраине Города? Я же тебе говорил: я не волшебник! И зачем я тебя послушал, и согласился взять его на реализацию? Все, иди не мешай.
Гоблин выпроводил посетителя, и стал оглядывать стеллажи. С этих «темных эльфов» станется. Всю лавку вычистят, если зазеваешься. Хотя какая это лавка? Так, подвальчик.
Гоблин снова устроился в своем кресло. И задумался. Сегодня было скучно. Посетителей не было. Товар продавался плохо. Окончание рукописи не клеилось.
-Никто нас, гоблинов-торговцев, не любит, - посетовал он. - Может, зря я, как дедушка, на людях ворчу? Уважения мне это, видно, не прибавляет! Но никто лишний раз и не мешает! - гоблин взял перо и, высунув язык для сосредоточения, принялся старательно выводить на первом листе название своей рукописи - «Песнь о достославных временах и сражениях легендарного эльфийского короля ….» Но дописать имя ему не дал следующий покупатель.
–Теперь орк! Этому-то чего? - снова сам себе задал вопрос гоблин.
Здоровенный орк стоял, обтирая своими широкими плечами стены узкого подвальчика. С его бритой головы стекал пот. От него пахло кожей и винным перегаром. На плече были вытатуированы руны и молнии.
-Чем могу быть полезным Вам, о смелый воитель? – спросил продавец, раздумывая, что руны и молнии больше бы подошли гному, чем Орку. Наверняка "новая мода".
На вопрос лавочника орк сначала хрюкнул, затем кашлянул и начал сбивчиво пояснять:
-Тут это… Ну …братве я типа проставиться обещал. Вот.. на бухло поменяешь? - И орк высыпал из своей широченной ладони на прилавок целый ворох цепей, кожаных ремешков, колечек, сережек, амулетов и прочих мелких бренчащих фенечек.
- Нда ! Вот как! - гоблин заинтересованно стал перебирать колечки и знаки. Обилие изображенных на них черепов и змей и нечто похожее на обрывок уха на сережке, окончательно его убедили, что ему принесли трофеи очередной драки между некромантами и орками.
-И не жалко расставаться с трофеями? И чего вы, клан Бритоголовых, не поделили с некромантами? Вроде даже песни у вас похожие и пьете вы одинаково много. Внутривидовая конкуренция? - осведомился гоблин.
-Ты берешь или нет?! - начал свирепеть орк. - Ты тут не зубоскаль! Мы Вас - тупорылых - давили и давить будем! Знайте свое место! И никакая охрана нас не остановит, когда мы вас всех вышвырнем из города!
-Ладно-ладно! Вот вам Ваше бухло! - и гоблин торопливо выставил пару пузатых бутылок с наикрепчайшим денатуратом.
Орк своей широкой лапищей сгреб бутылки и, продолжая пыхтеть, обозначая свое раздражение, вышел из лавки, громко хлопнув дверью.
-Будет он меня тут пугать. Ага. А ведь знает, что Ночной Смотрящий имеет долю от моей торговли. А все пугает. Наверное, на публику играет! Для дружков за дверью! Скажет, поди, что отобрал! – Гоблин вздохнул. И принялся, как обычно, разговаривать с портретом своего любимого дедушки. - Нда, на дедушку так бы не кричал. Другое было время. Дед был очень известным. Он пришел в этот город после Большой Войны. Он отстраивал дома, плавил метал. Его все уважали. А что теперь? Трудно. Все считают меня животным, норовят унизить. А за что? За то, что не такой? Я здесь родился и отец мой тоже здесь родился и вырос. Расовый беспредел! Какое Я животное? Я пишу стихи, сочиняю легенды и песни. И в своем творческом кругу очень известен под псевдонимом Алакуин Мечтатель. - Стал утешать себя гоблин. - А что занялся торговлей, так не от хорошей жизни. Кушать надо. А тут тихо, почти никто не мешает. Можно спокойно дописать окончание рукописи. Вот только концовка осады Сигнериона не придумывается. Вот вчера было хорошо! Из покупателей была только одна ведьмочка из приезжих. Заявилась, шурша десятком своих юбок. Все пальцы унизаны кольцами, а руки браслетами - верх дурного стиля. Даже зубы золотые! Она их что, выбила специально, чтобы золото туда вставить? Торгует своими зельями и ядами. Да обманывает простушек из горожанок. И туда же - мнит себя столичной королевой! Тьфу! Осмотрела всю лавку, да так ничего и не купила. Предложила поменять свои золотые побрякушки на те, что в витрине. Да еще торговалась за каждую. Но я что, дурной, с ней связываться? Ведьма она и есть ведьма. Всем ясно, как это золотишко ей досталось. И чего она его сменять хочет? Руки может, жжет? Или поддельное?
В таких делах нужна осторожность. Не люблю ничтожества. Научаться варить какую-нибудь отраву и давай травить всех кого можно, даже детей!
А с неделю назад заявились непонятные личности. Улыбаются! Лощеные, богатые. А от самих смертью за версту несет. Спрашивали, нет ли у меня закладных с истинными именами. Предлагали их им отдать. Сулили большие деньги. Говорили, что у них все судейские куплены. И риска никакого нет. Называли себя – «Мы те, кто помогает людям найти свой дом и приют». – А мне сразу стало ясно, что приют будет последним. И это - посланцы Властелина Тьмы. Таким поможешь, потом сам пропадешь, и никто не найдет.
И тут до гоблина, внезапно дошло, как закончить рукопись. Он в приступе вдохновения схватил перо и быстро торопясь начал выводить строку за строкой. И даже не услышал как в подвальчик, гремя железом, зашли стражники. Предводитель - молодой человек, чуть старше гоблина, улыбаясь, молча положил одну руку на плечо гоблина, второй выхватил из рук рукопись, Хмыкнул, прочитав вслух последнюю строку «Три дня верные вассалы искали тело короля. Но не нашли и вскоре в народе пошла молва, что король жив и вернется, если в том будет нужда…» Предводитель стражи громко засмеялся, бросая на прилавок рукопись:
-Да ты еще сказки пишешь! Сказке конец!
***
- Итак, гражданин Аскеров Юсуф Масья –Оглы, уроженец … проживающий…. Ну это можно пропустить. Вы подозреваетесь в умышленной скупке имущества, приобретенного преступным путем. В соответствии со ст.51 Конституции вы вправе…
-Извините - щуплый носатый, молодой парень в очках, зажавшийся в углу за прилавком, все- таки решился перебить говорившего. - Я просто хотел уточнить меня зовут не Юсуф, а Юсиф и отца моего звали Массия, по-русски можно - Миша. Может, вы меня с кем-то спутали? Вот мой паспорт.
- Какая разница, Юсиф или Юсуф! Вы, гражданин по кличке «Гоблин», у нас на крючке и не отвертитесь! - Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Алексей Ларин пробежал глазами по документу и передал его своему коллеге с сержантскими лычками на погонах, стоявшему рядом, успев шепнуть: - «Подправишь потом в постановлении об обыске анкетные данные». И развернувшись к молодому «лицу азербайджанской национальности» продолжил объяснять «подозреваемому» всю незавидность его положения. - Итак! Вы торгуете здесь не меньше месяца, без документов и лицензии. И не надо врать, что вы студент и здесь ночуете!
-Но я правда студент!- начал оправдываться «Гоблин».
-Да хоть Римский папа! У нас есть факты и доказательства! Вчера мы следили за гражданкой Конюховой Розой, цыганкой и сбытчицей наркотиков. Она у Вас в подвале была в районе 14 часов! И когда мы ее задержали, она подтвердила, что была у Вас! И при ней был телескоп фирмы «Карл Цейс» - не подскажите, как он у неё оказался?
- Вот ведь, воровка! Сперла! Да где ж она его спрятала?- неподдельно удивился скупщик краденного. Он привстал на цыпочки и через плечо милиционеров разглядел, что на полке, где вчера утром стоял телескоп, теперь только пыль и паутина.
- Он у нее из-под юбки выпал, - смеясь, пояснил напарник капитана Ларина.
- Сержант, не надо ничего подсказывать, я сам знаю, что и когда надо сказать! – сделал замечание старший оперуполномоченный своему коллеге и продолжил. - Значится, не отрицаете телескоп! А телескоп-то не простой! Он был украден неделю назад неизвестным у профессора Лебединского. То, что не вы его украли, мы знаем. А кто вам его принес, это вы нам сами скажете или нам подсказать?
-Темный эльф. - Прошептал скупщик краденного.
-Бросьте ваши шуточки! Толкинские. Читали лучше бы Акунина или Кивинова, а не эти сказочки. Вор нами задержан возле ваших дверей. Это Вознюк Олег, он же «ОлегоВаз», наркоман и грабитель. Он Вам сегодня принес шубу! Кстати где она?
-Там… - Юсиф Аскеров, он же «гоблин» грустно указал под прилавок. - Там же и феньки металлистов. Этого Орка вы ведь тоже наверно задержали?
-Ну, эти брелки ценности не представляют. Кстати пока нет понятых... - Оперативник нагнулся и негромко стал шептать скупщику в ухо, косясь на коллегу.
- Не советую про это распространяться. Видишь ли, этот бритоголовый скинхед, сын нашего прокурора, А ты какой срок хочешь, реальный или условный? А, «гоблин-моблин»! - и уже громко Ларин приказал
- Василий зови понятых, клиент созрел. Будем делать обыск! - сержант, выполняя распоряжение, вышел из подвала.
Пользуясь отсутствием свидетелей, Ларин негромко продолжил: - И еще вопрос, мистер гоблин! Почему ты позавчера риэлторам отказался паспорта отдать? Сам, что ли, затеял что-то? Ты это брось. Там люди серьезные! Раздавят.
- Я понял... Вас… Можете их забрать, все там под прилавком. - Голос «гоблина» был жалок и растерян. Он грустно смотрел на рукопись, валяющуюся на земле, и которую пренебрежительно топтал оперативник. Но бывший хозяин подвала все-таки решился сам задать вопрос оперативнику, уже рывшемуся под прилавком:
-А можно, мне взять в тюрьму мою рукопись. Я ее не закончил.
-Бери, Бери. Сказочник! - ответил капитан Ларин, запихивая в карман несколько потертых паспортов. Оперативник был доволен - «жулик» попался трусливый и сговорчивый. И он решил над ним пошутить спросив:
- Ну и как это жить в придуманных мирах? А, "гоблин-моблин"?
- Я, наверное, привыкну… - ответил «гоблин».