Для рассказов на украинскую тему

Написал я рассказик на злобу дня и уверен, что и другие наверняка имеют творческие задумки на эту тему. Не держите в себе, пишите и кидайте сюда.

Воспоминания о будущем

Чёрная весть не пришла неожиданно, её ждали, не питая даже самой робкой надежды. Казнь состоялась, как и было объявлено, минута в минуту.
- Доченька! Бедная моя девочка! Кровиночка моя! Как же я без тебя жить-то буду!? – вернувшаяся с заочного отпевания Анна Петровна продолжала плакать навзрыд, пока немногочисленные друзья покойного мужа собирали на стол.
Давным-давно, когда Украина была ещё большой и сильной, старшая дочь Анны Петровны Марина уехала в Киев на Майдан.
- Жаль, что я не могу поехать с тобой, - сказала ей на прощанье младшая сестра. – Вместе мы бы объяснили этому Януковичу, чего хочет украинский народ!
- Алиса, я ведь на недельку, может, на две, ты и соскучиться-то даже не успеешь.
Вернулась Марина почти через год, осунувшаяся и поседевшая. Сутками напролёт сидела она на крыльце и курила сигарету за сигаретой. Когда же в их маленький городок вошли войска Донецкой Народной Республики, за Мариной пришли, зачитали заочно вынесенный приговор и повесили на шелковице рядом с домом. Так Анна Петровна потеряла первую дочь.
Два дня спустя командир захватившей город части собрал на центральной площади всех детей и подростков от восьми и до восемнадцати лет, заставил их прыгать на месте до самого вечера и одновременно выслушивать рассказы о тех ужасах, что творила армия Украины в Донбассе. Старший сын Анны Петровны Денис от рожденья страдал пороком сердца и, не выдержав этого испытания, умер у неё на руках, а ещё через неделю она потеряла и мужа.
В те благословенные времена, когда государство, в котором жила Анна Петровна, ещё называлось Советским Союзом, она, выпускница обычной читинской школы, поступила в столичный педагогический институт. Несмотря на традиционно вольные нравы, студенты в то время ещё не были продвинутыми в определённых вопросах, и по нынешним меркам могли запросто сойти за пуритан. Однако это не помешало скромной девочке Ане влюбиться без памяти в однокурсника по имени Вячеслав. Был он высок ростом, черноволос, и его утончённые черты лица были отмечены печатью благородства. Говорил он с сильным украинским акцентом и был родом из славного города Львова, а ещё он очень красиво пел. Пел под гитару старинные украинские песни чистым красивым голосом так, что редко у какой девушки не билось сильнее сердце, не катилась по щеке непрошеная слеза. Главное же, что в нем привлекало, было умение говорить. Он был способен доказывать, опровергать, а потом снова доказывать, как совершенно обычные, так и невероятные вещи, и любил затронуть иной раз что-нибудь из острополитических тем. Особенно часто рассказывал Вячеслав своим собеседникам различные факты из истории Украины, и чем больше они расходились с опостылевшей всем официальной точкой зрения, тем охотнее слушали его однокурсники и однокурсницы. Советская власть надоела практически всем. Когда за день до выпускных экзаменов Анна и Вячеслав сыграли свадьбу, многие из её соседок по общежитию обиженно задавали себе вопрос – «Что же он в ней нашёл?», а виновница торжества была просто счастлива. И вот человек, бывший смыслом всей её жизни, мужчина, которому она родила четырёх детей, решил отомстить за гибель дочери и сына и вступил на путь партизанской войны. Вскоре был пойман и без лишних разговоров расстрелян. За десять дней ранее активная и жизнерадостная Анна Петровна поседела практически полностью и как будто оцепенела. Она могла часами смотреть в одну точку, не замечая ничего вокруг, и только болезнь младшего сына заставила её вернуться из этого забытья. Десятилетний Пётр отнёсся к кончине сестры довольно спокойно, но после смерти брата замкнулся и на казнь отца просто не отреагировал. Также он перестал обращать внимание на друзей, учителей и родственников. Иногда брал с полки книгу и молча читал, иногда часами смотрел телевизор, но его лицо при этом не меняло выражения. Отвечал на вопросы избирательно и, если в данный момент не хотел разговаривать, то просто угрюмо молчал. Врачи сказали, что у мальчика аутизм. Подняв старые, ещё институтские, связи Анна Петровна добыла по совету врачей сыну старенький, но ещё исправный Макинтош, и оставила Петю в покое. В опустевшем и ставшем вдруг слишком просторным доме потянулись долгие дни молчаливого существования жалких остатков некогда дружной семьи. Петя по целым дням не покидал пределов своей крошечной комнаты. Он включал компьютер утром и выключал только поздно вечером, и даже есть предпочитал перед монитором. Однажды он попросил мать открыть в банке счёт с дебетовой картой, и когда на нее вдруг начали регулярно приходить небольшие суммы денег, объяснил, что он теперь - фрилансер и пишет скрипты. Ничего не поняв из объяснения, Анна Петровна по здравому размышлению пришла к выводу, что даже если сын стал хакером и грабит банки, то его диагноз послужит хорошей защитой от судебных разбирательств, и не стала поднимать тему. После того, как под давлением Европы Новороссия вывела свой оккупационный контингент, и патриоты смогли вернуться к власти, оставшаяся в живых дочь Алиса окунулась с головой в мир политической борьбы. Собрав из местной молодёжи городской отряд самообороны, она выслеживала тайных москалей и коммунистов. Дела, однако, в государстве шли год от года всё хуже, цены росли, доходы падали, и даже образовался дефицит некоторых продуктов. Утешало лишь то, что кризис был общемировым, и у соседей тоже были определённые проблемы. Однако после того как однажды почти во всех райцентрах Украины на неделю пропали не только хлеб и мука, но и пирожные, во Львове словно бы из ничего собрался красный майдан. Агрессивные и отлично экипированные демонстранты взяли правительство в кольцо и методично стали травить дымом от сжигаемых покрышек. Киевляне, проголосовавшие на референдуме за сохранение единой Украины, оказались в кольце отделившихся регионов, и через год из неё-таки вышли, но в состав Малороссии не вошли. Собрали миллион подписей, уломали Белоруссию взять их в свой состав, и теперь злорадно писали во всех блогах и форумах: «Мы вас терпели, теперь и вы потерпите!». Малороссия выдвинула войска к Украинской границе, в Новороссии объявили мобилизацию, но проводили её как-то вяло, Белоруссия вдруг посчитала, что надо усилить пограничный контроль, а Закарпатская Федерация снова вспомнила о своих территориальных претензиях к Украине. Пока в Раде решали, разгонять майдан или нет, в телевизоре бесновались эксперты. Большинство винило во всём Новороссию.
- Новороссию раздирают конфликт донецких с луганскими и постоянные вспышки одесского сепаратизма. На агрессию в Харькове никто не пойдёт! - отвечали другие.
- Это всё загребущие лапы Чернигова! – скрипели зубами третьи.
- Говорим Закарпатье, подразумеваем Венгрия, – загадочно улыбались четвёртые.
- Как бы нам так сдаться Белоруссии, чтобы при этом хоть как-то прилично выглядеть? – прагматично бубнили под нос пятые.
Но практически все эксперты сходились в одном – основная вина как всегда лежит на России.
После долгих дебатов майдан решили не разгонять и, в надежде на мудрость украинских избирателей, коммунистам разрешили всё-таки участвовать в парламентских выборах, но надежда оказалась напрасной. Никаких фантастических изменений в стране не произошло, а правительство нового парламентского большинства ничего такого и не обещало. Перемены шли медленно, иногда с сильным скрипом, народ жил пока надеждой, но и эта надежда уже была сама по себе огромным прогрессом. Так прошёл без малого год, а потом в России, как гром среди ясного неба, случился политический кризис. Старый и изрядно надоевший избирателям президент не сумел победить в первом туре. Либеральная оппозиция тут же пошла ва-банк и заявила, что их кандидату занизили число поданных голосов аж в сто раз - с пятидесяти процентов до полпроцента, и потребовала пересчитать бюллетени. Это требование тут же было поддержано в Вашингтоне, где сорок пятая президент США с серьёзным видом заявила, что ЦРУ владеет неопровержимыми уликами, которые не может предъявить из-за их секретности. Пока Кремль и Белый Дом обменивались реверансами, оппозиция призвала в помощь всех «людей доброй воли», и в Москве в центре города запылали машины. Посадив в старенький микроавтобус свой отряд, весьма поредевший в результате предательства со стороны подавляющего большинства старых членов, Алиса, словно коршун, увидевший добычу, ринулась наводить в России новый европейский порядок, но очень скоро «мирный протест» расстреляли из танков. Дальше был суд, апелляции, просьбы, мольбы, и в итоге всё равно смертная казнь.
- Братья! Подлая москальская пуля оборвала жизнь настоящего героя Украины, истинного борца за её свободу и просто хорошего человека. Помянем рабу божию Алису! – Станислав, двоюродный брат покойного Вячеслава, был, как всегда, предельно краток.
Выпив, не чокаясь, домашнюю горилку гости единодушно пришли к выводу, что надо получше закусить, а потом продолжить поминать новопреставленную. Разговоры стихли, и Анна Петровна стала украдкой разглядывать друзей своего мужа, теперь её друзей. Она понимала, что по большому счёту кроме них и Пети у неё никого больше не осталось. Вот сидит Микола Прыщ, бывший десантник, потерявший правую руку в Луганске, рядом с ним - отец Михаил, священник греко-католической церкви. Дальше Вася Кот - журналист, Паша Коваль, простой украинский алкоголик, и директор школы Леся Гарбузенко. Вот, пожалуй, и всё.
- Что слыхать, Польша в новый Евросоюз вступает? – спросил отец Михаил Кота.
- Нет, пока! – ответил Василий и стал разливать горилку из пластиковой бутылки.
- Братья! Нация, вырывшая вручную Черное море, народ, ставший предтечей всех белых людей на земле, в перспективе не может не возродиться! Мы ещё отомстим москалям, этим диким финно-монголам, за каждую каплю нашей священной арийской крови, за все слёзы наших детей и за каждую пядь той земли, что они у нас незаконно отняли. Я верю, знаю, чувствую, что мы обязательно победим, но сейчас нас собрало здесь великое горе, помянем павшую нашу сестру, как не раз поминали наши великие воины своих павших товарищей. До дна! Стоя! – Кот, единственный из друзей Вячеслава, кто мог бы соперничать с ним в умении говорить, как всегда не подкачал. Собравшиеся оживились. Горе как бы отошло на второй план, и теперь их сердца пылали праведным гневом.
- Истинно, истинно говорю я вам, братья и сёстры, что Господь на стороне Украины! Поразит он клятых москалей своей десницей, изольет на них чашу своего гнева! Надо верить, ждать и надеяться. Придёт скоро наш час! – от переизбытка чувств отец Михаил непроизвольно заплакал, смахнул рукавом подрясника слёзы, осушил полный стакан и закончил:
– Верьте, други мои, Господь скоро придёт заступиться за нас!
- Эх, жаль, Аня, что Петька твой - дурачок, такой мог бы вырасти из него защитник для Украины, – Паша Коваль махнул разочарованно рукой и приложился внеочередной раз к чарке.
- Слава Украине! – вскинул вперёд обрубок руки Прыщ.
- Героям слава! - ответили остальные гости.
Они пили, пели, клялись Анне Петровне в вечной дружбе и уже почти собрались уходить, как раздался телефонный звонок. Кот достал из кармана мобильник, ответил, и сразу как-то изменился в лице. Весь осунулся. Плечи его опустились. Отключившись, он секунд двадцать сидел, глядя в пол, а потом обвел всех растерянным взглядом и сказал:
– Из Варшавы только что сообщили, что достигнута договорённость о вступлении Польши в Евразийский Союз.
- Быть не может! Сейм никогда не позволит! Да поляки же европейский народ, никогда они не станут якшаться с кацапами! – возмущённые гости сначала кричали, сжимали до хруста в костях кулаки, но потом их возбуждение постепенно стало сменяться какой-то апатией, и тут почти протрезвевший Коваль спросил:
– Это что же выходит, друзья, москали нас совсем окружили?
- Выходит, что так, – ответил отец Михаил и заплакал.
Анна Петровна вдруг подумала, глядя в этот момент на гостей, что все они, по большому счёту, больные люди и живут в плену каких-то совершенно извращённых идей. И хотя, когда Вячеслав рассказывал ей о великой борьбе украинского народа, она верила ему без оглядки, сейчас те же истины, вложенные в уста его ближайших друзей, звучали совершенно неубедительно и даже комично. Попытавшись прогнать крамольные мысли, она посмотрела на дверь, и в этот момент ей вдруг стало по-настоящему страшно. В дверном проёме стоял Петя, сжимая в руках привезённую Мариной с войны снайперскую винтовку. Его обычно бесстрастное лицо впервые за несколько лет преобразилось. Губы скривились в какую-то глумливую ухмылку, а в глазах бушевал бешеный яростный огонь.
- Отойди, мама! – сказал сын, и Анне Петровне не хватило храбрости его остановить. Она забилась в угол, понимая, что сейчас случится нечто страшное и непоправимое.
- Ну а вы, недобитые бандеровцы, скачите, – сказал Петя и, сделав паузу, добавил:
– Чего расселись!? Кто не скачет, тот москаль!

Ну вот я старался, писал и никто даже ведро помоев не вылил. Неужели так плохо, что даже ругать не хочется?

Скиф пишет:

Ну вот я старался, писал и никто даже ведро помоев не вылил. Неужели так плохо, что даже ругать не хочется?

Просто тема нынче уж очень животрепещуща.
Для того, чтобы оценивать текст, нужна некоторая дистанция, взгляд немножко со стороны.
Пройдет какое-то время и, если будем живы, то тогда и разберем Ваш рассказ.